Иванов, Михаил Михайлович (генерал СССР)

Михаил Михайлович Иванов
Дата рождения	17 декабря 1894(1894-12-17)
Место рождения	дер. Бобровка, Малоярославецкий уезд, Калужская губерния
Дата смерти	15 сентября 1942(1942-09-15) (47 лет)
Место смерти	в районе пос. Бор, Берёзовский район, Воронежская область
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1914—1917 1918—1942
Звание
Командовал	3-й стрелковый корпус 16-й стрелковый корпус 24-я армия
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России, Советско-финская война (1939—1940), Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаи́л Миха́йлович Ивано́в (17 декабря 1894 года, дер. Бобровка, Калужская губерния — 15 сентября 1942, пос. Бор, Воронежская область) — советский военачальник, генерал-майор (1940).

Биография

Михаил Михайлович Иванов родился 7 декабря 1894 года в деревне Бобровка ныне Малоярославецкого района Калужской области.

В Русскую армию Иванов был призван в 1914 году. В звании подпоручика принимал участие в боях на Северо-Западном фронте Первой мировой войны.

В 1918 году перешёл на сторону Красной Армии и в годы Гражданской войны воевал на Восточном и Южном фронтах в качестве командира стрелкового батальона, помощника командира стрелкового полка, помощника командира особого отряда и командира батальона.

С окончанием Гражданской войны Михаил Иванов работал на штабных должностях в штабе стрелковой дивизии, затем в Штабе РККА.

В 1927 году закончил подготовительные курсы при Военной академии имени М. В. Фрунзе (1927 год), а в 1932 году — оперативный факультет этой же академии, с окончанием которого был назначен на должность начальника штаба стрелковой дивизии.

С окончанием в 1938 году Академии Генштаба работал начальником 10-го отдела Генштаба. 17 мая 1939 года Михаилу Михайловичу Иванову было присвоено звание «комбриг». С декабря 1939 года находился в распоряжении военного совета 13-й армии. Принимал участие в Советско-финской войне. С 6 марта по 11 апреля 1940 года командовал 3-м стрелковым корпусом.

4 июня 1940 года Михаилу Михайловичу Иванову было присвоено звание «генерал-майор». С июня 1940 года занимал должность помощником командира 30-го стрелкового корпуса, а с 17 января 1941 года — командиром 16-го стрелкового корпуса (11-я армия, Прибалтийский Особый военный округ). С началом Великой Отечественной войны корпус в составе 11-й армии Северо-Западного фронта принимал участие в приграничном сражении на Каунасско-Виленском направлении.

С 14 августа 1941 года Иванов был начальником штаба 51-й отдельной армии, войска которой обороняли Крым. В сентябре 1941 года они отразили попытку противника с ходу прорваться через Перекопский перешеек на Крымский полуостров. Со 2 октября армия вошла в состав Южного фронта, а с 22 октября — в подчинение Войск Крыма. С 18 октября армия вела упорные оборонительные бои с превосходящими силами противника на Ишуньских позициях и Чонгарском перешейке. Михаил Иванов руководил штабом армии, обеспечивая командующему твёрдое управление войсками в резко меняющейся обстановке.

С 10 декабря 1941 года командовал 24-й армией, находившейся в резерве войск Московской зоны обороны, а с февраля 1942 года работал заместителем начальника штаба Волховского фронта. Принимал участие в подготовке и проведении Любанской наступательной операции. С апреля 1942 года Иванов был начальником тыла и заместителем командующего по тылу 3-й резервной (преобразованная 4 июля 1942 года в 60-ю) армии, вскоре включённой в состав Воронежского фронта и ведшей оборонительные бои на левом берегу Дона севернее Воронежа. М. М. Иванов провёл большую работу по организации материально-технического обеспечения войск армии. Погиб при артобстреле 15 сентября 1942 года у посёлка Бор ныне Рамонского района Воронежской области.

Награды

• Два ордена Красного Знамени (1940, 25.07.1941)
• Юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 83—84. — ISBN 5-86090-113-5.

Отрывок, характеризующий Иванов, Михаил Михайлович (генерал СССР)

– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.