Ивар Широкие Объятья
| Ивар Широкие Объятья | ||
| ||
|---|---|---|
| Род: | Скьёльдунги | |
И́вар Широ́кие Объя́тья, Ивар Приобретатель, Ивар Видфамне (Ivar Vidfamne) (встречается русское написание Видфамме) — легендарный конунг VII века, правивший Сконе, из династии Скьёльдунгов, сын Хальвдана Храброго (Hálfdanar snjalla).
Сведения об Иваре в сагах
Согласно «Саге о Хервёр», Ивар завоевал центральную Швецию (Svíaveldi, изгнав Инглингов на запад), Данию (Danaveldi, поскольку англы и юты до этого освободили землю, переселившись в Британию), Курляндию (Kúrland), Саксонию (Saxland), Эстонию (Eistland) и все восточные страны до Гардарики (Garðaríkis), а также часть Англии Нортумберленд. Столицей Ивара был город Риге на острове Фюн (ныне Дания)[1].
Во «Фрагменте о конунгах», основанном на утраченной «Саге о Скьёлдунгах», сообщается, что конунг данов Ивар Широкие Объятья приходит с войском «на восток в Кирьялаботнар» (то есть «Карельские заливы»), где «начиналось государство конунга Радбарда» и там погибает[2]
Потомство
У Ивара была одна дочь — Ауд Богатая. Она дважды была замужем. От первого брака, с Хрёриком Метателем Колец, Ауд родила сыновей Сигурда и Харальда. Во второй раз она вышла за конунга Гардарики Радбарта без согласия отца. Сыном Ауд от Радбарта был Рандвер.
Напишите отзыв о статье "Ивар Широкие Объятья"
Примечания
- ↑ [norse.ulver.com/src/forn/hervor/ru.html Сага о Хервёр и Хейдреке (гл. 15)]
- ↑ Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Тексты, перевод, комментарий. Издание второе, в одной книге, исправленное и дополненное. — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. — 779 с. ISBN 978-5-91244-072-4
Литература
- Saxo Grammaticus. [www.ulfdalir.ru/sources/42/501 Gesta Danorum] на сайте Ульвдалир
- [www.ulfdalir.ru/sources/42/377/379 Сага об Инглингах]
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ивар Широкие Объятья
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
