Иоанн Вишенский

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иван Вишенский»)
Перейти к: навигация, поиск
Иоанн Вышенский
Дата рождения:

между 1545-1550

Дата смерти:

после 1620 года

Род деятельности:

поэт, прозаик, публицист

Направление:

полемизм, ренессанс, барокко

Жанр:

эпистолы (послания) и другие

Язык произведений:

западнорусский

Иоанн Вишенский (между 1545—1550 — после 1620) — преподобный, западнорусский православный монах, влиятельный духовный писатель, антиуниатский публицист и полемист. Ревнитель православия и «единства многоименитого русского рода». Жил на Афонской горе в Зографском монастыре.





Биография

По происхождению галичанин, родился в городе Судовая Вишня. Биографические данные о Вишенском весьма скудны. Известно, что он был высокообразованным человеком и в молодости проживал некоторое время в Луцке.

Приблизительно в 70-х годах XVI века из-за несогласия с феодальным строем Речи Посполитой стал монахом на Афоне, который был в те времена центром православного монашества на Востоке. Поддерживал тесные отношения с Львовским братством. Литературную деятельность начал одновременно с острожской группой полемистов, в частности, Василием Суражским.

В 1590-х годах были написаны самые выдающиеся произведения Иоанна, направленные против Брестской унии. В 1598 году в острожской «Книге» напечатал послание Константину Острожскому и православным, написанное им от имени монахов Святой Горы. Около 1600 года на Афоне составил сборник «Книжку», в который вошли «Извещение краткое», «Писание до всех обще, в Лядской земли живущих», послание князю Константину Острожскому и епископам, а также «Обличение диавола-миродержца», «Порада» и другие произведения. В 1600—1601 годах Вишенский написал «Краткословный ответ» польскому католическому теологу Петру Скарге.

Около 1604 года вернулся на Русь, некоторое время пробыл во Львове, но разошёлся взглядами с руководителями братства. Временно пребывал в Уневском монастыре, где в 1605 году написал «Послание Домникии», посвящённое полемике с влиятельным членом львовского братства Юрием Рогатинцем. Жил в Манявском ските у Иова Княгиницкого. В 1606 году вернулся на Афон. В 1615—1616 годах написал последнее известное произведение «Позорище мысленное». Впервые в литературном произведении показал жизнь низшего слоя общества — крестьянства.

В 1621 года киевский собор постановил вызвать Иоанна, в числе прочих, в южную Русь. О том, посетил ли Иоанн Русь, ничего не известно.

Умер около 1630 года.

Творчество

Известно всего 16 произведений Вишенского, которые он издал в виде «Книжки». Известны написанные им с Афона «Послания», отправлены на Русь вместе с посланием афонских старцев: Послание к князю Острожскому и ко всем православным, с увещанием «стоять в православии», Послание к львовскому братству и к отцу Иову, скитнику Марковой пустыни — о том же, Послание к остальным отступникам от православия Кириллу Терлецкому, Ипатию Потею и Михаилу Рогозе — строгое обличение.

По-видимому, Иоанну же принадлежит «Зачанка мудрого латынника с глупым русином в диспутацию», известная под псевдонимом Христофора; в рукописях известны ещё два его произведения; кроме того, он сам упоминает ещё о трех своих сочинениях, до нас не дошедших.

Из Уневского монастыря Иоанн написал наставление старице Домникии в благочестии. Такого же содержания сочинение Иоанна, написанное в Афонской пещере: «Позорище мысленное».

Стиль Иоанна Вишенского происходит от византийской проповеди, но родственен и с литературной манерой современных ему полемистов — малорусских (из острожского кружка) и польских (П. Жалобы, Миколая Рея). По словам Дмитрия Чижевского, «приближается к лучшим образцам барочного стиля». Иоанн Вишенский — мастер ораторско-обличительного стиля. Он пользовался формами церковных посланий, диалога и полемического трактата, постоянно сочетая эти жанры. В его посланиях были образцы реалистичного изображения действительности. Трогательность и эмоциональное измерение чередуются здесь с острой сатирой и сарказмом. Накопление эпитетов, сравнений, вопросов и призывов, ироничное представление бытовых деталей, богатство словарного запаса, использования живого народного языка придавало произведениям Вишенского яркости и эффектности.

Произведения Вишенского отличаются в южнорусской полемической литературе XVI и XVII веков не только исключительным литературным талантом автора, но и его своеобразной позицией.

В своих посланиях из Афона разоблачал православных епископов-изменников, римско-католическое и униатское духовенство, выступал против окатоличивания и ополячения народа южной Руси. Мыслитель осуждает Брестскую унию — «Тую любов поганскую». Папа римский, по его мнению, узурпировал право абсолютной власти, попирает естественные права людей, закреплённые в Священном Писании, так как все люди по мысли Иоанна Вишенского от природы равны.

Исходя из принципов византийского аскетизма, он остро критиковал весь современный ему церковный и светский строй но, не ограничивался борьбой с католицизмом и Унией, требуя простоту древнехристианского братства, как осуществление Царства Божьего на земле. Общественно-политический идеал Вишенского — «чернеча республика», «собор равных» возвращение к демократическим основам ранних христиан, ценивших свободу человека и народа, равенство, живших коллективно в согласии друг с другом и Богом. Иоанн Вишенский отвергал, в частности, светское образование и народные старинные обычаи, как языческие.

В своих произведениях Иоанн Вишенский рисовал красочные, часто гиперболические, картины морального упадка высших слоёв, в частности духовенства, противопоставляя им «бедных подданных» и простых монахов. Устами «голяка-странника» он гневно осуждает общественный строй Речи Посполитой. По его словам, здесь все продажно, в том числе государственные и церковные должности. Он осуждает короля, магнатов, шляхту за то, что они довели Украину, вместе с панством, любителями роскоши и богатства, до полного упадка и разорения[1].

Считал, что труд крепостных является источником всего богатства господ, выступал против притеснения крестьян феодалами и духовенством. Оценки Вишенским событий и лиц конца XVI — начала XVII веков представляют большой интерес для исторической науки.

Исследования творчества Ивана Вишенского

  • Франко, Иван. Иван Вишенський и его произведения (Монография). Львов, 1895.
  • Ерёмин, И. П. «Иван Вышенский и его общественно-литературная деятельность.» // Вышенский, Иван. Сочинения. Москва и Ленинград, 1955.
  • Грушевский, М. История украинской литературы в 6-ти томах. Том 5, книга 2: Первое Возрождение (1580—1610 гг.) Киев: Лыбедь, 1995. ст. 91-163, 234—266.
  • Grabowicz, George G. «The Question of Authority in Ivan Vyšens’kyj: A Dialectics of Absence.» // Harvard Ukrainian Studies: Proceedings of the International Congress Commemorating the Millenium of Christianity in Rus’-Ukraine. Vol. XII/XIII (1988/1989). P. 781-94.
  • Шевчук, Валерий. «Іван Вишенський та його послання.» // Вишенський, Іван. Твори. Переклад В. Шевчука. Киев, 1986. Ст. 3-18.
  • Чижевский, Дмитрий. A History of Ukrainian Literature, From the 11th to the End of the 19th Century. Trans. by D. Ferguson, D. Gorsline, Ulana Petyk. Ed. and Foreword by G. Luckyj. Littleton, Colo.: Ukrainian Academic Press, 1975. P. 263-74.
  • Gröschel, Bernhard. Die Sprache Ivan Vyšens’kyjs. Untersuchungen und Materialen zur historischen Grammatik des Ukrainischen. Köln und Wien: Böhlau Verlag, 1972. (Slavistische Forschungen 13).

Канонизация и почитание

Ещё при жизни пользовался глубоким почитанием среди монашествующих Волыни и Галиции, называвших его с почтением «великий старец Иоанн Вишенский Святогорец». Церковный Собор Киевской Митрополии, состоявшийся в Луцке под председательством митрополита Иова (Борецкого) в 1621 году, в одном из своих документов от лица всей Церкви именует старца Иоанна «преподобным мужем» и «блаженным», «в житии и богословии цвитущим»[2].

В 1979 году в на родине Иоанна Вишенского в Судовой Вишнн был поставлен памятник ему (автор проекта — Николай Бевз)[3].

В 2016 году Издательским отделом Украинской Православной Церкви совместно с Международным институтом афонского наследия в Украине была издана книга «Старец Иоанн Вишенский: афонский подвижник и православный писатель-полемист. Материалы к жизнеописанию „блаженной памяти великого старца Иоанна Вишенского Святогорца“», написанная Сергеем Шумило. В книге на основе малоизвестных архивных документов предпринята попытка воссоздания подробного жизнеописания Иоанна Вишенского, анализируется его духовно-литературное наследие. В отличие от большинства светских исследователей, автор пытается взглянуть на Иоанна Вишенского и его произведения через призму афонской исихастско-святоотеческой традиции, в рамках которой он мыслил, писал и жил[4].

20 июля 2016 года Священный Синод Украинской Православной Церкви на своем заседании в Свято-Успенской Киево-Печерской Лавре канонизировал Иоанна Вишенского в лике преподобного[2].

Напишите отзыв о статье "Иоанн Вишенский"

Примечания

  1. library.nlu.edu.ua/POLN_TEXT/KNIGI/PRAVO/LekciiDemid.pdf
  2. 1 2 [www.pravoslavie.ru/95525.html Выдающегося афонского старца и писателя-полемиста прп. Иоанна Вишенского Святогорца Синод УПЦ причислил к лику святых / Православие.Ru]
  3. [pkb.eccol.ru/re_%D0%94._%D0%B0%D1%80%D1%85.,_%D0%9F%D1%80%D0%BE%D1%84._%D0%91%D0%B5%D0%B2%D0%B7_%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9_%D0%92%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Д. арх., Проф. Бевз Николай Валентинович]
  4. [afonit.info/novosti/novosti-afona/v-upts-vyshla-novaya-kniga-ob-afonskom-podvizhnike-bortse-s-uniej-i-pravoslavnom-pisatele-polemiste-startse-ioanne-vishenskom В УПЦ вышла новая книга об афонском подвижнике, борце с унией и православном писателе-полемисте старце Иоанне Вишенском]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Иоанн Вишенский

Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…