Лендл, Иван

Иван Лендл
Место проживания	Гошен, США
Рост	187 см
Вес	79 кг
Начало карьеры	1978
Завершение карьеры	1994
Рабочая рука	правая
Удар слева	одноручный
Призовые, долл.	21 262 417
Одиночный разряд
Матчей в/п	1070—238
Титулов	94
Наивысшая позиция	1 (28 февраля 1983)
Турниры серии Большого шлема
Австралия	победа (1989, 1990)
Франция	победа (1984, 1986, 1987)
Уимблдон	финал (1986,1987)
США	победа (1985, 1986, 1987)
Парный разряд
Матчей в/п	187—140
Титулов	6
Наивысшая позиция	20 (12 мая 1986)
Завершил выступления

И́ван Лендл (чеш. Ivan Lendl; род. 7 марта 1960, Острава, Чехословакия) — чехословацкий, затем американский профессиональный теннисист, бывшая первая ракетка мира. Спортивное прозвище — «Иван Грозный».

• Восьмикратный чемпион турниров Большого шлема в одиночном разряде
• Пятикратный победитель турнира Мастерс — итогового турнира года АТР
• Обладатель Кубка Дэвиса 1980 года и Кубка наций 1981 года в составе сборной команды Чехословакии
• Первая ракетка мира с 28 февраля 1983 года, сохранял титул (с перерывами) в течение 270 недель (третий результат в истории, после Роджера Федерера и Пита Сампраса).

Личная жизнь

Иван Лендл родился в марте 1960 года в Остраве в теннисной семье. Его мать, Ольга Лендлова, была одной из ведущих теннисисток Чехословакии и во внутреннем рейтинге поднималась до второй строчки, а отец, юрист Иржи Лендл, был 15-й ракеткой Чехословакии, а позже, в 1990 году, возглавил национальную теннисную федерацию.

С 1984 года Иван Лендл проживал в США, в 1987 году получил гринкарту. С 1985 года он отказывался выступать за сборную Чехословакии в Кубке Дэвиса. Иван хотел как можно быстрее получить гражданство США, с тем, чтобы выступать за сборную США в Кубке Дэвиса, а также на Олимпийских играх 1988 года в Сеуле, но власти Чехословакии отказались предоставлять необходимые документы, и в итоге Иван стал гражданином США только 7 июля 1992 года, после чего официально смог выступать под флагом США. В итоге Лендл так и не сыграл ни на Олимпийских играх, ни в Кубке Дэвиса за сборную США.

Лендл женился в 1989 году. У Ивана и его жены Саманты четыре дочери: Марика (1990), близнецы Каролина и Изабелла (1991) и Даниэла (1993).

Игровая карьера

С 1978 года Иван Лендл выступал в сборной Чехословакии в Кубке Дэвиса. В тот же год он начал играть в открытых теннисных турнирах, дойдя до полуфинала в Экс-ан-Провансе и Барселоне. В мае 1979 года он уже сыграл в четвёртом круге Открытого чемпионата Франции после победы над знаменитым Артуром Эшем, а в июне в Брюсселе вышел в первый за карьеру финал турнира Гран-при. Через неделю он выиграл турнир Гран-при в Берлине в паре с Карлусом Кирмайром из Бразилии, а в сентябре помог сборной победить в европейской группе Кубка Дэвиса и пройти в межзональный турнир. По-настоящему серьёзно он заявил о себе на следующий год: в Кубке Дэвиса он одержал десять побед в десяти играх, завоевав для сборной впервые за её историю этот трофей, а в индивидуальных турнирах завоевал семь титулов и вышел в финал турнира Мастерс — итогового турнира сезона, хотя проиграл на групповом этапе Джимми Коннорсу; в финале он уступил Бьорну Боргу.

В последующие годы, хотя сборной Чехословакии не удалось удержать титула обладателей Кубка Дэвиса, сам Лендл продолжал показывать отличные результаты, и единственной категорией турниров, где ему не удавалось полноценно проявить себя, оставались турниры Большого шлема. В 1981 году он выиграл десять турниров в одиночном разряде, включая Мастерс, а также Кубок наций — второй по престижности международный мужской командный турнир, — и поднялся до второго места в рейтинге. На Открытом чемпионате Франции он дошёл до финала, победив в четертьфинале Джона Макинроя, но в финале проиграл Конорсу. В 1982 году он стал победителем 15 турниров за сезон, включая Мастерс, где убедительно обыграл и Коннорса, и Макинроя; за год он одержал 107 побед при всего девяти поражениях, но при этом только один раз дошёл до финала турнира Большого шлема — Открытого чемпионата США, где проиграл Коннорсу. В 1983 году он записал на свой счёт семь титулов и уже в феврале занял первую строчку в рейтинге, но в главных турнирах года снова несколько раз оступился в финалах, проиграв в очередной раз в Открытом чемпионате США Коннорсу, в Открытом чемпионате Австралии Матсу Виландеру, а в Мастерс — Макинрою.

Рейтинг в конце года
1978			74
1979			21
1980			6
1981
1982			3
1983			2
1984			3
1985			1
1986			1
1987			1
1988			2
1989			1
1990			3
1991			5
1992			8
1993			19
источник: [www.atpworldtour.com/en/players/ivan-lendl/l018/rankings-history Рейтинг на сайте АТР]

Только в 1984 году Лендл доказал себе и окружающим, что ему под силу выигрывать и турниры Большого шлема. Ему удалось победить на Ролан Гаррос, обыграв в полуфинале Виландера, а в финале Макинроя. В финале Открытого чемпионата США и в финале Мастерс Макинрой, вернувший на тот момент себе звание первой ракетки мира, взял, однако, реванш. Лендлу удалось вернуться на первую строчку в рейтинге только в сентябре 1985 года, после победы на Открытом чемпионате США, который стал для него уже седьмым выигранным турниром за сезон. До конца сезона Лендл победил ещё на четырёх турнирах, включая Мастерс, выиграл золотую ракетку за третью победу в выставочном Чемпионате европейских чемпионов, а всего за год одержал 84 победы при семи поражениях. За год он три раза из пяти побеждал Макинроя (в том числе в командном Кубке мира, где эта победа стала единственным очком сборной Чехословакии в финале, где победили американцы), выиграл три встречи из четырёх у Виландера и всухую, со счётом 5-0, победил Коннорса. Двумя соперниками, за этот сезон имевшими положительный баланс против Лендла с одинаковым счётом 2-1, были Анри Леконт и совсем ещё юный Стефан Эдберг, нанесший ему при этом первое и последнее поражения за год — в феврале в Делрей-Бич и в декабре в полуфинале Открытого чемпионата Австралии. После этого сезона Лендл, к тому моменту проживавший в США, отказывался выступать за сборную Чехословакии в Кубке Дэвиса.

Лендл удерживал первое место в рейтинге АТР без перерыва с 9 августа 1985 года по 12 сентября 1988 года. За это время он выиграл более 20 турниров, в том числе три раза турнира Мастерс и по два раза — Открытые чемпионаты США и Франции. Ему также дважды подряд удалось за это время дойти до финала на Уимблдоне, но победить там он так и не сумел. По-прежнему недосягаемым для него оставался и титул победителя Открытого чемпионата Австралии. Он потерял место первой ракетки мира после поражения в финале Открытого чемпионата США 1988 года от Виландера, ставшего его преемником на вершине. Поражение от Виландера прервало серию из 27 побед подряд на Открытом чемпионате США — вторую по продолжительности в истории (на счету Билла Тилдена было 42 победы подряд в первой половине 1920-х годов).

Уже в конце января 1989 года Лендл вновь вернул себе первое место в рейтинге, выиграв первый в карьере Открытый чемпионат Австралии. Всего за сезон он выиграл 10 турниров из 17, одержав 79 побед при семи поражениях. Только двум соперникам за год удалось победить его дважды — Эдбергу (в том числе в полуфинале Мастерс) и Борису Беккеру (в полуфинале Уимблдона и финале Открытого чемпионата США). Финал Открытого чемпионата США стал для Лендла восьмым подряд, что было повторением рекорда Тилдена, поставленного более чем за 60 лет до этого.

Лендл продолжал оставаться первой ракеткой мира до 13 августа 1990 года, с начала сезона выиграв четыре турнира, в том числе второй подряд Открытый чемпионат Австралии. Он пропустил Открытый чемпионат Франции, продлив подготовку к Уимблдону до восьми недель, но там проиграл Эдбергу в полуфинале. В 1991 году третий подряд финал Открытого чемпионата Австралии он проиграл Беккеру. Этот финал стал последним в его карьере на турнирах Большого шлема, но в менее престижных турнирах он ещё завоевал шесть титулов и восемь раз проигрывал в финале. В последние годы выступлений он страдал от болей в спине, прервав из-за них, в частности, участие в Уимблдонском турнире 1993 года. Новая травма спины, полученная в 1994 году в матче второго тура Открытого чемпионата США против Бернда Карбахера, заставила его объявить в декабре об окончании активной карьеры. Всего за карьеру он выиграл 94 турнира в одиночном разряде (как минимум один титул в сезон с 1980 по 1993 год) и шесть в парном, а также по одному разу Кубок Дэвиса и Кубок наций со сборной Чехословакии. К моменту ухода с корта он являлся абсолютным рекордсменом профессиональных теннисных туров по заработанным призовым деньгам, получив за время выступлений свыше 21 миллиона долларов.

Стиль игры

Ивану Лендлу лучше всего удавалась игра с задней линии, откуда он наносил мощные и сильно закрученные удары. Его отличали быстрота передвижения по корту, умение предвидеть действия соперника и воля к победе, позволявшие ему добиваться успехов несмотря на не слишком зрелищную игру. Самым сложным покрытием для него была трава: из всех турниров Большого шлема ему не покорился только Уимблдон, хотя он дважды играл там в финале и еще пять раз в полуфинале, а в целом одержал больше 77 % побед за 14 выступлений на этом турнире.

Участие в финалах турниров Большого шлема в одиночном разряде за карьеру (19)

Победы (8)

№	Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	1984	Открытый чемпионат Франции	Грунт	Джон Макинрой	3-6, 2-6, 6-4, 7-5, 7-5
2.	1985	Открытый чемпионат США	Хард	Джон Макинрой	7-61, 6-3, 6-4
3.	1986	Открытый чемпионат Франции (2)	Грунт	Микаэль Пернфорс	6-3, 6-2, 6-4
4.	1986	Открытый чемпионат США (2)	Хард	Милослав Мечирж	6-4, 6-2, 6-0
5.	1987	Открытый чемпионат Франции (3)	Грунт	Матс Виландер	7-5, 6-2, 3-6, 7-63
6.	1987	Открытый чемпионат США (3)	Хард	Матс Виландер	6-77, 6-0, 7-64, 6-4
7.	1989	Открытый чемпионат Австралии	Хард	Милослав Мечирж	6-2, 6-2, 6-2
8.	1990	Открытый чемпионат Австралии (2)	Хард	Стефан Эдберг	4-6, 7-63, 5-2 отказ

Поражения (11)

№	Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	1981	Открытый чемпионат Франции	Грунт	Бьорн Борг	1-6, 6-4, 2-6, 6-3, 1-6
2.	1982	Открытый чемпионат США	Хард	Джимми Коннорс	3-6, 2-6, 6-4, 4-6
3.	1983	Открытый чемпионат США (2)	Хард	Джимми Коннорс	3-6, 7-62, 5-7, 0-6
4.	1983	Открытый чемпионат Австралии	Трава	Матс Виландер	1-6, 4-6, 4-6
5.	1984	Открытый чемпионат США (3)	Хард	Джон Макинрой	3-6, 4-6, 1-6
6.	1985	Открытый чемпионат Франции (2)	Грунт	Матс Виландер	6-3, 4-6, 2-6, 2-6
7.	1986	Уимблдонский турнир	Трава	Борис Беккер	4-6, 3-6, 5-7
8.	1987	Уимблдонский турнир (2)	Трава	Пэт Кэш	6-75, 2-6, 5-7
9.	1988	Открытый чемпионат США (4)	Хард	Матс Виландер	4-6, 6—4, 3-6, 7-5, 4-6
10.	1989	Открытый чемпионат США (5)	Хард	Борис Беккер	6-72, 6-1, 3-6, 6-74
11.	1991	Открытый чемпионат Австралии (2)	Хард	Борис Беккер	6-1, 4-6, 4-6, 4-6

Участие в финалах итоговых турниров в одиночном разряде за карьеру (14)

Победы (9)

№	Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	1981	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Витас Герулайтис	6-75, 2-6, 7-66, 6-2, 6-4
2.	1982	Итоговый турнир WCT, Даллас	Ковёр	Джон Макинрой	6-2, 3-6, 6-3, 6-3
3.	1982	Итоговый турнир WCT, Неаполь	Ковёр	Войцех Фибак	6-4, 6-2, 6-1
4.	1982	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Джон Макинрой	6-4, 6-4, 6-2
5.	1982	Итоговый турнир WCT, Детройт	Ковёр	Гильермо Вилас	7-5, 6-2, 2-6, 6-4
6.	1985	Итоговый турнир WCT, Даллас	Ковёр	Тим Майотт	7-6, 6-4, 6-1
7.	1985	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Борис Беккер	6-2, 7-64, 6-3
8.	1986	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Борис Беккер	6-4, 6-4, 6-4
9.	1987	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Матс Виландер	6-2, 6-2, 6-3

Поражения (5)

№	Год	Турнир	Покрытие	Соперник в финале	Счёт в финале
1.	1980	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Бьорн Борг	4-6, 2-6, 2-6
2.	1983	Итоговый турнир WCT, Даллас	Ковёр	Джон Макинрой	2-6, 6-4, 3-6, 7-6, 6-7
3.	1983	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Джон Макинрой	3-6, 4-6, 4-6
4.	1984	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Джон Макинрой	5-7, 0-6, 4-6
5.	1988	Мастерс, Нью-Йорк	Ковёр	Борис Беккер	7-5, 6-75, 6-3, 2-6, 6-75

Статистика выступлений в центральных турнирах за карьеру (одиночный разряд)

Турнир	1978	1979	1980	1981	1982			1983	1984	1985	1986	1987	1988	1989	1990	1991	1992	1993	1994	Итого	В/П за карьеру
Турниры Большого шлема
Australian Open	НУ	НУ	2Р	НУ	НУ			Ф	4Р	1/2	Н/П	1/2	1/2	П	П	Ф	1/4	1Р	4Р	2 / 12	48-10
Roland Garros	1Р	4Р	3Р	Ф	4Р			1/4	П	Ф	П	П	1/4	4Р	НУ	НУ	2Р	1Р	1Р	3 / 15	53-12
Уимблдон	НУ	1Р	3Р	1Р	НУ			1/2	1/2	4Р	Ф	Ф	1/2	1/2	1/2	3Р	4Р	2Р	НУ	0 / 14	48-14
US Open	НУ	2Р	1/4	4Р	Ф			Ф	Ф	П	П	П	Ф	Ф	1/4	1/2	1/4	1Р	2Р	3 / 16	73-13
Итог	0-1	4-3	9-4	9-3	9-2			20-4	20-3	20-3	20-1	24-2	20-4	21-3	16-2	13-3	12-4	1-4	4-3	8 / 57	222-49
Итоговые турниры
Мастерс/Чемпионат мира ATP	НУ	НУ	Ф	П	П			Ф	Ф	П	П	П	Ф	1/2	1/2	1/2	НУ	НУ	НУ	5 / 12	39-10
Итоговый турнир WCT	НУ	НУ	НУ	НУ	П	П2	П3	Ф	НУ	П	НУ	НУ	НУ	НУ	Не проводился					4 / 5	14-1
Кубок Большого шлема	Не проводился														2Р	1/2	НУ	НУ	НУ	0 / 2	3-2

Финалы командных турниров (4)

Победы (2)

№	Год	Турнир	Команда	Соперник в финале	Счёт
1.	1980	Кубок Дэвиса, Прага	Чехия И. Лендл, Т. Шмид	Италия К. Бараццутти, П. Бертолуччи, Д. Оклеппо, А. Панатта	4-1
2.	1981	Кубок Наций, Дюссельдорф	Чехословакия П. Корда, И. Лендл, П. Сложил, Т. Шмид	Австралия П. Макнамара, П. Макнами, К. Уорик	2-1

Поражения (2)

№	Год	Турнир	Команда	Соперник в финале	Счёт
1.	1984	Кубок мира, Дюссельдорф	Чехословакия И. Лендл, Т. Шмид	США Д. Ариас, Д. Макинрой, П. Флеминг	1-2
2.	1985	Кубок мира, Дюссельдорф	Чехословакия И. Лендл, М. Мечирж, Т. Шмид	США Д. Коннорс, Д. Макинрой, Р. Сегусо, К. Флэк	1-2

Ссылки

• [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)

• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Лендл, Иван

Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.