Иван Фёдорович (новгородский боярин)
Поделись знанием:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
Иоа́нн Фёдорович (Ива́н) — новгородский боярин.
В 1377 году он ходил с новгородской молодежью к какому-то немецкому Новугородку («за окиян море на Тивролу»), взял посад и с большим полоном вернулся домой. В 1384 ставил город в Яме (Ямбург), а в 1387 — в Порхове. В 1411 ходил с князем Лугвением-Семеном Ольгердовичем опустошать шведские волости за то, что шведы взяли новгородский пригород Тиверский. В 1417 отбил в Заволочье новгородских бояр, пленённых московским боярином Глебом Семеновичем Юрьевым.
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
|
Это заготовка статьи о персоналии из России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Иван Фёдорович (новгородский боярин)"
Отрывок, характеризующий Иван Фёдорович (новгородский боярин)
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
