Иван Ростиславич Берладник
| Иван Ростиславич | ||
| ||
|---|---|---|
| 1128 — 1144 | ||
| Предшественник: | Владимир Володаревич | |
| Преемник: | удел ликвидирован | |
| ||
| 1144 — 1144 | ||
| Предшественник: | Владимир Володаревич | |
| Преемник: | Владимир Володаревич | |
| Вероисповедание: | Православие | |
| Смерть: | 1162 | |
| Род: | Рюриковичи, Первая галицкая династия | |
| Отец: | Ростислав Володаревич | |
| Дети: | Ростислав Иванович | |
Иван Ростиславич (ум. 1162) — звенигородский и галицкий (1144) князь, внук Володаря Ростиславича (по другой версии, внук Василько Ростиславича[1]). Ему дано прозвище Берладник по молдавскому городу Берладу, центру территории Берладь, который в XII веке служил убежищем для князей и простых людей, куда и прибыл Иван Ростиславич после поражения 1144 года и где нашёл сторонников.
Содержание
Конфликт с Владимиром
До 1144 года Иван Ростиславич княжил в своём уделе — Звенигороде. В этом году галицкий князь Владимирко уехал однажды на охоту на довольно продолжительное время. Недовольные им из галичан решили воспользоваться его отсутствием и свергнуть его. Обратились с просьбою к Ивану Ростиславичу занять Галич и княжить в нём. Честолюбивый Иван не замедлил явиться и завладеть Галичем. Узнав об этом, Владимир вскоре появился под стенами Галича с многочисленным войском. Началась осада города. Осажденные крепко выдерживали натиск дружины Владимира и своими вылазками наносили ему большой вред. В вылазках принимал участие и Иван Ростиславич, и в одну из них был отрезан войсками Владимира от города, но пробился и вынужден был навсегда покинуть княжество. Сначала он устремился к Дунаю в Берладь, а «оттуда полем прибежал к Всеволоду Киеву», то есть степями, через реки Прут, Днестр, Буг в Киев, к великому князю Всеволоду Ольговичу, непримиримому врагу галицкого князя (1145).
Наёмник
В 1146 году Иван оказался в рядах войск брата Всеволода Святослава. С этих пор и началась скитальческая жизнь Ивана Ростиславича, служившего с своей дружиной то у одного князя, то у другого и боровшегося с врагами то для получения себе удела, то в интересах князя, которому служил. Более 15 лет провёл он в бесплодных поисках своего удела, служа постоянно какому-либо великому князю и представляя собою первый пример в нашей истории служилого князя. После нападения на Святослава Изяслава Мстиславича Иван Берладник перешёл на службу к Ростиславу, князю смоленскому. В 1149 году он на службе у суздальского князя Юрия Долгорукого бился на отдалённом севере с данниками Великого Новгорода.
Конфликт с Ярославом
В 1156 году Юрий, уступая просьбам своего зятя, Ярослава, сына Владимира, согласился выдать Ивана Ярославу и отправил его скованного в Киев, но за Ивана Ростиславича вступился митрополит и высшее духовенство, и отговорённый ими от исполнения своего намерения, Юрий отправил Берладника обратно в Суздаль. По пути на него напали люди Изяслава Давыдовича Черниговского, отбили у Юрьевых слуг и перевезли в Чернигов (1157). В лице Берладника Изяслав, вероятно, хотел иметь оплот против честолюбивых стремлений Ярослава Галицкого и более всех других князей покровительствовал Ивану Ростиславичу. Он не выдал его и тогда, когда явились к нему за Берладником послы многих русских и польских князей и даже послы венгерского короля. А так как держать его далее у себя он считал опасным, то помог ему бежать в степь к половцам (1158). С ними Берладник сначала занимался грабежом галицких судов на Дунае, а затем пошёл на самого Ярослава. Но во время осады города Ушицы большая часть половцев покинула Берладника, и он с остальными прибыл в Киев, к Изяславу Давыдовичу, занимавшему тогда великокняжеский стол (1159). Изяслав принял его и даже обратился к Ярославу с требованием удела для Берладника, но, вызванный галицким князем на борьбу, потерял в ней и великое княжение, и жизнь (1161).
Смерть
Лишившись единственного покровителя, Берладник уехал в Грецию и нашёл свою смерть в Фессалониках, в 1162 году, отравленный, по преданию, ядом. Такова же была судьба и сына его Ростислава Ивановича.
Напишите отзыв о статье "Иван Ростиславич Берладник"
Примечания
- ↑ [litopys.org.ua/dynasty/dyn26.htm Леонтій ВОЙТОВИЧ КНЯЗІВСЬКІ ДИНАСТІЇ СХІДНОЇ ЄВРОПИ]
Литература
- Берладник // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Берладник // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1900. — Т. 2: Алексинский — Бестужев-Рюмин. — С. 744-745.
- Корсакова В. Галицкие (князья) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- Фроянов И. Я. Древняя Русь IX—XIII веков. Народные движения. Княжеская и вечевая власть. М.: Русский издательский центр, 2012. С. 489—492.
Отрывок, характеризующий Иван Ростиславич Берладник
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
