Иванюков, Иван Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Иванович Иванюков
Дата рождения:

19 (31) октября 1844(1844-10-31)

Место рождения:

Староконстантинов, Волынская губерния[1]

Дата смерти:

26 марта (8 апреля) 1912(1912-04-08) (67 лет)

Место смерти:

Санкт-Петербург

Страна:

Российская империя

Научная сфера:

политическая экономия

Учёная степень:

доктор наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Императорский Санкт-Петербургский университет

Иван Иванович Иванюков (19 [31] октября 1844, Староконстантинов[1] — 26 марта [8 апреля1912, Санкт-Петербург) — экономист.





Биография

Иван Иванюков родился 19(31) октября 1844 года в Староконстантинове; из дворян. Окончив Первый кадетский корпус, служил офицером в кавалерии. Выйдя в отставку, поступил вольнослушателем на естественный факультет Петербургского университета, посещал также лекции филологического и юридического факультетов. В 1867 году окончил университет со степенью кандидата.

В Америке знакомился с бытом социалистических общин.

В 1870 году защитил магистерскую диссертацию «Экономическая теория Маклеода», был назначен в Варшаву профессором финансового права. С 1873 года — профессор Петровской земледельческой и лесной академии по кафедре политической экономии и статистики. В период русско-турецкой войны 1877—1878 гг. был командирован в действующую армию в качестве комиссара финансов при князе В. А. Черкасском, руководил устройством финансов на освобождённых от турецких оккупантов землях.

В 1881 году защитил докторскую диссертацию: «Основные положения экономической политики с Адама Смита до настоящего времени», в которой критически оценил систему свободной конкуренции и развил идеи историко-реалистической школы.

С 1894 году, после закрытия Петровской академии, работал в «Русских ведомостях» и «Русской мысли», где составлял ежемесячные обзоры провинциальной жизни. В 1899 году заведовал кафедрой политической экономии в Варшавском политехническом институте, с 1902 году — в Петербургском политехническом институте. В 1906 году сотрудничал с газетой «Страна».

С 1906 года был членом масонской ложи «Феникс»[2].

Иван Иванович Иванюков умер 26 марта (8 апреля) 1912 года в городе Санкт-Петербурге.

Научная деятельность

Являлся последователем историко-реалистической школы новейшей формации, признающей относительность экономических явлений, зависимость их от времени и места и, следовательно, их эволюцию. Не находил принципиального различия между строго-научным социализмом и реалистической школой; во многих своих теоретических взглядах, например, в теории ценности, капитализма, распределения, придерживался взглядов Карла Маркса. Доказывал необходимость государственного вмешательства и широких социальных реформ.

Избранная библиография

  • Иванюков И. И. Экономическая теория Маклеода : Рассуждение, представл. в Юрид. фак. Имп. С.-Петерб. ун-та для получения степ. магистра полит. экономии. — СПб.: тип. В. Демакова, 1870. — 140 с.
  • Иванюков И. И. [dlib.rsl.ru/viewer/01003592981#?page=1 Основные положения теории экономической политики с Адама Смита до настоящего времени]. — М.: типо-лит. И.Н. Кушнерев и К°, 1880. — 151 с.
    • . — 2-е изд. — М.: Н. И. Мамонтов, 1881. — 208 с.
    • . — 3-е изд., испр. и доп. — М.: Н. И. Мамонтов, 1891. — 251 с.
    • . — 3-е изд., испр. и доп. — СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1904. — 168 с. — (Библиотека самообразования).
  • Иванюков И. И. [dlib.rsl.ru/viewer/01003544965#?page=2 Падение крепостного права в России]. — СПб.: Н. И. Мамонтов, 1882. — 409 с.
    • . — 2-е изд. — СПб.: Обществ. польза, 1903. — 400 с.
  • Иванюков И. И. Политическая экономия как учение о процессе развития экономических явлений. — СПб.: тип. М. М. Стасюлевича, 1885. — 548 с.
    • . — 2-е изд. — М.: Н. И. Мамонтов, 1886. — 489 с.
    • . — 3-е изд. — М.: Н. И. Мамонтов, 1891. — 489 с.
    • . — 4-е изд. — М., 1895.
  • Иванюков И. И. Промышленно-торговые организации за границей : Доклад на 1-м съезде Союза пром. и торг. предприятий Рос. империи. — [СПб.]: тип. В. Киршбаума, [1906]. — 7 с.

Награды и признание

  • Самаринская премия Московского университета — за работу «Падение крепостного права в России» (1882)[3].

Напишите отзыв о статье "Иванюков, Иван Иванович"

Примечания

  1. 1 2 Ныне — город областного значения в Хмельницкой области, Украина.
  2. [samisdat.com/5/23/523r-fen.htm Петербург. Ложа Феникс]. Самиздат. Виртуальный сервер Дмитрия Галковского. Проверено 24 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BqQzfJrb Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
  3. Примечательно, что в 1890 году особый отдел Ученого комитета Министерства народного просвещения указал, в частности библиотеке-читальне имени И. С. Тургенева, изъять её из библиотечного фонда.

Литература

Ссылки

  • [dic.academic.ru/dic.nsf/es/22504/Иванюков Иванюков Иван Иванович] // Энциклопедический словарь. — 2009.
  • [www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=7037 Иванюков Иван Иванович]. Большая энциклопедия русского народа. Институт русской цивилизации. Проверено 24 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BqR0AZYG Архивировано из первоисточника 1 ноября 2012].
  • [dic.academic.ru/dic.nsf/biograf2/5966 Иванюков Иван Иванович] // Биографический словарь. — 2000.

Отрывок, характеризующий Иванюков, Иван Иванович

– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.