Иван Асень I

Иван Асень I Иван Асен I<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
царь Болгарии Болгарии
1190 — 1196
Предшественник:	Пётр IV
Преемник:	Пётр IV
Смерть:	1196(1196) Велико-Тырново
Род:	Асень
Супруга:	1. Мария 2. Елена
Дети:	Иван Асень II, Александр

Ива́н А́сень I (известный также под прозвищем Белгун — «мудрый») — болгарский царь в 1190—1195 годах, брат царя Петра IV и царя Калояна. Соправитель Петра IV (1185—1190). Отец царя Ивана Асеня II и севастократора Александра. Под руководством братьев Асеней Болгария освободилась от византийского владычества.

Личные качества

Царя Ивана Асеня описывали как активного, решительного и воинственного человека. Вопрос о его талантах государственного деятеля связан с восстановлением независимости Второго Болгарского царства. Своими личными качествами он был очень схож со своим братом Калояном. Многие факты о жизни Ивана Асеня содержатся в трудах византийского историка Никиты Хониата. Согласно им, Иван Асень, будучи блестящим тактиком, не был беспощаден к врагу. При этом Хониат описывает его как человека гордого и самоуверенного, склонного к горячности, что и стало причиной смерти этого выдающегося болгарского правителя.

Восстановление болгарского государства

В 1185 году Иван Асень и его брат Феодор (Петр IV) возглавили восстание против византийского господства. Согласно Никите Хониату, причиной восстания стали повышение налогов в Болгарии императором Исааком II Ангелом. Осенью 1185 года и в начале 1186 года повстанцы добились немалых успехов. Император начал кампанию против болгар. В 1187 году, после неудачной осады византийцами крепости Ловеч, Исаак II Ангел был вынужден заключить мир. Это означало восстановление независимости болгарского государства после почти двухвекового византийского владычества.

Третий крестовый поход

В 1189 году немецкие рыцари во главе с Фридрихом Барбароссой двинулись в Третий крестовый поход. Асен и Петр решили, что немецкий король может помочь восстановить независимый статус Болгарии. С этой целью они дважды предлагали крестоносцам военную помощь против византийцев (хотя в 1188 году в Гамбурге был подписан договор, предусматривавший проход крестоносцев через Византию на Святую Землю, отношения между двумя империями были напряженными), в обмен на которую Фридрих I Барбаросса должен был возложить на голову Петра IV корону «греческих императоров». Монарх отказался, и конфликт с Византией был решен мирным путём. Более того, болгары снова проявили стремление к равенству и даже превосходству над Византийской империей, как это было во времена царя Симеона.

Битва за Тревненский перевал

Иван Асень I показал себя блестящим полководцем. В 1190 году Исаак II Ангел решил нанести новый удар по болгарскому государству и начал масштабную кампанию. Его армия прошла Балканские горы и направилась на Тырново. Два брата Асеня понимали, что они не могут устоять против византийцев, и оставили город. Они отправились за помощью к половцам. Кроме того, они отправили в лагерь византийцев ложного перебежчика, который заявил, что к городу приближается большое половецкое войско. Не желая попасть в осаду в городе, император повел свою армию во Фракию. Проходя через Тревненский перевал, его армия попала в засаду болгар и была разбита. После этой битвы Пётр IV отошёл от управления страной и передал власть Ивану Асеню, сохранив при этом титул, но удалившись из столицы (Тырново) в Преслав. Формально в государстве установилось двоевластие, но фактически вся власть была сосредоточена в руках Ивана Асеня.

Боевые действия в 1191—1196 годах

В 1193—1194 годах болгарские войска вторглись в Македонию, а также захватили Софию и поселения в долине реки Струмы. В 1195 они заняли важные крепости Сяр, Струмицу и ещё ряд городов во Фракии. В том же году Иван Асень перенес мощи святого Иоанна Рыльского из Софии в Тырново. В 1194—1195 болгары отразили нападение венгерских войск и сумели вернуть себе Ниш, Белград и часть региона Браничево.

Смерть

В 1196 году Иван Асень стал жертвой заговора — он был убит в окрестностях Тырнова от руки своего близкого соратника, Иванко, который пытался занять трон, но не получил обещанной поддержки из Византии.

Византийский летописец Никита Хониат подробно описывает обстоятельства его смерти. Основной её причиной, по мнению летописца, была жестокость правителя. Никита Хониат пишет, что в ходе захвата Сяра в плен попал некий священник. Священник начал молить Ивана Асеня отпустить его, показывая, что знает болгарский язык. Царь, однако, отказался помиловать священника, заявив, что дал слово не верить византийцам. Со слезами на глазах священник предсказал, что так же, как Иван Асень немилосерден к несчастному Божьему человеку, так и Господь не помилует правителя, и что он скоро придет к концу своей жизни и погибнет от меча. Пророчество священника, в той степени, в которой мы можем доверять византийскому летописцу, сбылось с точностью до деталей.

Иванко был близок к царю, более того, имел роман с сестрой его жены. Когда царь об этом узнал, он чрезвычайно разгневался. В негодовании Иван Асень потребовал от Иванко явиться к нему в ту же ночь, но последний ответил, что появится на следующее утро. Но царь посчитал такой ответ неуважением и приказал Иванко явиться немедленно. Иванко испугался за свою жизнь и обратился за советом к своим высокопоставленным друзьям и родственникам. Они посоветовали ему спрятать меч в своей одежде. Если царь будет критиковать и ругать его, то Иванко следовало проявить мужество, испросить прощения и повиноваться воле правителя. Если же Иван Асень рапорядится его убить, то ему следовало защищаться и убить жестокого самодержца.

Иванко все сделал так, как ему посоветовали. Вскоре стало ясно, что Иван Асень, очевидно, не собирался его прощать и в приступе ярости потянулся за копьем. Но Иванко оказался быстрее и убил царя. После его смерти Иванко воспользовался ситуацией, захватил власть в столице и обратился за помощью к византийцам, чтобы выступить против брата убитого короля — Петра IV.

Семья

Долгое время болгарские историки считали, что Иван Асень I был женат только один раз на Елене, от которой имел двух сыновей:

• Ивана Асеня II, будущего царя;
• Александра, севастократора.

Однако во время раскопок в средневековом городе Червен было найдено надгробие, на котором начертано: «На…ден поставих кръст на жена си Мария, Асен цар на Търново…». Запись в Бориловом синодике, где Елена упоминается как «новая королева Елена», доказывает, что Мария была первой женой царя Ивана Асеня I, от которой он, вероятно, имел дочь по имени Анна.

См. также

• Второе Болгарское царство
• Византийско-болгарские войны

Литература

• Асень // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.}

Ссылки

• Златарски, Васил, «История на българската държава през Средните векове», Т.3 «Второ българско царство. България при Асеновци (1187—1280)», С. 1940, 2^-ро изд. С.
• Fine, Jr., John V.A. (1987). The Late Medieval Balkans: A Critical Survey from the Late Twelfth Century to the Ottoman Conquest. Ann Arbor: University of Michigan Press. ISBN 978-0-472-10079-8.
• [anamnesis.info/fonts/versiq.1.3/journal/flash_journal/broi6-Dobromir_Hriz/Dobromir_Hriz.html Томов, Т. Добромир Хриз, който владееше Просек и Струмица — Анамнеза, Т. 6 (2008), 97-114]
• Лазаров, Ив. Петър и Асен.- Бележити българи (отг.ред. и съст. Пл. Павлов), т. ІІІ. С., 2012.

Отрывок, характеризующий Иван Асень I

– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.