Иванов-Мумжиев, Пётр Михайлович

Пётр Михайлович Иванов-Мумжиев
Дата рождения	29 июля 1874(1874-07-29)
Место рождения	г. Болград, Бессарабская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 декабря 1927(1927-12-05) (53 года)
Место смерти	Шанхай, Китай
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал-майор
Сражения/войны	Поход в Китай 1900—1901; Русско-японская война; Первая мировая война; Гражданская война в России
Награды и премии	4-й ст. ГО 3-й ст. 4-й ст. 2-й ст. 3-й ст. 4-й ст. 2-й ст. 3-й ст.

Пётр Михайлович Иванов-Мумжиев (29 июля 1874 — 5 декабря 1927, Шанхай) — русский военный деятель, генерал-майор. Участник русско-японской войны, первой мировой войны, участник Белого движения.

Биография

Из крестьян Бессарабской губернии. Окончил классическую гимназию, Чугуевское пехотное юнкерское училище (1897) и китайско-маньчжурское отделение Восточного института (1910).

Полковник (1915). В боях был дважды ранен. Награждён орденом Св.Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием.

11 июля 1918 года назначен на должность командира 1-й бригады 1-й Сибирской стрелковой дивизии сухопутных и морских сил Приморской области. В связи с попыткой переворота, за отказ выполнить приказ командующего военно-сухопутными и морскими силами Приморской области, в числе группы офицеров был уволен со службы. В войсках Дальнего Востока назначен начальником гарнизона села Раздольное (23.12.1918) и допущен к исполнению должности командира 1-й бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии (23.12.1918). 30 апреля 1919 года выведен за штат войск и зачислен в резерв Приамурского военного округа. Назначен командующим Уральской группой войск на Восточном фронте в войсках А. В. Колчака (29.06 - 01.08.1919). После провала Челябинской операции отстранён от командования «по болезни». В августе 1919 года находился в Омске.

7 октября 1919 года допущен к исполнению должности генерала для поручений при начальнике штаба Верховного главнокомандующего. 8 октября 1919 года назначен председателем комиссии для устройства госпиталей и расквартированию войск в городе Омске. В войсках Временного Приамурского правительства - представитель начальника военных сообщений Дальневосточного района на станции Пограничная, затем (с 20.07.1921) - внештатный генерал для поручений, представитель командующего войсками Временного Приамурского правительства на станции Пограничная (сентябрь 1921).

В октябре 1922 года назначен генералом М. К. Дитерихсом начальником Камчатской области. Прибыл в Петропавловск-Камчатский на пароходе «Сишан» (22.10.1922). Узнав об эвакуации русских войск из Приморья, 2 ноября 1922 года отбыл на судах с Камчатки через Японию в Китай.

С 1923 года жил в Шанхае.

Ссылки

• [www.fishmuseum.ru/?d=history&con=mpub&linkid=269&id_cont=68&t_name=museum_pub&n=68&id=269&title=%C3%E5%ED%E5%F0%E0%EB%2C+%ED%E5+%EF%F0%EE%E4%E0%E2%F8%E8%E9+%CA%E0%EC%F7%E0%F2%EA%F3 Генерал, не продавший Камчатку] на сайте fishmuseum.ru

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Иванов-Мумжиев, Пётр Михайлович

– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.