Иванов, Порфирий Корнеевич
Поделись знанием:
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Эта статья находится в режиме поиска консенсуса. В настоящее время вокруг статьи происходит сложный конфликт участников, из-за которого администраторы перевели её в особый режим. Существенные правки в данную статью разрешается вносить только после их согласования на странице обсуждения статьи. Внесение несогласованных правок может привести к блокировке. См. также соответствующее правило. Текущее содержание статьи может не соответствовать правилам Википедии ВП:ОРИСС и ВП:НТЗ. |
| Порфирий Иванов | |
 | |
| [www.tassphoto.com/ru/asset/fullTextSearch/search/1562701/page/1 Фото ИТАР-ТАСС, дата съёмки 1975-01-01] | |
|---|---|
| Место рождения: |
село Ореховка, Петропавловская волость, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния, Российская империя (ныне Лутугинский район, Луганская область, Украина) |
| Место смерти: |
хутор Верхний Кондрючий, Свердловский район, Ворошиловградская область, УССР, СССР (ныне Свердловский район, Луганская область, Украина) |
Порфи́рий Корне́евич Ивано́в (также известен как «Па́ршек» и «Победитель Природы, Учитель народа, Бог Земли»; 20 февраля 1898, село Ореховка, Славяносербский уезд, Екатеринославская губерния, Российская империя — 10 апреля 1983, хутор Верхний Кондрю́чий, Свердловский район, Ворошиловградская область, СССР) — создатель оздоровительной[1][2][3][4] и духовной[2][5] системы, распространённой преимущественно на территории бывшего СССР.
С 35 лет Иванов, следуя своей идее здоровья и бессмертия, постепенно отказывался от одежды и обуви, пока не стал круглый год ходить босой, одетым только в шорты. В зимнее время демонстрировал незаурядные возможности своего организма переносить любую стужу и мороз. В повседневной жизни практиковал обливания холодной водой, подолгу обходился без пищи и воды, успешно занимался целительством по своей системе, распространял своё учение. «Эксперимент» Иванова продолжался на протяжении 50 лет[6][7].
Содержание
Биография
Родился 20 февраля 1898 года в селе Ореховка, на Луганщине (Украина) в многодетной семье шахтёра[8][9]. В семье было 9 детей, Порфирий был старшим из 5 сыновей[10][11][12][13]. Закончил 4 класса церковно-приходской школы[8][9] (оставил школу в возрасте 12 лет в 1910 году[14][15][16]). С 12 лет Иванов начал батрачить, с 15 лет работал на шахте[8][17][18].
В 1917 году был призван в Русскую армию, но не воевал из-за перемирия и был демобилизован в 1918 году[19]. После демобилизации в 1918 году женился на Ульяне Фёдоровне Городовиченко[20], и вскоре у них родились два сына (Андрей в 1918 году и Яков в 1925 году)[21]. Она умерла в 1974 году от тяжёлой травмы, полученной после падения с высокого сеновала. Смерть жены переживалась Ивановым трудно[22].
В 1920-е годы сменил много мест работы. В 1930-е годы работал экспедитором.
В 1928 году переехал с семьёй в город Красный Сулин, где жил до 1975 года (за исключением 1931—1933 гг., когда, согласно сведениям его последователей, жил с семьёй в городе Армавире)[23].
25 апреля 1933 года, согласно записям самого Иванова, он пришёл к мысли, что причина всех болезней и смерти — в отрыве человека от природы. По его словам, потребности в пище, одежде, жилом доме приводят к зависимой, «умираемой» жизни. Надо научиться жить независимо, за счёт естественных условий воздуха, воды, земли. Эта идея послужила началом резкого поворота в жизни Иванова и 50-летнего личного эксперимента. В частности, он начал уменьшать количество одежды на теле и, спустя около двух лет, стал жить круглый год только в одних длинных трусах. Дата 25 апреля отмечалась Ивановым и отмечается его последователями как день рождения Идеи[24].
В 1935 году Иванов был задержан сотрудниками милиции на центральном базаре г. Ростова, где занимался пропагандой своего учения. Он был доставлен в буйное отделение ростовской психиатрической больницы, где был признан психически больным с записью в медицинской карте диагноза «шизофрения».[25][26], врачебно-трудовая экспертная комиссия города Ростова вынесла решение об определении Иванова инвалидом первой группы. По этой причине в годы Великой Отечественной войны он не призывался в армию[27].
Во время захвата Вермахтом Красного Сулина Иванов находился на оккупированной территории[28][29], где немцы проводили над ним опыты по переносимости холода.[28][30]
14 февраля 1943 года были освобождены от немцев Ростов-на-Дону и Красный Сулин. В боях за освобождение Ростова погиб старший сын Иванова, Андрей[примечание 1]. Иванов считал, что в поражении Германии в войне есть и его заслуга, так как он «просил природу, чтобы победил русский солдат»[29][примечание 2].
13 февраля 1951 года Иванова арестовали в Москве по статье 58-10 часть 1 УК РСФСР — антисоветская агитация[31][примечание 3]. 14 апреля 1951 года Особым Совещанием при МГБ СССР направлен на принудительное лечение в соединении с изоляцией[31]. Содержался во всех трёх существовавших в то время[32] специальных психиатрических больницах тюремного типа МВД СССР — в Ленинграде (Ленинградская специальная психиатрическая больница тюремного типа)[33][34][35][36], Чистополе[37] и Казани (Казанская тюремная психиатрическая больница НКВД СССР)[38][39] (примерно по году или более в каждой). Перед высылкой в Ленинградскую СПБ содержался в Таганской тюрьме[40][41][23][42].
Иванов был освобождён 29 ноября 1954 года[31]. По заключению прокуратуры города Москвы от 7 июля 2008 года был реабилитирован в соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий»[31][43].
23 мая 1964 года Иванова арестовали в Бобринецком районе Кировоградской области (Украина), было возбуждено уголовное дело по статье 143 часть 2 УК Украины (мошенничество)[44][45]. 1 сентября 1964 года отправлен на экспертизу в Москву в Институт судебной психиатрии им. Сербского, где признан невменяемым. 12 ноября 1964 года дело, заведённое на Иванова по ст. 143 ч.2 УК Украины, было прекращено[45]. Через Бутырскую тюрьму г. Москвы направлен на принудительное лечение в Казанскую спецбольницу МВД, где содержался с 13 февраля 1965 года по 4 мая 1967 года[39]. Затем переведён в Новоровенецкую психиатрическую больницу Ростовской области.[38] По решению Красносулинского суда окончательно освобождён весной 1968 года.
В 1971 году на хуторе Верхний Кондрю́чий (Свердловский район Луганской области) его учениками был построен так называемый «Дом Учителя», где Иванов жил и принимал людей с 1976 года.[46]
В 1979 году Иванов создаёт «ГИМН» — 8 строк, которые, по словам Иванова и последователей, в сжатом виде выражают суть учения[47][23].
20 февраля 1982 года вышла статья о Порфирии Иванове «Эксперимент длиною в полвека» в журнале «Огонёк»[примечание 4] (№ 8, 1982)[48]. По заданию редакции автор статьи журналист Сергей Власов и фотокорреспондент Эдуард Эттингер прожили в гостях у Иванова пять дней. Дата выхода журнала совпала с днём рождения Иванова — ему исполнилось 84 года. После выхода статьи в «Огоньке» в ответ на письма читателей Иванов пишет 12 практических советов — «Детка»[49][50].
Иванов скончался 10 апреля 1983 года на хуторе Верхний Кондрючий в возрасте 85 лет. По мнению тележурналистов Грачёва и Иващенко, авторов документального фильма Первого канала «Порфирий Иванов. Двенадцать заповедей», нельзя точно сказать, что стало причиной смерти, поскольку вскрытие не проводилось. Они отмечают, что к врачам Иванов не обращался принципиально. В то же время в своих последних дневниках он жаловался на сильные боли в ноге. По предположению авторов фильма, возможно, ногу поразила гангрена от переохлаждения, или это были последствия содержания в психиатрических больницах[51].
Дополнения из автобиографии
 |
Эта статья во многом или полностью опирается на источники, аффилированные с предметом статьи или иной заинтересованной стороной, что может вызвать сомнения в нейтральности и проверяемости представленной информации. Такие источники также не показывают значимость предмета статьи. Статью можно улучшить, использовав независимые вторичные источники вместо аффилированных. (25 марта 2013)
|
Ниже приведены примеры непроверяемых или пока недоказанных сведений из жизни П. К. Иванова, которые неоднократно были описаны самим Ивановым в его дневниках, зафиксированы в его воспоминаниях, а в некоторых случаях дополнительно засвидетельствованы очевидцами событий.
- До 35 лет Иванов жил как большинство окружающих его людей: пил, курил, любил азартные игры, дрался.[52] В 1928 году, уже будучи женатым и имея двух детей, был осужден на два года по статье 169 (мошенничество, за неуплату патентного налога). Отбывал наказание на лесоповале в Архангельской области и за ударный труд был освобождён досрочно через 11 месяцев[47].
- Коренная перемена в жизни Иванова происходит 25 апреля 1933 года. Он приходит к выводу, что весь «предковый» порядок жизни человека, в который стихийно включился и он, в принципе неверен. Стремясь только к «хорошему» (к теплу, сытости и т. д.), человек получает «плохое» (болезни, смерть). В погоне за тепличными, комфортными условиями человек ушёл от природы, изолировался от неё. Снаружи его окружают одежда и дом, изнутри — пища. Иванов решается восстановить потерянный контакт с природой. На этом пути он видит бессмертие. Иванов писал, что возможно он не достигнет своим телом полного совершенствования, но кому-то надо пойти по этому пути первым[47].
- Весной 1934 года из-за серьёзного конфликта с начальством Иванов был уволен без права устроиться на работу в течение 6 месяцев. Этот период вынужденной безработицы (май-октябрь 1934 года) Иванов решил целиком посвятить своей идее. В одних шортах и босой, подолгу воздерживаясь от пищи и воды, он ходит по Донбассу и стремится научиться жить «с природой наравне». Чувствуя небывалый прилив бодрости и здоровья, Иванов приходит к простой мысли, что раз передаются болезни от человека к человеку, то может передаваться и здоровье. Он начинает практику целительства. Методику вырабатывает сам, интуитивно. Многочисленные случаи исцелений, зачастую чудесных, убеждают его в правильности выбранного пути и заставляют идти дальше. Зимой 1934—1935 гг. после исцеления парализованной женщины, которая не ходила ногами 17 лет, Иванов принимает решение навсегда отказаться от обуви, в том числе и зимой. С весны 1935 года Иванов принципиально отказывается не только от обуви, но и от одежды (всегда, в том числе и зимой, ходит босой, в одних трусах)[23][47].
- В ноябре 1936 года Иванов повёз личное письмо с политическими предложениями в Москву на VIII Всесоюзный съезд Советов, на котором планировалось принять новую Конституцию СССР. По его мнению в проекте новой (сталинской) Конституции не были учтены права заключённых и умалишённых[53]. В Москве на Красной площади Иванов, без документов, обнажённый и босой, был задержан милицией и доставлен сначала на Лубянку, где с ним беседует глава НКВД Ежов, а затем в следственный изолятор Матросская тишина. Диагноз Ростовской психиатрической больницы, поставленный Иванову в начале 1936 года, спас ему жизнь. Через 67 суток под конвоем и в одежде он был доставлен к месту жительства[23][47].
- Зимой 1937 года Иванов был арестован сотрудниками НКВД города Моздок как «диверсант». Проверялся на закалённость: при 17 градусах мороза длительное время обливали водой из колодца. Через 3 месяца был отпущен с извинениями[23][47].
- Во время войны осенью 1942 года Иванов встречался с немецким генералом Паулюсом во время дислокации его штаба в Красном Сулине. Результатом встречи был охранный документ на немецком языке, выданный Иванову, за подписью Паулюса. В документе говорится, что Иванов «представляет интерес для мировой науки»[54]. Несмотря на охранный документ, в ноябре 1942 года Иванов 27 суток испытывался в днепропетровском гестапо (закапывали голого в снег, ночью под 22 ноября в сильный мороз[примечание 5] возили раздетым на мотоцикле по улицам Днепропетровска)[23][47].
- В декабре 1943 года, когда итог войны был фактически предрешён, Иванов поехал к Сталину с политическим предложением заключить мир с Германией. Однако голого человека зимой на вокзале, утверждающего, что он прибыл с политическими требованиями, милиция доставила в Институт судебной психиатрии им. Сербского, где он находился около 100 дней. В Институте Сербского Иванов беседовал с профессором И. Н. Введенским, и предложил ему взять на себя миссию переговорить со Сталиным о мире. На что профессор ответил, что его (Введенского) за это или расстреляют, или сюда, в Институт, самого положат[23][47].
- Поздней осенью 1948 года (23 ноября — 5 декабря), в год своего 50-летия и 15-летия своей идеи, Иванов осуществил экстремальный эксперимент — проход от Туапсе до Сочи вдоль берега Чёрного моря. В своих записях и рассказах Иванов утверждал, что начинался проход во время 12-балльного шторма на море, и 12 суток он находился в естественных условиях природы без пищи, одежды и жилого дома[23][47].
- 25 апреля 1975 года Иванов отмечает 42 года своей идеи поездкой большой группой людей на Чувилкин бугор (место недалеко от родного села Ореховка, с которым Иванов связывал начало своей идеи). Затем он устраивает обед в Ореховке, на который приходит много односельчан. Иванов говорит, что на Чувилкином бугре родится новый человек («Сын»), который сыграет большую роль в будущем. Многие последователи считают рождением «Сына» 15 июля 1975 года[23][47].
- 4 ноября 1975 — 5 марта 1976 года Иванова изолируют на период работы XXV съезда КПСС, куда он написал обращение и собрался ехать. Его ссаживают с поезда, идущего в Москву, и помещают в Новошахтинскую психбольницу. Условия содержания в психбольнице оказались настолько жёсткими, что Иванов был доведён до состояния, близкого к смерти. Непрерывные просьбы родственников и последователей об освобождении были удовлетворены только на следующий день после закрытия съезда[примечание 6]. Иванов был выписан под расписку в крайне тяжёлом состоянии под опеку Валентины Леонтьевны Сухаревской (ближайшей последовательницы Иванова, ещё начиная с 1950-х годов) и перевезён на хутор Верхний Кондрю́чий[55]. Будучи на свободе, Иванов через трое суток возвращается к привычному распорядку дня, но из-за сильных болей в правой ноге заменяет пробежки ходьбой. Врач Новошахтинской психбольницы приезжает засвидетельствовать выздоровление[56][23][47].
- В 1978 году Иванов ставит эксперимент по длительному воздержанию от пищи и воды. Вместе с Валентиной Сухаревской они пять месяцев обходятся без пищи, из них длительные сроки времени без воды. В этот период в дневниковых записях Иванова появляются слова, которые легли потом в основу «Гимна» (8 строк, которые в сконцентрированном виде, согласно Иванову, выражают суть его идеи)[23][47].
- 25 апреля 1979 года в день праздника идеи, ожидая большого наплыва последователей, хутор Верхний Кондрючий, где жил Иванов, был оцеплен милицией и закрыт приезд к нему людей. Самого Иванова бессрочно сажают под домашний арест (запрещают принимать людей и покидать территорию дома далее 30 метров). Домашний арест, продолжавшийся более 3 лет, был отменён после выхода большой статьи о П. К. Иванове «Эксперимент длиною в полвека» в журнале «Огонёк»[57][23][47].
В общей сложности, начиная с 1933 года, Иванов провёл в изоляции 12 лет (спецбольницы МВД, тюрьмы, психбольницы, домашний арест)[1][58][59][23].
Другие свидетельства
Ранние годы
- Религиовед Кнорре Б. К. пишет, что во времена своей юности «Иванов отличался задиристым, даже хулиганским характером, активно участвовал в деревенских кулачных боях в качестве первого заводилы («битка»)»[17]. По данным Б. К. Кнорре, Иванов отбывал срок в тюрьме за кражу сапог[17]. Во время революционных событий, как отмечает Кнорре, Иванов «проникся симпатией к большевикам, пытался изучать марксистскую литературу, участвовал в коллективизации и даже закрытии церквей, был принят в компартию»[17]. (По словам самого Иванова, которые приводят его сторонники, в 1928 году он был только кандидатом в члены ВКП(б) и выбыл из кандидатов в том же году, так как не сообщил в местную ячейку партии о своём переезде на новое место жительства[47][23]).
25 апреля 1933 года — «харизматическое пробуждение»
- Религиовед Балагушкин Е. Г. пишет, что в молодости Иванов «ничем не выделялся из числа своих сверстников, ничто не предвещало его будущую аскетическую и пророческую линию жизни. Но вот 25 апреля 1933 г., в возрасте 35 лет, Иванов пережил духовный перелом и стал задумываться о смысле человеческого существования, искать его в единении с Природой и в отказе от “неестественных” потребностей в пище, одежде и жилище»[24]. По словам Иванова, у него «Природою родилось сознание»[24]. Духовный перелом в жизни Иванова Балагушкин определяет как «харизматическое пробуждение», явление многократно наблюдавшееся и описанное, но ещё далеко не полностью изученное и понятное[24].
- Религиовед Радугин А. А. рассматривает историю харизматического пробуждения более подробно[2]. Он анализирует ранние автобиографические работы Иванова (в частности, дневник «История и метод моей закалки», 1951), из которых следует, что «зёрнушко Идеи о необходимости познания Природы и самозащиты от неё» зрело у Иванова еще с самого детства, с 7-летнего возраста, когда у него на глазах погиб от вихря в степи его родной дед. В 35-летнем возрасте важную роль сыграла встреча Иванова с человеком, который ходил зимой без шапки и не боялся морозов, простуд и заболеваний. Иванов пишет: «Меня вдруг озарила мысль, что человек закалённый может не бояться Природы. В самом человеке есть силы сопротивляться Природе, и что эти силы и я, и каждый человек может и должен иметь и развивать еще дальше»[2]. Далее, Радугин обращает внимание, что существенную роль в харизматическом пробуждении сыграли «вещие сны»[примечание 7].
- Религиовед Кнорре Б. К., а также коллектив авторов — религиовед Тимощук А. С., историк Федотова И. Н., Шавкунов И. В. в своих работах описывают другую версию, согласно которой Иванов в 1933 году[60] или «в раннем возрасте»[61] заболел раком и обливался водой на сильном морозе с целью умереть от переохлаждения, однако остался жив и выздоровел[60][61]. Эта же версия излагается в документальном фильме Первого канала «Порфирий Иванов. Двенадцать заповедей», но с оговоркой, что возможно это «миф», придуманный последователями Иванова[62].
Последующие годы
- Религиовед Балагушкин Е. Г. пишет, что последующие 50 лет своей жизни Иванов «демонстрировал несомненно крупнейшие достижения (если не считать йогов и подобных им носителей паранормальных способностей) в деле овладения поистине космическими возможностями человеческого организма»[7][примечание 8]. По мнению Балагушкина демонстрируемые Ивановым «феноменальные аскетические подвиги» являются иллюстрацией пропагандируемой им модели «нового природного человека» и основным аргументом о возможности реализации этой модели в жизни всех людей[63]. По оценке Балагушкина Иванов стал «наиболее видным и влиятельным лидером неоязычества»[64].
- Религиовед Радугин А. А., отмечая значительные личные достижения Иванова в закаливании организма, обращает также внимание на то, что Иванов стремился научить этому других людей, чтобы они были здоровыми людьми, «живущими в согласии с Природой»[2]. Иванов занимался целительством. По мнению Радугина свидетельства многих людей подтверждают факт, что Иванов добивался больших результатов в исцелении больных. «Слава о его чудесных способностях распространилась по всему Советскому Союзу и к нему приезжали больные со всей страны»[2].
- Религиовед Мильков В. В. отмечает, что Порфирий Иванов за выдающиеся способности и огромный авторитет был назван «русским богом»[65]. Мильков считает Иванова основателем самого многочисленного направления современного неоязычества. По мнению Милькова Иванов «не противопоставлял себя христианству, но был совершенно свободен от догм, личным примером утверждая доброжелательность, открытость, отказ от лжи и лицемерия, умеренность в потреблении благ»[65].
Документальные материалы
Известно около 300 рукописных тетрадей (дневников) П. К. Иванова, охватывающих период 1933—1983 гг. и множество его писем[66][47]. Данные материалы размножаются ксерокопированием, публикуются в виде фотокопий, а также в виде печатных отредактированных и не отредактированных вариантов[47][67][68].
Иванов имел только начальное образование (4 класса церковно-приходской сельской школы, оставил школу в возрасте 12 лет в 1910 году) и писал простонародным деревенским языком, без знаков препинания, не выделяя предложения и абзацы[66][69].
Большинство дневников П. К. Иванова были опубликованы в виде фотокопий рукописей с параллельным печатным текстом (отредактированным или подстрочным)[67][68], а также отдельно от оригиналов в виде отредактированных печатных работ[47].
После выхода в свет большой статьи о П. К. Иванове в журнале «Огонёк» (№ 8, 1982) Иванов написал одно из последних своих писем, содержащее «Детку»[49][50] — его 12 советов здоровья. Эти советы оформлены на одном листке и представляют собой практическую часть учения Иванова — кодекс нравственно-оздоровительного образа жизни[8][49]. В настоящее время «Детка» опубликована во многих статьях и книгах об Иванове.
Известны аудиоматериалы (интервью, беседы с людьми), документальные кадры и фотографии Иванова. Эти материалы представлены в печатной литературе (фотографии, распечатки магнитофонных записей), демонстрировались в кинофильмах.
- Самый первый 10-минутный фильм для широкого показа, смонтированный только из документальной кинохроники и аудиозаписей голоса Иванова, вышел в 1987 году[23][70].
- В 1993 году киностудией Центрнаучфильм выпущен первый полнометражный (88 мин.) фильм о П. К. Иванове «Живая жизнь»[71] (режиссёры: Неля Гульчук, Вадим Иванов).
- Начиная с 2006 года, на телевидении по Первому каналу, а также по телеканалам «Россия», РТР-Планета, 5 каналу и телеканалу «Моя планета» неоднократно демонстрировались фильмы «Порфирий Иванов. 12 заповедей»[72][73] и «Бог моржей. Порфирий Иванов»[74][75] (первый фильм снят по заказу Первого канала, второй — по заказу телеканала «Россия»).
- В 2012 году Первый канал представил документальную ленту «Холод. В поисках бессмертия»[76]. Центральное место в фильме уделено личности и учению П. К. Иванова.
Имеются также другие документы, связанные с жизнью П. К. Иванова. Например, документы из мест заключения, публикации о нём в прессе при его жизни, свидетельства очевидцев и т. п.
В последние годы в связи с развитием информационных технологий многие документальные материалы (тексты, фото, видео, аудио) переведены в цифровую форму, опубликованы в сети Интернет, где находятся в свободном доступе.
В 1971 году на хуторе Верхний Кондрю́чий[примечание 9] (Украина, Луганская обл., Свердловский р-н) был построен Дом (ул. Садовая, д. 58), где последние 7 лет жил и принимал посетителей П. К. Иванов[77][23]. В настоящее время Дом также открыт для приезда людей[77][23]. Недалеко от хутора Верхний Кондрючий в краеведческом музее города Свердловск экспонируется выставка, посвящённая жизни и учению П. К. Иванова[78].
Общие оценки учения Иванова
В учении Иванова специалисты находят много элементов неоязычества[79][80][65][81] и неохристианства[82]. Наблюдается сходство с традициями даосизма, йоги, буддизма[1][83]. При этом подчёркивается чисто российское происхождение учения и отсутствие влияния восточных традиций[83].
В современном движении последователей Иванова (ивановцах) можно выделить два направления: одни придерживаются в основном идей закаливания, оздоровления организма, другие — склоняются к религиозно-мистической составляющей учения[84]. Частью своих последователей Иванов фактически обожествляется. По их мнению, он явил в себе все нравственные идеалы христианства[85]. В религиоведческой литературе ивановцы рассматриваются как новое религиозное движение[79][86][6]. Однако отмечается, что наблюдается значительное преобладание светского направления над религиозно-культовым[6][2].
Положительные
Религиовед Иваненко С. И. относит движение последователей Порфирия Иванова к движениям духовно-нравственного и физического совершенствования. Иваненко отмечает, что конфессиональное религиоведение рассматривает подобные движения в качестве «сект», то есть религиозных по своей сути организаций, играющих деструктивную роль по отношению к личности, обществу и государству. В светском же российском религиоведении такие движения в большинстве случаев рассматриваются в качестве новых религиозных движений. Однако, по мнению Иваненко, «движения и организации духовно-нравственного и физического совершенствования не следует однозначно и категорично воспринимать и оценивать в качестве религиозных»[87].
Кандидат философских наук Казновская Ю. А. характеризует Иванова как «оригинального русского мыслителя и практика». По мнению Казновской, несмотря на то, что Иванов не является философом в академическом смысле, его жизнь есть «своего рода прецедент применения на практике основных идей экологической этики, причём доведённых до некого логического конца». По мнению автора, появление таких практических прецедентов представляется симптоматичным в наш век наибольшего обострения экологических проблем[88].
Критика
Кандидат социологических наук Астахова Л. С. отмечает, что объединение «ивановцев» во главе с П. К. Ивановым является примером «гуруизма», что по её мнению является деструктивным элементом, вносимым в социальную жизнь[89].
Религиовед Балагушкин Е. Г. характеризует «Систему Учителя Иванова» и движение ивановцев как «неоязыческий культ и антисоциальную утопию»[90], а также как «религиозный культ совершенствования человеческого организма»[91], «религиозно-мистический культ»[91], «религиозный культ автохтонного происхождения, обладающий откровенно „языческим“, оккультно-мистическим характером»[3]. Вместе с этим, Балагушкин отмечает, что ивановцы «получили общественное признание и вызвали определенный интерес у государственной власти прежде всего своей светской тенденцией, направленной на здоровый и умеренный образ жизни, на использование естественных средств оздоровления и бережное отношение к природе»[6]. По оценке Балагушкина движение ивановцев «стоит в одном ряду с наиболее влиятельными в стране новыми религиозными движениями»[6].
Кандидат философских наук, иеромонах Иов (Гумеров) считает, что Иванов «был в самой крайней степени прелести и все „силы“ черпал из тёмного демонического источника» и отмечает пагубную опасность его идей.[92][примечание 10]
Православный исследователь сект и историк-медиевист Дворкин А. Л. характеризует Иванова как человека психически больного или одержимого[93].
Религиовед Кнорре Б. К. считает, что «ивановство представляет собой синкретический культ автохтонного происхождения, сочетающий в себе доморощенные языческие представления, неохристианскую интерпретацию и осмысление в русле концепций энергизма и ноосферологии»[94]. По мнению Кнорре «обстановка постоянной материальной нужды наложила неизгладимый отпечаток на характер Иванова» и, в качестве примера, приводит одно из «радикальных высказываний» Иванова: «Они в труде хлеб едят, лучше его не есть» отсюда он делает вывод, что «данная позиция, по всей видимости, определяла его жизненное кредо отказа от пищи и одежды, а вместе с тем и от „ненужного“ труда»[17]. По данным Кнорре численность ивановцев составляет «несколько сот активных последователей (представителей Культа) и около 10000 участников Движения Порфирия Иванова»[95].
В Итоговой декларации международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты — угроза религиозного экстремизма» (Уральская академия государственной службы, 10 декабря 2002 года) к списку «Наиболее известных деструктивных тоталитарных сект и групп, обладающих значительным числом признаков таковых, действующих в Российской Федерации» отнесён «Иванова Порфирия культ („Оптималист“, клуб)»[96].
События
- По заключению прокуратуры города Москвы от 7 июля 2008 года Иванов П. К. был реабилитирован в соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий»[31][43].
- В 2009 году Администрация города Красный Сулин совместно с городскими СМИ запустила проект «Имя Сулин» — выбор человека, внесшего наиболее значительный вклад в историю города[97]. На первом этапе в местных газетах были опубликованы статьи о 40 известных людях, имеющих отношение к истории Красного Сулина. Среди известных людей был назван П. К. Иванов, «создатель всемирно признанной системы оздоровления человека „Детка“»[97], проживший в этом городе более сорока лет (1934—1975). О нём была опубликована статья «Феномен Порфирия Иванова»[98]. На втором этапе, основываясь на итогах голосования красносулинцев, оргкомитет проекта определил список из 12 участников, в число которых вторично вошёл П. К. Иванов.
См. также
Напишите отзыв о статье "Иванов, Порфирий Корнеевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Грицанов, 1998, с. 251.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Радугин, 2004, с. 261—268.
- ↑ 1 2 Балагушкин, 1999, с. 61.
- ↑ Материалы медицинских работников, 1992.
- ↑ Балагушкин, 1999, с. 59—115.
- ↑ 1 2 3 4 5 Балагушкин, 2008, с. 476.
- ↑ 1 2 Балагушкин, 2001, с. 222.
- ↑ 1 2 3 4 Балагушкин, 1999, с. 63.
- ↑ 1 2 Кнорре, 2006, с. 245.
- ↑ История Паршека, 1994, Цитата П.К.Иванова: «Наша семья состояла из одиннадцати душ, из них девять детей и мать с отцом. А Паршек – самый старший сын от всех пятерых сыновей». T.1. C.36.
- ↑ Бронников, 2006, «Своих детей у них с Корнеем народилось девять душ, пять мальчиков и четыре девочки». Порфирий – «старший из сыновей Корнея Ивановича»., с. 7.
- ↑ Слюсаренко А. В., свящ. Иванов, ивановцы, ивановщина. О Паршеке и его «детках». — Нижний Новгород: Христианская библиотека, 2009. — 176 с. — (Серия «Критика сектантских учений»). — 3500 экз. — ISBN 5-88213-081-6 — «Родители Порфирия — Корней Иванович и Матрёна Григорьевна имели девять детей. Порфирий был старшим из пяти сыновей». C.21.
- ↑ [www.sulinlib.ru/istoricheskie-lichnosti/188-ivanov-porfirij-korneevich Иванов Порфирий Корнеевич] // Сайт Межпоселенческой центральной библиотеки Красносулинского района.
- ↑ История Паршека, 1994, Цитата П.К.Иванова: «И в 12 лет мне пришлось бросить школу: считали, что по хозяйству заниматься некому. Четыре класса всего прошел — и это было все чужое». T.1. C.39.
- ↑ Бронников, 2006, «Осень 1909 — весна 1910 года — начало трудовой жизни (Паршеку 12 лет). Дядя Фёдор Иванович забирает его из школы и определяет на работу по хозяйству»., с. 537.
- ↑ Слюсаренко А. В., свящ. Иванов, ивановцы, ивановщина. О Паршеке и его «детках». — Нижний Новгород: Христианская библиотека, 2009. — 176 с. — (Серия «Критика сектантских учений»). — 3500 экз. — ISBN 5-88213-081-6 — «C 1906 по 1910 годы Порфирий учился (весьма посредственно) в местной церковно-приходской школе при Покровском храме». C.26.
- ↑ 1 2 3 4 5 Кнорре, 2006, с. 246.
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «С 12 лет Порфирий батрачил, в 15 начал работать в шахте».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «В 1917 году его призвали в царскую армию.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Порфирий Иванов женился в 1918 году – короткий период затишья между революцией и Гражданской войной. Его избранницей стала тихая девушка из соседнего села Ульяна Городовиченко. [...] Ульяна терпела все выходки мужа. Она привыкла к его длительным отъездам, смирилась с репутацией жены пьяницы и картежника. С терпением она отнеслась и к странным переменам в жизни мужа.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Вскоре после женитьбы в семье Ивановых появилось 2 сына.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «В 1974 году заболела жена Порфирия Иванова. Она получила тяжелую травму: во время укладки сена упала с высокого сеновала. Порфирий был неуклонен: Ульяна должна была попросить его, как и все. Но она так и не смогла назвать своего мужа "Учителем". Порфирий ничем не смог помочь своей жене. Она так и не оправилась от болезни и в том же году умерла. Смерть жены Порфирий Иванов переживал трудно.».
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Бронников, 2006.
- ↑ 1 2 3 4 Балагушкин, 1999, с. 64.
- ↑ [izenin.narod.ru/ivanov/Ivanov2-big.jpg Справка, выданная П. К. Иванову в 1936 году, для представления во ВТЭК]. Источник: История Паршека. — 1-е изд. — Воронеж, 1991.
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «В 1935 Порфирия задержали на центральном базаре Ростова, где он привычно пропагандировал свою идею. 38-летнего Порфирия Иванова признали психическим больным и сопроводили в буйное отделение ростовской психбольницы. Там ему поставили диагноз "шизофрения". Через 2 месяца он уже вышел из больницы. [...] Диагноз "шизофрения" записан в его медицинской карте с 1935 года.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Из-за психического расстройства Иванова на фронт не призвали».
- ↑ 1 2 Грачёв, Иващенко, 2006: «Ещё до войны вместе с семьей он переехал в село Красный Сулин. В самом начале 1942 года в это село пришли немцы. Порфирий не спрятался в подвале, он продолжал ходить босяком по снегу. Немцы стали над ним издеваться: катали на мотоцикле в сильный мороз, закапывали в сугроб, запирали в конюшне на ночь. Но ничего не брало целителя: его тело было все красное, и от него валил пар. После этого появилась охранная грамота от Паулюса, в которой было написано, что Порфирий Иванов представляет интерес для науки, и что его нельзя обижать.». Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «.D0.93.D1.80.D0.B0.D1.87.D1.91.D0.B2.2C_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D1.89.D0.B5.D0.BD.D0.BA.D0.BE.E2.80.942006.E2.80.94.E2.80.94.D0.95.D1.89.D1.91_.D0.B4.D0.BE_.D0.B2.D0.BE.D0.B9.D0.BD.D1.8B_.D0.B2.D0.BC.D0.B5.D1.81.D1.82.D0.B5_.D1.81_.D1.81.D0.B5.D0.BC.D1.8C.D0.B5.D0.B9_.D0.BE.D0.BD_.D0.BF.D0.B5.D1.80.D0.B5.D0.B5.D1.85.D0.B0.D0.BB_.D0.B2_.D1.81.D0.B5.D0.BB.D0.BE_.D0.9A.D1.80.D0.B0.D1.81.D0.BD.D1.8B.D0.B9_.D0.A1.D1.83.D0.BB.D0.B8.D0.BD._.D0.92_.D1.81.D0.B0.D0.BC.D0.BE.D0.BC_.D0.BD.D0.B0.D1.87.D0.B0.D0.BB.D0.B5_1942_.D0.B3.D0.BE.D0.B4.D0.B0_.D0.B2_.D1.8D.D1.82.D0.BE_.D1.81.D0.B5.D0.BB.D0.BE_.D0.BF.D1.80.D0.B8.D1.88.D0.BB.D0.B8_.D0.BD.D0.B5.D0.BC.D1.86.D1.8B._.D0.9F.D0.BE.D1.80.D1.84.D0.B8.D1.80.D0.B8.D0.B9_.D0.BD.D0.B5_.D1.81.D0.BF.D1.80.D1.8F.D1.82.D0.B0.D0.BB.D1.81.D1.8F_.D0.B2_.D0.BF.D0.BE.D0.B4.D0.B2.D0.B0.D0.BB.D0.B5.2C_.D0.BE.D0.BD_.D0.BF.D1.80.D0.BE.D0.B4.D0.BE.D0.BB.D0.B6.D0.B0.D0.BB_.D1.85.D0.BE.D0.B4.D0.B8.D1.82.D1.8C_.D0.B1.D0.BE.D1.81.D1.8F.D0.BA.D0.BE.D0.BC_.D0.BF.D0.BE_.D1.81.D0.BD.D0.B5.D0.B3.D1.83._.D0.9D.D0.B5.D0.BC.D1.86.D1.8B_.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.BB.D0.B8_.D0.BD.D0.B0.D0.B4_.D0.BD.D0.B8.D0.BC_.D0.B8.D0.B7.D0.B4.D0.B5.D0.B2.D0.B0.D1.82.D1.8C.D1.81.D1.8F:_.D0.BA.D0.B0.D1.82.D0.B0.D0.BB.D0.B8_.D0.BD.D0.B0_.D0.BC.D0.BE.D1.82.D0.BE.D1.86.D0.B8.D0.BA.D0.BB.D0.B5_.D0.B2_.D1.81.D0.B8.D0.BB.D1.8C.D0.BD.D1.8B.D0.B9_.D0.BC.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B7.2C_.D0.B7.D0.B0.D0.BA.D0.B0.D0.BF.D1.8B.D0.B2.D0.B0.D0.BB.D0.B8_.D0.B2_.D1.81.D1.83.D0.B3.D1.80.D0.BE.D0.B1.2C_.D0.B7.D0.B0.D0.BF.D0.B8.D1.80.D0.B0.D0.BB.D0.B8_.D0.B2_.D0.BA.D0.BE.D0.BD.D1.8E.D1.88.D0.BD.D0.B5_.D0.BD.D0.B0_.D0.BD.D0.BE.D1.87.D1.8C._.D0.9D.D0.BE_.D0.BD.D0.B8.D1.87.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D0.BD.D0.B5_.D0.B1.D1.80.D0.B0.D0.BB.D0.BE_.D1.86.D0.B5.D0.BB.D0.B8.D1.82.D0.B5.D0.BB.D1.8F:_.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D1.82.D0.B5.D0.BB.D0.BE_.D0.B1.D1.8B.D0.BB.D0.BE_.D0.B2.D1.81.D0.B5_.D0.BA.D1.80.D0.B0.D1.81.D0.BD.D0.BE.D0.B5.2C_.D0.B8_.D0.BE.D1.82_.D0.BD.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D0.B2.D0.B0.D0.BB.D0.B8.D0.BB_.D0.BF.D0.B0.D1.80._.D0.9F.D0.BE.D1.81.D0.BB.D0.B5_.D1.8D.D1.82.D0.BE.D0.B3.D0.BE_.D0.BF.D0.BE.D1.8F.D0.B2.D0.B8.D0.BB.D0.B0.D1.81.D1.8C_.D0.BE.D1.85.D1.80.D0.B0.D0.BD.D0.BD.D0.B0.D1.8F_.D0.B3.D1.80.D0.B0.D0.BC.D0.BE.D1.82.D0.B0_.D0.BE.D1.82_.D0.9F.D0.B0.D1.83.D0.BB.D1.8E.D1.81.D0.B0.2C_.D0.B2_.D0.BA.D0.BE.D1.82.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B9_.D0.B1.D1.8B.D0.BB.D0.BE_.D0.BD.D0.B0.D0.BF.D0.B8.D1.81.D0.B0.D0.BD.D0.BE.2C_.D1.87.D1.82.D0.BE_.D0.9F.D0.BE.D1.80.D1.84.D0.B8.D1.80.D0.B8.D0.B9_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.BE.D0.B2_.D0.BF.D1.80.D0.B5.D0.B4.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.B2.D0.BB.D1.8F.D0.B5.D1.82_.D0.B8.D0.BD.D1.82.D0.B5.D1.80.D0.B5.D1.81_.D0.B4.D0.BB.D1.8F_.D0.BD.D0.B0.D1.83.D0.BA.D0.B8.2C_.D0.B8_.D1.87.D1.82.D0.BE_.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D0.BD.D0.B5.D0.BB.D1.8C.D0.B7.D1.8F_.D0.BE.D0.B1.D0.B8.D0.B6.D0.B0.D1.82.D1.8C.» определено несколько раз для различного содержимого - ↑ 1 2 Гумеров, 04.02.2005: «из дневника П.К.Иванова «Низко кланяюсь и прошу вас, люди…»: «Я встречался с Паулюсом. Он меня спросил: «Кто победит?» — Я ответил: «Сталин». Он ознакомился с моей идеей и выдал мне новую справку, переписав с прежнего русского шрифта на немецкий и приложил к ней гербовую печать. Этой справкой я и спасался в ихнем режиме. Немцы, видя ко мне такое отношение со стороны Паулюса, кричали: «Гут, пан!». А немецкие офицеры решили показать меня в Берлине. Посадили меня в вагон вместе с вербованными и повезли… Но я терпел не зря! Я просил природу, чтобы русский солдат взял над немцами верх. Так оно и получилось! Природа услышала мою просьбу и помогла русскому солдату заиметь такую силу, чтобы немца одолеть. Немецкая армия потеряла своё превосходство под Москвой и покатилась назад. 27 суток я сидел в гестапо и все это время делал все, что было необходимо для нашей победы. Моя мысль лазила у Гитлера в голове, заглазно пробуждала в нем то, что нужно было для победы над фашистской Германией. Фашистские начальники - политики хитрые, спрашивали у меня: «Кто победит?» — Я отвечал: «Сталин». Немец проиграл войну и в этом есть заслуга и Паршека [так себя называет Иванов], который просил природу, чтобы победил русский солдат».». Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «gut2005» определено несколько раз для различного содержимого - ↑ Колодный Лев. [www.pressmon.com/cgi-bin/press_view.cgi?id=1324614 Герои и мученики Таганки] // Газета «Московский комсомолец», 03/05/2006 — «В дни оккупации немцы закапывали его в снег, а когда разгребали сугроб, видели, что от его тела шел пар».
- ↑ 1 2 3 4 5 [sistemaivanova.narod.ru/foto/image/rehabilitation.htm Справка о реабилитации].
- ↑ На момент ареста П. К. Иванова в 1951 году в СССР действовали 3 тюремные психиатрические больницы: Казанская (на 600 мест), Ленинградская (на 1000 мест) и Чистопольская (на 250 мест). Источник: [www.agentura.ru/culture007/history/psyho/ Карательная психиатрия в СССР].
- ↑ Слюсаренко А. В., свящ. «Культ Порфирия Иванова: история, учение, последние тенденции развития» / автореф. дисс... канд. богословия. — М.: ПСТГУ, 2013. — 21 с. — «С 1951 по 1953 г. Иванов находился на принудительном лечении в спецбольницах МВД в Москве, Ленинграде, Чистополе и Казани».
- ↑ "Бог моржей. Порфирий Иванов". Фильм телеканала Россия — «Из 85 лет своей жизни 12 он провёл на принудительном лечении в психиатрических больницах Москвы, Ленинграда, Одессы, Казани, Ростова». (27:18)
- ↑ История Паршека, 1994, Глава «Ленинградская специальная психбольница». Т. 1. С. 238—246.
- ↑ Бронников, 2006, Годам изоляции 1951—1954 гг. посвящены страницы 190—201, 544—545.
- ↑ [www.tatar-inform.ru/news/2007/12/07/88296/ Чистопольскому СИЗО № 5 — 150-лет] // Татар-информ, 7.12.2007 — «В 1950 году здесь находился на излечении известный целитель Порфирий Иванов».
- ↑ 1 2 Грачёв, Иващенко, 2006: «Ростов, Казань, Москва, Новошахтинск – география его пребывания в психушках». Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «.D0.93.D1.80.D0.B0.D1.87.D1.91.D0.B2.2C_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D1.89.D0.B5.D0.BD.D0.BA.D0.BE.E2.80.942006.E2.80.94.E2.80.94.D0.A0.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.BE.D0.B2.2C_.D0.9A.D0.B0.D0.B7.D0.B0.D0.BD.D1.8C.2C_.D0.9C.D0.BE.D1.81.D0.BA.D0.B2.D0.B0.2C_.D0.9D.D0.BE.D0.B2.D0.BE.D1.88.D0.B0.D1.85.D1.82.D0.B8.D0.BD.D1.81.D0.BA_.E2.80.93_.D0.B3.D0.B5.D0.BE.D0.B3.D1.80.D0.B0.D1.84.D0.B8.D1.8F_.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D0.BF.D1.80.D0.B5.D0.B1.D1.8B.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.B8.D1.8F_.D0.B2_.D0.BF.D1.81.D0.B8.D1.85.D1.83.D1.88.D0.BA.D0.B0.D1.85» определено несколько раз для различного содержимого - ↑ 1 2 [www.tatar.museum.ru/times.asp?Time=1920&PID=82 Иванов Порфирий Корнеевич] // Музеи Татарстана — «С 23 марта 1953 г. по 29 октября 1954 г., осужденный по статье 58-10, часть I УК РСФСР «Антисоветская агитация», находился на лечении в Казанской специальной психиатрической больнице МВД. Вторично в этой психиатрической больнице он находился с 13 февраля 1965 г. по 4 мая 1967 г. (был осужден по статье 143 УК РСФСР)».
- ↑ [www.dropbox.com/s/uwryftewf6mln0n/kartochka.JPG Документ: Карточка на заключённого Иванова П.К.]
- ↑ Лев Колодный. [www.pressmon.com/cgi-bin/press_view.cgi?id=1324614 Герои и мученики Таганки] // Газета «Московский комсомолец», 03/05/2006.
- ↑ [echo.msk.ru/blog/yopolisnews/1560992-echo/ Таганка котельная] // Эхо Москвы, 04/06/2015.
- ↑ 1 2 П. К. Иванов был реабилитирован на основании статьи 3 (пункт г) и статьи 5 (пункт а) Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 ноября 1991 года [sistemaivanova.narod.ru/foto/image/rehabilitation.htm]. Соответствующие статьи [www.memo.ru/rehabilitate/laws/2004/rea-law4.htm Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий»] гласят:
Статья 3.
Подлежат реабилитации лица, которые по политическим мотивам были:
г) необоснованно помещены по решениям судов и несудебных органов в психиатрические учреждения на принудительное лечение;
Статья 5.
Признаются не содержащими общественной опасности ниже перечисленные деяния и реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения лица, осужденные за:
а) антисоветскую агитацию и пропаганду;
- ↑ [search.ligazakon.ua/l_doc2.nsf/link1/KD0006.html Уголовный кодекс Украины от 28.12.1960]. Текст ст. 143 ч.2 УК Украины в переводе на русский язык:
Статья 143 часть 2 Уголовного кодекса Украины: «Мошенничество, причинившее значительный ущерб потерпевшему, а равно совершенное по предварительному сговору группой лиц или повторно, — наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества или без конфискации».</span>
</li>
- ↑ 1 2 Документ: [www.dropbox.com/s/d3lwp5ytezs1v2a/kartochka143.jpg Карточка на заключённого Иванова П.К.] (Бутырская тюрьма, г. Москва). Фотокопия карточки приведена в книге История Паршека: В 2 т. (Сост. Пичугина Н. А.). — 2-е изд. — Самара: 1994. — ISBN ISBN 5-86611-002-4 (Т. 1, блок фотографий после стр. 480).
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Из села Красный Сулин он переехал на хутор Верхний Кондрючий.».
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 История Паршека, 1994.
- ↑ Власов С. М. [www.dropbox.com/s/mpv5wxucxmlrdk7/ogonek.rar «Эксперимент длиною в полвека»] // «Огонек», № 8, 1982.
- ↑ 1 2 3 Радугин, 2004, с. 266—267.
- ↑ 1 2 [www.dropbox.com/s/bfnb1oif1a8hxue/detka.pdf «Детка» — практические советы Порфирия Корнеевича Иванова (копия рукописи)]. Источник: Учитель Иванов. Надо изменить поток сознания людей. — СПб: Комета, 1994. — ISBN 5-7116-0075-3
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Порфирий Иванов умер на 86-м году жизни. Нельзя точно сказать, что именно стало причиной его смерти. Вскрытие не проводилось. К врачам Порфирий не обращался принципиально. Но не задолго до смерти в своих дневниках он жаловался на сильные боли в ноге. Возможно, ногу поразила гангрена от переохлаждения. Возможно, это были последствия лечения в психиатрической больнице. Ясно одно: Порфирий Иванов считал свою систему рецептом бессмертия, но этот рецепт не сработал.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Паршик – так его прозвали в деревне – много пил, был заядлым картежником. Ни женитьба, ни рождение 2 сыновей на него никак не повлияли.».
- ↑ [rutube.ru/tracks/586147.html Фильм Первого канала: Порфирий Иванов. 12 заповедей.]. Эпизод о поездке на VIII съезд Советов (см. таймер фильма 20:23)
- ↑ [rutube.ru/tracks/586255.html Фильм телеканала «Россия»: Бог моржей. Порфирий Иванов.]. Эпизод об охранном документе Паулюса (см. таймер фильма 19:50). [www.webcitation.org/65WALbcPm Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Из новошахтинской психиатрической больницы МВД 77-летний Порфирий Иванов вернулся едва живым. Его держали зимой в изоляторе без батарей. Он спал на голой сетке без матраса и одеяла в каменном помещении. Он умолял только о прогулках. Во время прогулок он мог бы восстанавливаться, тогда как в этом каменном мешке высасывались все силы. Ему кололи мышьяк в ногу, выкачивали спинномозговую жидкость.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «В 77 лет организм очень тяжело поддается восстановлению. Но уже через 2 дня Порфирий Корнеевич вернулся к своему многолетнему распорядку дня. Только пробежки теперь пришлось заменить ходьбой. Из-за множества уколов правая нога начала сильно болеть. Через 2 дня приехал лечащий врач зафиксировать смерть. Увидев в дверях Порфирия, он упал в обморок.».
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «После случая в Новошахтинске Порфирия Иванова на психиатрическое лечение больше не направляли, но он продолжал находиться под контролем. В 1979 году, когда количество его последователей уже исчислялось тысячами, Порфирию Иванову запретили принимать людей. Запрет сняли только после публикации о нем статьи в "Огоньке". Но наложили новый запрет – не отходить от дома дальше, чем на 30 метров.».
- ↑ Балагушкин, 1999, с. 60.
- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «Всего в психиатрических больницах Порфирий провел 12 лет. Ростов, Казань, Москва, Новошахтинск – география его пребывания в психушках».
- ↑ 1 2 Кнорре, 2006, с. 246: «Поворотным моментов в жизни Иванова оказалось онкологическое заболевание. Потеряв в 1933 г. надежду на выздоровление, бывший «биток», если верить его словам, решает ускорить свои смерть — умереть не от рака, а от простуды и начинает обливаться и ходить раздетым в мороз. Но это даёт обратный эффект — Иванов начинает чувствовать облегчение от смертельной болезни. Безнадёжно больной воспринимает своё выздоровление как особое осознание сущности природных сил: «Я пошёл в природу, чтобы найти там смерть, а нашёл жизнь... живые силы неумираемого характера» (здесь и далее цитаты даются в редакторской обработке последователей Иванова. — Прим. сост.)». Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «.D0.9A.D0.BD.D0.BE.D1.80.D1.80.D0.B5.E2.80.942006.E2.80.94.E2.80.94246.D0.9F.D0.BE.D0.B2.D0.BE.D1.80.D0.BE.D1.82.D0.BD.D1.8B.D0.BC_.D0.BC.D0.BE.D0.BC.D0.B5.D0.BD.D1.82.D0.BE.D0.B2_.D0.B2_.D0.B6.D0.B8.D0.B7.D0.BD.D0.B8_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.BE.D0.B2.D0.B0_.D0.BE.D0.BA.D0.B0.D0.B7.D0.B0.D0.BB.D0.BE.D1.81.D1.8C_.D0.BE.D0.BD.D0.BA.D0.BE.D0.BB.D0.BE.D0.B3.D0.B8.D1.87.D0.B5.D1.81.D0.BA.D0.BE.D0.B5_.D0.B7.D0.B0.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.B8.D0.B5._.D0.9F.D0.BE.D1.82.D0.B5.D1.80.D1.8F.D0.B2_.D0.B2_1933_.D0.B3._.D0.BD.D0.B0.D0.B4.D0.B5.D0.B6.D0.B4.D1.83_.D0.BD.D0.B0_.D0.B2.D1.8B.D0.B7.D0.B4.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B2.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D0.B5.2C_.D0.B1.D1.8B.D0.B2.D1.88.D0.B8.D0.B9_.C2.AB.D0.B1.D0.B8.D1.82.D0.BE.D0.BA.C2.BB.2C_.D0.B5.D1.81.D0.BB.D0.B8_.D0.B2.D0.B5.D1.80.D0.B8.D1.82.D1.8C_.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D1.81.D0.BB.D0.BE.D0.B2.D0.B0.D0.BC.2C_.D1.80.D0.B5.D1.88.D0.B0.D0.B5.D1.82_.D1.83.D1.81.D0.BA.D0.BE.D1.80.D0.B8.D1.82.D1.8C_.D1.81.D0.B2.D0.BE.D0.B8_.D1.81.D0.BC.D0.B5.D1.80.D1.82.D1.8C_.E2.80.94_.D1.83.D0.BC.D0.B5.D1.80.D0.B5.D1.82.D1.8C_.D0.BD.D0.B5_.D0.BE.D1.82_.D1.80.D0.B0.D0.BA.D0.B0.2C_.D0.B0_.D0.BE.D1.82_.5B.5B.D0.BF.D1.80.D0.BE.D1.81.D1.82.D1.83.D0.B4.D0.B0.7C.D0.BF.D1.80.D0.BE.D1.81.D1.82.D1.83.D0.B4.D1.8B.5D.5D_.D0.B8_.D0.BD.D0.B0.D1.87.D0.B8.D0.BD.D0.B0.D0.B5.D1.82_.D0.BE.D0.B1.D0.BB.D0.B8.D0.B2.D0.B0.D1.82.D1.8C.D1.81.D1.8F_.D0.B8_.D1.85.D0.BE.D0.B4.D0.B8.D1.82.D1.8C_.D1.80.D0.B0.D0.B7.D0.B4.D0.B5.D1.82.D1.8B.D0.BC_.D0.B2_.D0.BC.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B7._.D0.9D.D0.BE_.D1.8D.D1.82.D0.BE_.D0.B4.D0.B0.D1.91.D1.82_.D0.BE.D0.B1.D1.80.D0.B0.D1.82.D0.BD.D1.8B.D0.B9_.D1.8D.D1.84.D1.84.D0.B5.D0.BA.D1.82_.E2.80.94_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.BE.D0.B2_.D0.BD.D0.B0.D1.87.D0.B8.D0.BD.D0.B0.D0.B5.D1.82_.D1.87.D1.83.D0.B2.D1.81.D1.82.D0.B2.D0.BE.D0.B2.D0.B0.D1.82.D1.8C_.D0.BE.D0.B1.D0.BB.D0.B5.D0.B3.D1.87.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D0.B5_.D0.BE.D1.82_.D1.81.D0.BC.D0.B5.D1.80.D1.82.D0.B5.D0.BB.D1.8C.D0.BD.D0.BE.D0.B9_.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.B7.D0.BD.D0.B8._.D0.91.D0.B5.D0.B7.D0.BD.D0.B0.D0.B4.D1.91.D0.B6.D0.BD.D0.BE_.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D1.8C.D0.BD.D0.BE.D0.B9_.D0.B2.D0.BE.D1.81.D0.BF.D1.80.D0.B8.D0.BD.D0.B8.D0.BC.D0.B0.D0.B5.D1.82_.D1.81.D0.B2.D0.BE.D1.91_.D0.B2.D1.8B.D0.B7.D0.B4.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B2.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D0.B5_.D0.BA.D0.B0.D0.BA_.D0.BE.D1.81.D0.BE.D0.B1.D0.BE.D0.B5_.D0.BE.D1.81.D0.BE.D0.B7.D0.BD.D0.B0.D0.BD.D0.B8.D0.B5_.D1.81.D1.83.D1.89.D0.BD.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.B8_.D0.BF.D1.80.D0.B8.D1.80.D0.BE.D0.B4.D0.BD.D1.8B.D1.85_.D1.81.D0.B8.D0.BB:_.27.27.C2.AB.D0.AF_.D0.BF.D0.BE.D1.88.D1.91.D0.BB_.D0.B2_.D0.BF.D1.80.D0.B8.D1.80.D0.BE.D0.B4.D1.83.2C_.D1.87.D1.82.D0.BE.D0.B1.D1.8B_.D0.BD.D0.B0.D0.B9.D1.82.D0.B8_.D1.82.D0.B0.D0.BC_.D1.81.D0.BC.D0.B5.D1.80.D1.82.D1.8C.2C_.D0.B0_.D0.BD.D0.B0.D1.88.D1.91.D0.BB_.D0.B6.D0.B8.D0.B7.D0.BD.D1.8C..._.D0.B6.D0.B8.D0.B2.D1.8B.D0.B5_.D1.81.D0.B8.D0.BB.D1.8B_.D0.BD.D0.B5.D1.83.D0.BC.D0.B8.D1.80.D0.B0.D0.B5.D0.BC.D0.BE.D0.B3.D0.BE_.D1.85.D0.B0.D1.80.D0.B0.D0.BA.D1.82.D0.B5.D1.80.D0.B0.C2.BB.27.27_.28.D0.B7.D0.B4.D0.B5.D1.81.D1.8C_.D0.B8_.D0.B4.D0.B0.D0.BB.D0.B5.D0.B5_.D1.86.D0.B8.D1.82.D0.B0.D1.82.D1.8B_.D0.B4.D0.B0.D1.8E.D1.82.D1.81.D1.8F_.D0.B2_.D1.80.D0.B5.D0.B4.D0.B0.D0.BA.D1.82.D0.BE.D1.80.D1.81.D0.BA.D0.BE.D0.B9_.D0.BE.D0.B1.D1.80.D0.B0.D0.B1.D0.BE.D1.82.D0.BA.D0.B5_.D0.BF.D0.BE.D1.81.D0.BB.D0.B5.D0.B4.D0.BE.D0.B2.D0.B0.D1.82.D0.B5.D0.BB.D0.B5.D0.B9_.D0.98.D0.B2.D0.B0.D0.BD.D0.BE.D0.B2.D0.B0._.E2.80.94_.27.27.D0.9F.D1.80.D0.B8.D0.BC._.D1.81.D0.BE.D1.81.D1.82..27.27.29» определено несколько раз для различного содержимого- ↑ 1 2 Тимощук, Федотова, Шавкунов, 2011, с. 136: «Случилось так, что в раннем возрасте он заболел раком. Болезнь была неизлечима, и Порфирий, решив расстаться с жизнью, выбрал один из наиболее быстрых, по его представлению, способов оставления тела. Он вышел на улицу в мороз и решил замерзнуть, а чтобы это произошло быстрее, он вылил на себя ведро холодной воды. Умереть не получилось, но болезнь отошла.». Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «.D0.A2.D0.B8.D0.BC.D0.BE.D1.89.D1.83.D0.BA.2C_.D0.A4.D0.B5.D0.B4.D0.BE.D1.82.D0.BE.D0.B2.D0.B0.2C_.D0.A8.D0.B0.D0.B2.D0.BA.D1.83.D0.BD.D0.BE.D0.B2.E2.80.942011.E2.80.94.E2.80.94136.D0.A1.D0.BB.D1.83.D1.87.D0.B8.D0.BB.D0.BE.D1.81.D1.8C_.D1.82.D0.B0.D0.BA.2C_.D1.87.D1.82.D0.BE_.D0.B2_.D1.80.D0.B0.D0.BD.D0.BD.D0.B5.D0.BC_.D0.B2.D0.BE.D0.B7.D1.80.D0.B0.D1.81.D1.82.D0.B5_.D0.BE.D0.BD_.D0.B7.D0.B0.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.BB_.D1.80.D0.B0.D0.BA.D0.BE.D0.BC._.D0.91.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.B7.D0.BD.D1.8C_.D0.B1.D1.8B.D0.BB.D0.B0_.D0.BD.D0.B5.D0.B8.D0.B7.D0.BB.D0.B5.D1.87.D0.B8.D0.BC.D0.B0.2C_.D0.B8_.D0.9F.D0.BE.D1.80.D1.84.D0.B8.D1.80.D0.B8.D0.B9.2C_.D1.80.D0.B5.D1.88.D0.B8.D0.B2_.D1.80.D0.B0.D1.81.D1.81.D1.82.D0.B0.D1.82.D1.8C.D1.81.D1.8F_.D1.81_.D0.B6.D0.B8.D0.B7.D0.BD.D1.8C.D1.8E.2C_.D0.B2.D1.8B.D0.B1.D1.80.D0.B0.D0.BB_.D0.BE.D0.B4.D0.B8.D0.BD_.D0.B8.D0.B7_.D0.BD.D0.B0.D0.B8.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.B5_.D0.B1.D1.8B.D1.81.D1.82.D1.80.D1.8B.D1.85.2C_.D0.BF.D0.BE_.D0.B5.D0.B3.D0.BE_.D0.BF.D1.80.D0.B5.D0.B4.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.B2.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D1.8E.2C_.D1.81.D0.BF.D0.BE.D1.81.D0.BE.D0.B1.D0.BE.D0.B2_.D0.BE.D1.81.D1.82.D0.B0.D0.B2.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.B8.D1.8F_.D1.82.D0.B5.D0.BB.D0.B0._.D0.9E.D0.BD_.D0.B2.D1.8B.D1.88.D0.B5.D0.BB_.D0.BD.D0.B0_.D1.83.D0.BB.D0.B8.D1.86.D1.83_.D0.B2_.D0.BC.D0.BE.D1.80.D0.BE.D0.B7_.D0.B8_.D1.80.D0.B5.D1.88.D0.B8.D0.BB_.D0.B7.D0.B0.D0.BC.D0.B5.D1.80.D0.B7.D0.BD.D1.83.D1.82.D1.8C.2C_.D0.B0_.D1.87.D1.82.D0.BE.D0.B1.D1.8B_.D1.8D.D1.82.D0.BE_.D0.BF.D1.80.D0.BE.D0.B8.D0.B7.D0.BE.D1.88.D0.BB.D0.BE_.D0.B1.D1.8B.D1.81.D1.82.D1.80.D0.B5.D0.B5.2C_.D0.BE.D0.BD_.D0.B2.D1.8B.D0.BB.D0.B8.D0.BB_.D0.BD.D0.B0_.D1.81.D0.B5.D0.B1.D1.8F_.D0.B2.D0.B5.D0.B4.D1.80.D0.BE_.D1.85.D0.BE.D0.BB.D0.BE.D0.B4.D0.BD.D0.BE.D0.B9_.D0.B2.D0.BE.D0.B4.D1.8B._.D0.A3.D0.BC.D0.B5.D1.80.D0.B5.D1.82.D1.8C_.D0.BD.D0.B5_.D0.BF.D0.BE.D0.BB.D1.83.D1.87.D0.B8.D0.BB.D0.BE.D1.81.D1.8C.2C_.D0.BD.D0.BE_.D0.B1.D0.BE.D0.BB.D0.B5.D0.B7.D0.BD.D1.8C_.D0.BE.D1.82.D0.BE.D1.88.D0.BB.D0.B0.» определено несколько раз для различного содержимого- ↑ Грачёв, Иващенко, 2006: «По словам последователей Иванова, "озарению" их Учителя предшествовала его болезнь – раковая опухоль руки. Когда рак был уже неоперабелен, Иванов с отчаяния решил ускорить свою смерть. Вышел на улицу в сильный мороз раздетым, чтобы замерзнуть и простудиться. Но, вопреки ожиданиям, не заболел. На следующий день Иванов эксперимент повторил, вдобавок еще и вылил на себя ведро ледяной воды. Но опять безрезультатно. Он проделывал это еще несколько раз, но так и не заболел. Напротив, почувствовал себя лучше. Продолжив такое "закаливание", Иванов вскоре совсем выздоровел. (Возможно, эта история уже из разряда "мифов" и придумана последователями учения Порфирия Иванова).».
- ↑ Балагушкин, 2006, с. 200.
- ↑ Балагушкин, 2006, с. 135.
- ↑ 1 2 3 Мильков, 2002, с. 295.
- ↑ 1 2 Балагушкин, 1999, с. 62.
- ↑ 1 2 Серия: Рождение нового человека в природе. — Свердловск-6, 1990-е годы (около 100 выпусков).
- ↑ 1 2 [www.dropbox.com/s/w5n9j3jjs584quc/eto_nado_9-15.08.78.pdf «Это надо», 1978]. — Пример тетради П. К. Иванова (фотокопия рукописи и параллельный печатный текст).
- ↑ [www.dropbox.com/s/stxt36nejnp1dj5/Zakalka.jpg Пример фотокопии рукописи с параллельным печатным текстом]. Первая страница дневника Иванова «Закалка и люди», 1967.
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=FYxeULxBVQE&feature=plcp «Низко кланяюсь и прошу вас, люди» (1987)]. Самый первый любительский 10-минутный фильм о П. К. Иванове.
- ↑ [cnf.souzmult.ru/films/film/1350.html Живая жизнь]. Центрнаучфильм, 1993. [www.webcitation.org/6Ivcc73GJ Архивировано из первоисточника 17 августа 2013].
- ↑ [www.1tv.ru/documentary/fi=5113 Порфирий Иванов. 12 заповедей]. Первый канал (анонс фильма и рекламный видеоролик Первого канала, 26 сек). [www.1tv.ru/documentary/fi=5113&fd=200908262230 Копия 1]. [www.1tv.ru/promovideo/303 Копия 2].
- ↑ [rutube.ru/tracks/586147.html Порфирий Иванов. 12 заповедей]. Первый канал (фильм, 52 мин.). Фильм демонстрировался на Первом канале: 7.11.2006, 17.02.2007, 26.08.2009, на телеканале «Время»: 15.09.2011
- ↑ [www.rutv.ru/tvpreg.html?id=108248&d=0 Бог моржей. Порфирий Иванов]. Телеканал «Россия» (анонс фильма).
- ↑ [rutube.ru/tracks/586255.html Бог моржей. Порфирий Иванов]. Телеканал «Россия» (фильм, 39 мин.). Фильм демонстрировался на РТР: 9.09.2006, 24.06.2007, на РТР-Планета: 28.06.2007, 13.10.2010, на 5 канале: 24-25.05.2010, на телеканале «Моя планета»: 8.05.2011
- ↑ [www.1tv.ru/documentary/fi7442/fd201202072230 Холод. В поисках бессмертия]. Первый канал (анонс фильма и рекламный видеоролик Первого канала, 40 сек). Фильм демонстрировался на Первом канале: 7.02.2012, 27.02.2012, 6.08.2012 (за рубежом)
- ↑ 1 2 [sverdlovsk.net.ua/content/0/read172.html Порфирий Корнеевич Иванов]. Портал города Свердловск (Украина, Луганская область).
- ↑ [www.museum-ukraine.org.ua/index.php?go=Pages&in=view&id=1541 Свердловский краеведческий музей]. Музеї України. [www.webcitation.org/65WASvL7D Архивировано из первоисточника 17 февраля 2012].
- ↑ 1 2 Кантеров, 2001, с. 61—72.
- ↑ Терюкова, 2007, с. 345.
- ↑ Shnirelman, 2005, с. 1188.
- ↑ Балагушкин, 1999, с. 65.
- ↑ 1 2 Балагушкин, 1999, с. 113.
- ↑ Балагушкин, 1999, с. 97.
- ↑ «Становись и занимай своё место в природе!» // Журнал «Наука и религия». — № 2-3. — 1991.
- ↑ Кантеров, 2006, с. 707.
- ↑ Иваненко С. И. [www.rusoir.ru/news/23-03-2005-4.html Соотношение светского и религиозного компонентов в идеологии и деятельности движений духовного и физического совершенствования. (на материале Центра духовного и физического совершенствования «Фалунь Дафа» в России)] // [www.rusoir.ru/03print/04/ Свобода совести в России: исторический и современный аспекты (Выпуск 2)] — М.: РОИР, 2005. — 564 с.
- ↑ Казновская, 2004, с. 14.
- ↑ Астахова, 2003.
- ↑ Балагушкин, 2006.
- ↑ 1 2 Балагушкин, 1999, с. 98.
- ↑ Гумеров, 04.02.2005: «Не трудно увидеть, что основатель движения был в самой крайней степени прелести и все «силы» черпал из темного демонического источника. Лучше всего это показывают его тексты.».
- ↑ Дворкин, 2006, с. 669, 700.
- ↑ Кнорре, 2006, с. 251.
- ↑ Кнорре, 2006, с. 257.
- ↑ [iriney.ru/document/018.htm Итоговая декларация международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты — угроза религиозного экстремизма». Екатеринбург, 9-11 декабря 2002 г.]. Центр религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского. [www.webcitation.org/66QgRLw0V Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
- ↑ 1 2 [www.krsulin.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=58&Itemid=1 Проект «Имя Сулин». Хронография] // krsulin.ru
- ↑ [www.dropbox.com/s/6d68re4xk30zb8i/fenomen.pdf Феномен Порфирия Иванова] // Газета «Теле-всё», № 11(15) 18.03.2009, с. 4.
</ol>
- Комментарии, цитаты
- ↑ Андрей, в отличие от младшего сына Якова, стеснялся своего отца и по сути отказался от него. Ещё до войны сменил своё отчество, стал Андрей Павлович [www.dropbox.com/s/w5vtmhrkrzstaza/father.pdf]. В списках погибших он так и числится: Иванов Андрей Павлович, 1918 г.р., лейтенант [obd-memorial.ru/flash/].
- ↑ Священник Гумеров, приводя это высказывание Иванова, отмечает, что «У находящегося в состоянии самообольщения полностью искажается сознание. Он готов принять любую фантастическую мысль, если она согласуется с его самооценкой. Это мы видим и на примере Порфирия Иванова, который победу нашего народа над фашистами во многом приписывал своим заслугам».
- ↑ Текст статьи 58-10 часть 1 УК РСФСР на момент ареста (13.02.1951):
58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. ст. 58-2—58-9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания, влекут за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.
Источник: Уголовный кодекс РСФСР: Официальный текст с изменениями на 1 июля 1950 г. и с приложением постатейно-систематизированных материалов. — М.: Государственное издательство юридической литературы, 1950. — С. 42.
Приведённый текст ст. 58-10 ч.1 УК РСФСР оставался без изменений до 1 января 1961 года [www.kodeks.ru/noframe/com-pus-FullLegRF?d&nd=901757374&nh=1]. - ↑ На момент выхода статьи о П. К. Иванове журнал «Огонёк» являлся еженедельным общественно-политическим и литературно-художественным журналом издательства ЦК КПСС «Правда», тираж 1.8 млн экз. Главный редактор А. В. Софронов, лауреат двух Сталинских премий (1948, 1949), Герой Социалистического Труда (1981).
- ↑ Адам Вильгельм. Катастрофа на Волге. Мемуары адъютанта Ф. Паулюса. (Пер. с нем.) — Смоленск: Русич, 2001. — С. 164. — ISBN 5-8138-0156-1 — В книге нет эпизода встречи Иванова с Паулюсом, но есть свидетельство очень морозной погоды в те дни, когда Иванов испытывался в гестапо: «Казалось, и природа ополчилась против нас. В ночь с 20 на 21 ноября ртуть в термометре упала до минус 20 градусов…»
- ↑ Факт пребывания П. К. Иванова в Новошахтинской психбольнице в 1975-76 гг. документально зафиксирован. Документы представлены в краеведческом музее г. Свердловск, где экспонируется выставка, посвящённая жизни и учению П. К. Иванова [www.museum-ukraine.org.ua/index.php?go=Pages&in=view&id=1541]. Там же приведены письма Якова (сына Иванова) во всевозможные инстанции с просьбой об освобождении отца.
- ↑ «Я сидел ночью за книгами и на мгновение забылся от усталости, я увидел во сне прекрасного вида человека, который смело шел по снегу совсем обнаженным. От этой картины я пробудился весь возбужденный, и этот образ стал для меня примером и целью. В этом же году еще в одном взволнованном и ярком сне проявилась скрытая работа моей мысли. Сон этот такой: я видел, что я влез один на край большой скирды, которая стояла на еще небывало не паханной целине и была сложена из чистых зерен пшеницы. И вот скирда поднялась другим своим концом, и зерно лавиной стало засыпать меня со всех сторон. Но я не погиб под ним, а в конце концов оказался на чистой вершине целой горы драгоценных зерен. Я понял этот сон так: что скирда - Природа, а зерна это её условия и силы, и они есть её богатства, что если я смело полезу в Природу, она обрушится со всех сторон на меня своими условиями и силами, но они есть её богатства и я не погибну под ними, останусь на вершине целой огромной груды этих богатств природы, как хозяин. Из всего этого в 1934 году во мне созрела идея и смелое решение найти и выработать в самом себе силы не бояться Природы, а идти в Природу, чтобы овладеть её богатствами, её условиями и силами, чтобы шли они не на вред и ужас, а на пользу народу; чтобы человек не боялся Природы, не зависел и не страдал от Природы из-за своего тела, а стал хозяином своего тела и всей Природы. Я решил сам закалять и перерабатывать своё тело так, чтобы оно не получало вред от Природы, а пользу, чтобы проложить путь к богатствам Природы для нашего народа и каждого человека». (П.К.Иванов, «История и метод моей закалки» (1951) Цит. по Радугин А. А. [www.dropbox.com/s/ur8p38jqjgn64kh/radugin2004.pdf Тема 12. Нетрадиционные религии. 4. Неоязычество: Система Учителя Иванова] // Введение в религиоведение: теория, история и современные религии: курс лекций. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Центр, 2004. — С. 261-268. — 304 с. — ISBN 5-88860-053-9.)
- ↑ «Если же мысленно абстрагироваться от религиозной и сакрально-мифологической стороны учения Иванова, и попытаться суммировать его эвристические положения о жизни и человеке, то окажется, что они не лишены интереса и для строгого научного мышления. Прежде всего это его убеждение в чрезвычайной важности энергетической связи человеческого организма с природной средой: воздухом, водой и землей. При этом особое значение имеет холод, способствующий повышению жизненного потенциала человеческого тела, его устойчивости против неблагоприятных воздействий, сопротивляемости болезням. Сам Иванов обладал ещё не разгаданным наукой феноменом удивительно высокой жизнеустойчивости: был способен десятки часов проводить, не дыша, под водой, обходиться на протяжении многих недель без пищи и воды, демонстрируя подлинные чудеса «снежной йоги». Его полувековой жизненный эксперимент свидетельствует не только об удивительных возможностях регуляции процессами метаболизма в человеческом организме, но наводит на мысль об относительной энергетической самостоятельности человеческого тела, способного к длительному выживанию в экстремальных условиях. Наука ещё не в состоянии связать подобные удивительные факты в стройную и всесторонне обоснованную теорию. П. К. Иванов пошел по пути эзотерического объяснения, не переставая в то же время постоянно взывать к академической науке о необходимости исследования и признания фактической достоверности демонстрируемых им феноменов жизнеустойчивости своего организма. В условиях советского авторитаризма он был обречён на систематическую травлю и жестокие преследования, провел 12 лет в психушках и тюрьмах». (Балагушкин Е. Г. Витализм в системе Учителя Иванова // [www.dropbox.com/s/69mo8y3tcjj003u/diskursi.doc Дискурсы эзотерики (философский анализ)] / Отв. ред. Л. В. Фесенкова . — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — С. 220-227. — 240 с. — ISBN 5-8360-0302-5.)
- ↑ [town-map.com.ua/kondryuche_g_sverdlovsk_luganskaya.htm Хутор Верхний Кондрю́чий], он же — Боги́ (местное название), официальное название — село Кондрю́че (укр.) или Кондрю́чее (рус.). По окраине села протекает ручей, который ниже по течению превращается в реку Кундрю́чья. Эта река пересекает город Кра́сный Сули́н, где П. К. Иванов прожил более 40 лет.
- ↑ В качестве подтверждения своих слов Гумеров приводит следующее высказывание Иванова: «Я ему (человеку) прежнее здоровье вернул назад. За это вот и стал между вами в славе. Мое тело — это ваше тело. Вы меня по своим законам оштрафовали — я заплатил вам 30 рублей. Вы же жизни продавцы: вам же нужны деньги. У вас нет сознания. „Вы цыгане естественного характера“ — вы боитесь природы. Однако вы будете отвечать перед природой. А за неё, как был, так и сейчас единственно кто в мире есть — это Бог. Он помощник всем, находящимся в горе и беде, которому нет конца и края. И не было еще в природе такой жизни, которая бы не проходила в этом. Тот, которому приходилось в этом не доделать своего дела, он умер, его не стало, он его не закончил. А у нас, у недавно зародившихся людей, оно только начинается… Другое же стало развиваться с 1898 года [год рождения П.Иванова!]. Вот уже 1978 год дождался своей очереди: 20 февраля день рождения на земле в системе — РАЙ [20 февраля — день рождения П.Иванова!]. Сидели все мы рядом за общим столом. Тут и крестьянин, и рабочий, а рядом с ним шахтер, далее сталевар и многие другие: ученые, художники, артисты, певцы и певицы. На столе лежал хлеб, стояли чашки. А мы хозяева этого добра: не только едим и пьем, но также и учимся обходиться без этого. Тут всем, кто это делает, необходимо сказать спасибо — и старому и малому. Рай для нас возобновился: то, что мы хотели для своей жизни, то мы и получили — это в духе Небесный Рай. Этот Рай мы сами создавали и в этом наше счастье. Мы этим окружились, у нас родилось терпение, нас всех научил этому Учитель [так себя называет П.Иванов]. Ему природа подсказала. Он и теперь нас учит, а мы — ученики его, новые, небывалые, которые не делают того, что делают все люди, которым приходилось начинать все самим, а чтобы бросить все это — у них смелости не хватило: раз взялись, надо делать … Все живущие на белом свете, все стоят в очереди и ждут своего дня. Они в нем крепко заболеют и умрут на веки веков, как умирали до них…. Именно поэтому для нас сейчас истинной наукой является закалка во всех качествах природы, обращенных к нам. Именно этому и учит нас Учитель. Он трудится для всего мира людского. Сорок семь лет проработал на благо всех бедных и обиженных людей. Ему от своего имени приходится просить за всех нас, чтобы мы поверили его идее, в которой истина и жизнь вечная, поверили и, самое главное, согласились делать. А когда он или она станут делать, то внутри себя они получат покой…. Все люди вначале проходят через мои руки. Лишь бы я приложился ими к больному, и болезнь уже теряет силу. Вот чем я в жизни силен: Враг наш, несущий нам смерть, побежден! Филиппины своими руками разрезают тело, а Учитель дает покой всему телу. И это все сделала вежливая просьба: она врага убила…. Люди захотели уйти от этого всего и делали во всей своей истории только то, что им надо. И дело их оправдалось тем, что они заслужили — СМЕРТЬЮ! А сейчас придет на арену человек. Его пригласит природа. Она его научит, как помочь человеку в его горе-беде. Он заслужит доверие от ней за то, что он такой есть, и ему люди поверят, как таковому. Он пойдет от них в море, а они останутся на суше. А он пойдет по воде. Это обязательно будет среди людей… А ему надо помочь, потому что в природе, нас окружающей, ничего даром не пропадает, все жило и живет в природе вечно. Это вам не фунт изюма! Природа нам на эти все дела прислала своего такого человека, жизнерадостного с мыслею и с делом всей Вселенной в природе. Его тело пришло к прошлому, к начальному. Мы тоже в своем деле ждем конца, чтобы он и к нам пришел. Однако природа нам не дает его, она хочет вернуть все назад. Придет время такое — кто закопал человека, тот его и откопает! Люди все по одному слову выздоровеют. Они дождутся этого сами, когда в одни двери будут входить, а из других выходить здоровыми. А когда это только получится, то и воскресать будут люди от этого всего дела. Тогда-то и придется мне во славе своё место занять, чтобы людей за их нарушение осудить. Я получу в этом всякого рода доверие, чтобы судить всех людей за их ошибки…. Я есть — Паршек всему этому делу. Мне доверилась природа. Она освятила меня этим. Я в этом деле есть Бог. Ему, как таковому, нужно верить. Он пришел к нам с Востока и про все это нам говорит! Да! Да! Этому придет конец. За все, нами сделанное, он нас осудит» («Низко кланяюсь и прошу вас, люди…»
Литература
- Научная литература
- Астахова Л. С. [www.dissercat.com/content/issledovaniya-netipichnykh-form-religioznoi-transformatsii-v-sovremennykh-usloviyakh-na-mate Исследования нетипичных форм религиозной трансформации в современных условиях: на материалах язычества народов Поволжья : Диссертация ... кандидата социологических наук (22.00.06 — социология культуры, духовной жизни)]. — Казань: Казанский государственный финансово-экономический институт, 2003. — 185 с.
- Балагушкин Е. Г. [iph.ras.ru/uplfile/root/biblio/1999/Balagushkin_1.pdf Глава III: Система Учителя Иванова] // Нетрадиционные религии в современной России: морфол. анализ.. — М.: Институт философии РАН, 1999. — Т. 1. — С. 59-115. — 244 с. ([www.philosophy.ru/iphras/library/bal/index.html Копия 1], [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Relig/Balag/index.php Копия 2], [files.zipsites.ru/books/uchebniki/balaguhskin_netradicionnie.rar Копия 3]).
- Балагушкин Е. Г. Витализм в системе Учителя Иванова // [www.dropbox.com/s/69mo8y3tcjj003u/diskursi.doc Дискурсы эзотерики (философский анализ)] / Отв. ред. Л. В. Фесенкова . — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — С. 220-227. — 240 с. — ISBN 5-8360-0302-5.
- Балагушкин Е. Г. [www.dropbox.com/s/2xynu4r0rxem84p/balagushkin2002.pdf Ивановцы] // Религии народов современной России: Словарь. — М: Республика, 2002. — С. 108-109. — 624 с. — ISBN 5250018181.
- Балагушкин Е. Г. Глава VII. Неоязыческий культ и антисоциальная утопия Порфирия Иванова // [www.dissercat.com/content/netraditsionnye-religii-v-sovremennoi-rossii-sistemno-analiticheskii-podkhod Нетрадиционные религии в современной России: системно-аналитический подход : Диссертация ... доктора философских наук (09.00.13 — Религиоведение, философская антропология и философия культуры)]. — М.: Институт философии РАН, 2006. — 350 с.
- Балагушкин Е. Г. [www.dropbox.com/s/qcs6bufxvwh53cr/balagushkin2008.pdf Ивановцы] // Энциклопедия религий. — М.: Академический проект, 2008. — С. 474-476. — 1520 с. — ISBN 978-5-8291-1084-0.
- Балагушкин Е. Г. [urss.ru/cgi-bin/db.pl?lang=Ru&blang=ru&page=Book&id=168124 Мистицизм в современной России: Теория. Основные представители]. — М.: Либроком, 2013. — 232 с. — ISBN 978-5-397-03665-8.
- Балагушкин Е. Г. [www.palmarium-publishing.ru/catalog/details/store/ru/book/978-3-659-98263-7/Новые-религиозные-движения-России Новые религиозные движения России: структурно-функциональный и семантический анализ]. — М.: Palmarium Academic Publishing, 2013. — 488 с. — ISBN 978-3-659-98263-7.
- Грицанов А. А. [vslovar.ru/fil/436.html Иванов, Порфирий Корнеевич] // [philosophy.ru/edu/ref/slvrm.htm Новейший философский словарь] / Мерцалова А. И.. — Минск: Изд. В.М. Скакун, 1998. — С. 251. — 896 с. — ISBN 985-6235-17-0. ([terme.ru/dictionary/175/word/%C8%C2%C0%CD%CE%C2+%CF%EE%F0%F4%E8%F0%E8%E9+%CA%EE%F0%ED%E5%E5%E2%E8%F7+(1898-1983)/ Копия]).
- Казновская Ю. А. [www.dissercat.com/content/puti-i-osnovaniya-kontseptualizatsii-ekologicheskogo-imperativa Пути и основания концептуализации экологического императива : Диссертация ... кандидата философских наук (09.00.01 — Онтология и теория познания)]. — М.: МГУ, 2004. — 145 с.
- Кантеров И. Я. [www.dropbox.com/s/bmoy2cgto5iby5h/kanterov2006.pdf Новые религиозные движения] // Религиоведение: Энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красикова, Е. С. Элбакян. — М: Академический проект, 2006. — С. 706-707. — 1256 с. — ISBN 5-8291-0756-2.
- Кантеров И. Я. [opasnost-novbug.ucoz.ru/load/destruktivnye_kulty_sekty/novye_religioznye_dvizhenija_v_ssha_i_rossii/23-1-0-1093 Новое религиозное движение в России и США: сравнительный анализ] // Религиоведение. — 2001. — № 1. — С. 61-72.
- Кнорре Б. К. Система Порфирия Иванова: культ и движение // Современная религиозная жизнь России. Опыт систематического описания / Отв. ред. М. Бурдо, С. Б. Филатов. — М: Университетская книга, Логос, 2006. — Т. 4. — С. 244-258. — 366 с. — 2000 экз. — ISBN 5-98704-057-4.
- Мильков В. В. [www.dropbox.com/s/9jv4yxt60qpdold/milkov2002.pdf Неоязычество] // Религии народов современной России: Словарь / М. П. Мчедлов (отв. ред.), Аверьянов Ю.И., Басилов В. Н. и др. /. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Республика, 2002. — С. 294-299. — 624 с. — 4000 экз. — ISBN 5-250-01818-1.
- Радугин А. А. [www.dropbox.com/s/ur8p38jqjgn64kh/radugin2004.pdf Тема 12. Нетрадиционные религии. 4. Неоязычество: Система Учителя Иванова] // Введение в религиоведение: теория, история и современные религии: курс лекций. — 2-е изд., испр. и доп.. — М.: Центр, 2004. — С. 261-268. — 304 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-88860-053-9.
- Терюкова Е. А. Социология религии. § 5. Теория секуляризации // Религиоведение: Учебное пособие / Под ред. М. М. Шахнович. — СПб: Питер, 2007. — С. 345. — 432 с. — («Учебное пособие»). — 3500 экз. — ISBN 978-5-469-00861-3.
- Тимощук А. С., Федотова И. Н., Шавкунов И. В. [www.elcom.ru/~human/rel.pdf Введение в религиоведение: Учеб. пособие.]. — Владимир: ВЮИ ФСИН России, 2011. — С. 136-137. — 153 с. — 500 экз.
- Shnirelman, V. А. [www.clas.ufl.edu/users/bron/ern/N.pdf "Neo-paganism and Ethnic Nationalism in Eastern Europe"] // Encyclopedia of Religion and Nature / Bron R. Taylor, ed.. — London; New York: Thoemmes Continuum, 2005. — Т. 2. — С. 1188. — 1877 с. — ISBN 1-84371-138-9.
- Литература последователей Иванова
- Надо жить научиться: Сб. тр. Учителя и об Учителе. — М.: Колос, 1993. — 160 с. — ISBN 5-10-003004-6
- Учитель Иванов. Надо изменить поток сознания людей. — СПб: Комета, 1994. — ISBN 5-7116-0075-3
- Бронников А. Ю. [mari-mok.narod.ru/Uchitel_Ivanov_Jizn_i_uchenie.htm Учитель Иванов. Жизнь и учение]. — М.: ОНИКС, 1997. — ISBN 5-89270-068-2
- Бронников А. Ю. Учитель Иванов. Его дорога. — М.: ОНИКС, 2006. — 560 с. — 8000 экз. — ISBN 5-488-00456-4. — [www.rsl.ru/ РГБ]
- История Паршека / Сост. Н. А. Пичугина. — 1-е изд. — Воронеж, 1991. — 896 с. — 2000 экз. (Скачать книгу в pdf-формате: [archive.is/20121225055317/sistemaivanova.narod.ru/books/istoria_parsheka.part1.exe часть 1], [sistemaivanova.narod.ru/books/istoria_parsheka.part2.rar часть 2])
- История Паршека: В 2 т. / Сост. Н. А. Пичугина. — 2-е изд. — Самара: РИП «Кредо», 1994. — 6000 экз. — ISBN 5-86611-002-4.
- Учитель Иванов. История Паршека: 100 лет со дня рождения. — 3-е изд. — М.: ОНИКС, 1998. — 320 с. — 10000 экз.— ISBN 5-249-00048-7
- Пичугина Н. А., Панов Ю. М. [dfiles.ru/files/z4ankn7mw Как человеку жить дальше]. — Днепропетровск: Пороги, 1995. — ISBN 5-7707-7905-5
- Шаблонова Т. А. [dfiles.ru/files/9j2cu29dc Жизнь в единении с природой. Система естественного оздоровления Учителя Иванова]. — Кострома: ИПП «Кострома», 1990.
- Критические источники
- Гумеров Афанасий. [www.pravoslavie.ru/answers/050204074723 Почему нельзя читать гороскопы, лунные календари, книжки Порфирия Иванова?] // Православие.ру. — 04.02.2005. [web.archive.org/web/20080604134225/www.pravoslavie.ru/answers/050204074723 Архивировано] из первоисточника 19 сентября 2009.
- Питанов, В. Ю [www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2863&Itemid=178 Порфирий Иванов — бог Земли?]. Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии. [www.webcitation.org/66QgHx1LM Архивировано из первоисточника 25 марта 2012].
- Прочая литература
- Власов С. М. Школа гениев: Сборник о десяти выдающихся наших современниках. — М: 1992. — 158 с. — ISBN 5-86806-005-9
- Кудин А. В. Как выжить в тюрьме. — СПб.: Амфора, 2005. — 318 с. — ISBN 5-94278-849-9 [www.erlib.com/Андрей_Кудин/Как_выжить_в_тюрьме/7/ Глава 8], [www.erlib.com/Андрей_Кудин/Как_выжить_в_тюрьме/8/ Глава 9].
- Красов Л. И. [inva.tv/leonid_krasov.doc Одолевший неподвижность]. — М.: Советский спорт, 1996. — ISBN 5-85009-455-5
- [www.dropbox.com/s/b786u5oq3bqbwzh/medik.pdf Учитель Иванов. Природа. Человек. Здоровье. (Материалы конференций медицинских работников 11 января и 8 июня 1991 года «Система Учителя Иванова — путь природного оздоровления человека»)] / Сост. Т. А. Шаблонова. — М: Изд. центр «Идеал», 1992. — 96 с. — 50 000 экз.
- Публицистика
- Арабкина Надежда [www.mk.ru/old/article/2002/03/01/170327-tri-bezumnyih-dnya.html Три безумных дня] // Московский комсомолец. — 01.03.2002.
- Власов С. М. [poiski-s.narod.ru/soznanie/ogonek.htm Эксперимент длиною в полвека] // Журнал «Огонёк», № 8, 1982. [fotoivanova.narod.ru/ogonek.htm Копия 1]. [www.dropbox.com/s/mpv5wxucxmlrdk7/ogonek.rar Копия 2 (фото статьи)].
- Виноградов Владимир. [www.dropbox.com/s/cfefaz8g50el24j/dve_vstrechi.jpg Две встречи] // Журнал «Чудеса и приключения», № 6, 1992. — С. 7.
- [gazeta.aif.ru/online/health/482/15_01 «Таблетками не пользуюсь» — интервью с заслуженным артистом РСФСР Михаилом Жигаловым] // Аргументы и факты, № 45(482), 6.11.2003.
- Колодный Лев. [www.pressmon.com/cgi-bin/press_view.cgi?id=1324614 Герои и мученики Таганки] // Газета «Московский комсомолец», 03.05.2006.
- [www.dropbox.com/s/6d68re4xk30zb8i/fenomen.pdf Феномен Порфирия Иванова] // Газета «Теле-всё», № 11(15), 18.03.2009. — С. 4.
- Патинов Андрей. [www.dropbox.com/s/8atm1vkbi27vxgd/discovery.pdf Евангелие от Порфирия] // Discovery. — 2010. — № [discovery-russia.ru/index.php/arkhiv 3(15)]. — С. 96-99 (в pdf-версии — С. 98-101).
- [www.epochtimes.ru/content/view/70162/7/ Чудо Порфирия Иванова] // Газета «Великая эпоха», 27.01.2013. (издание Фалуньгун)
- Публикации Иванова
- [www.hameleon.su/2008_019_2_med.shtml «История и метод моей закалки», 1951] — Одна из наиболее ранних тетрадей П. К. Иванова
- [www.bibliotekar.ru/419/6.htm «Мой подарок молодёжи», 1983] — Одна из самых последних тетрадей П. К. Иванова
- [www.dropbox.com/s/w5n9j3jjs584quc/eto_nado_9-15.08.78.pdf «Это надо», 1978] — Пример тетради П. К. Иванова (фотокопия рукописи и параллельный печатный текст).
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=FYxeULxBVQE&feature=plcp «Низко кланяюсь и прошу вас, люди» (1987)] — Самый первый любительский 10-минутный фильм о П. К. Иванове. Смонтирован только из кинохроники и аудиозаписей голоса Иванова. Широко демонстрировался в киноварианте по всей территории СССР.
- [ru.youtube.com/watch?v=loVrIvfjxgE Порфирий Иванов. Фрагмент док. фильма «Исцеление верой»] (РЕН ТВ, 18.01.2009).
- [www.youtube.com/watch?v=_P04P0r7hqI&feature=channel_page Порфирий Иванов. Фрагмент из док. фильма «Живая жизнь»] (Центрнаучфильм, 1993).
- [www.youtube.com/watch?v=bexaUgcmHBE&feature=channel_page Советы Порфирия Иванова. Фрагмент из док. фильма «Живая жизнь»] (Центрнаучфильм, 1993).
- [www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=wcSM6YmjYB0 Фрагмент из док. фильма «Surviving the cold»] (Russia Today, 11.03.2013).
- Грачёв Дмитрий, Иващенко Ирина. [www.1tv.ru/documentary/fi=5113 Порфирий Иванов. Двенадцать заповедей]. — М.: Проспект ТВ, Первый канал, 2006.
- [photo.ukrinform.ua/rus/current/photo.php?id=179118 20 февраля — день рожденья Порфирия Иванова] // Сайт Украинского национального информационного агентства (УКРИНФОРМ).
- [sverdlovsk.net.ua/content/0/read172.html Порфирий Корнеевич Иванов] // Портал города Свердловск (Украина, Луганская область).
- [www.sulinlib.ru/istoricheskie-lichnosti/188-ivanov-porfirij-korneevich Иванов Порфирий Корнеевич] // Сайт Межпоселенческой центральной библиотеки Красносулинского района.
- [www.dropbox.com/s/w5vtmhrkrzstaza/father.pdf ОТЕЦ] — Воспоминания сына Якова о своем отце Иванове Порфирии Корнеевиче.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Дворкин, 2006 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Иванов, Порфирий Корнеевич
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
