Обыкновенная иволга

Обыкновенная иволга
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Воробьинообразные Подотряд:  Певчие воробьиные Семейство:  Иволговые Род:  Иволги Вид:  Обыкновенная иволга
Международное научное название
Oriolus oriolus (Linnaeus, 1758)
Подвиды
O. o. oriolus O. o. kundoo
Ареал
Гнездовой ареал      Миграции
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/22706382 22706382 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Запрос Иволга перенаправлен на эту страницу. О других значениях см. Иволга (значения)

Обыкнове́нная и́волга (лат. Oriolus oriolus) — небольшая яркая птица, единственный представитель семейства иволговых, распространённый в умеренном климате северного полушария. Гнездится в Европе и в Азии к востоку до Енисея. Шумная и подвижная, обычно держится в кроне деревьев, преимущественно лиственных. Необщительна, встречается в одиночку либо парами. Питается гусеницами и другими насекомыми, а также ягодами. Мигрирует на дальние расстояния, зимует в тропиках Азии и Африки к югу от Сахары. Обычный вид.

По данным Международного союза охраны природы, довольно многочисленный вид. Несмотря на то, что общая популяция птиц за последние годы снизилась, её динамика в настоящее время не позволяет рассматривать этот вид как уязвимый. В международной Красной книге иволга имеет статус таксона минимального риска (категория LC).

Описание

Размером немного крупнее обыкновенного скворца: длина 24—25 см, размах крыльев около 45 см, масса 50—90 г. Тело несколько удлинённое. В окрасе хорошо выраженный половой диморфизм: самцы и самки заметно отличаются друг от друга. Оперение самца золотисто-жёлтое с чёрными крыльями и чёрным хвостом. По краю хвоста, а также на крыльях видны небольшие жёлтые пятна. От клюва к глазу идёт чёрная полоса, называемая «уздечкой» — в зависимости от подвида она может заходить за глаза либо нет (см. рисунок). У самки зеленовато-жёлтый верх и белёсый низ с тёмными продольными пестринами. Крылья зеленовато-серые. Клюв у обоих полов бурый или красновато-коричневый, достаточно длинный и сильный. Радужная оболочка красная. Молодые птицы больше похожи на самку, но выделяются более тусклым, пёстрым и тёмным снизу оперением. Очень подвижная птица, быстро и бесшумно перепрыгивает с ветки на ветку в густой листве деревьев. Полёт быстрый и волнообразный, как у дятлов или дроздов. Средняя скорость полёта составляет 40—47 км/ч, хотя самцы в погоне друг за другом могут достигать 70 км/ч. Редко вылетает на открытое место, хотя самцы в брачный период иногда позируют, сидя на ветке.

Вокализация включает в себя несколько непохожих друг на друга вариаций. Иногда издаёт резкий и совсем немузыкальный крик, напоминающий мяуканье испуганной кошки, когда ей наступили на хвост. Издалека слышен низкий мелодичный свист птицы, напоминающий звуки флейты и состоящий из 3—4 слогов: «фиу-лиу-ли». На расстоянии почти не разобрать другой типичный для иволги крик: серию отрывистых скрипучих звуков «гигигигиги», как у соколов.

Подвиды

В зависимости от особенностей окраски головы и рулевых перьев, а также соотношения длины маховых перьев выделяют 2 подвида обыкновенной иволги:

• O. o. oriolus Linnaeus, 1758. Второе маховое перо больше пятого. За глазом чёрное пятно отсутствует. Наружная пара рулевых перьев в основной половине чёрная. У 2—4-й снаружи пар рулевых перьев чёрная окраска занимает половину или более половины основной части пера. Гнездится в Европе, Западной Сибири и северной половине Казахстана от Атлантического побережья к востоку до Енисея, в Азии от Турции, Кавказских гор, центрального Ирана до Ферганской долины, озера Зайсан, Алтая, Западного Саяна, Джунгарского Алатау. Мигрирует в Восточную и Южную Африку, северо-запад Индии.

• O. o. kundoo Sykes, 1832. Второе маховое перо меньше или равно пятому. За глазом имеется небольшое чёрное пятно. Наружная пара рулевых перьев обычно целиком жёлтая, лишь иногда у основания развит чёрный цвет. У 2—4-й снаружи пар рулевых перьев чёрная окраска имеется у оснований. Гнездится на юге Казахстана, в Центральной Азии от бассейнов Амударьи и Сырдарьи на запад до долин рек Чу и Или, Тянь-Шаня, Алтая, на юг до Памира, восточного и центрального Афганистана, горных районов Белуджистана и Кашмира, западных и центральных Гималаев, индийского штата Майсур.

Распространение

Ареал

Широко распространённый вид. Охватывает почти всю Европу, проникая к северу до 63° с. ш. в Швеции и Финляндии, и 61° с. ш. в Европейской части России. На Британских островах почти не гнездится, эпизодически встречаясь лишь на островах Силли и южном побережье Англии. Также нерегулярно гнездится на Азорских островах и острове Мадейра. Гнездовой ареал в Азии занимает всю западную её часть вплоть до долины Енисея, Минусинской котловины, Западного Саяна и Джунгарского Алатау, а также нижнего течения Ганга в Индии и Бангладеш. Повсюду перелётная птица, за исключением индийской популяции, совершающей лишь незначительные кочёвки во внегнездовой период.

Места обитания

Большую часть жизни проводит высоко в кроне деревьев — несмотря на яркое оперение, эту птицу зачастую трудно увидеть с земли. Предпочитает светлые высокоствольные леса, преимущественно лиственные — берёзовые, ивовые или тополиные рощи. В засушливых регионах нередко селится в тугайных зарослях речных долин. Реже встречается в травянистых сосновых борах. Наконец, иногда выбирает безлюдные острова с отдельными деревьями, где кормится в песчаных дюнах или вересковых зарослях.

Сплошного затенённого леса и тайги избегает, при этом охотно селится рядом с человеком в садах и парках, лесопосадках вдоль дорог. На Тянь-Шане гнездится до 2000—2200 м над уровнем моря. На пролётах встречается значительно выше — до 2700 м в Таласском Алатау, 2300 м в Руанде и 4300 в Танзании. С ноября по февраль держится в основном на равнинах: до 850—900 м над уровнем моря в Анголе и до 50 м в Кении.

Питание

Основу рациона составляют животные корма. В сезон размножения питается в основном древесными насекомыми, главным образом гусеницами, в том числе и волосатыми. Употребляет в пищу бабочек (в том числе медведиц), стрекоз, уховёрток, комаров-долгоножек, клопов (от щитников Pentatomidae до килевиков Acanthosoma), древесных жуков (жужелиц, мягкотелок Cantharidae, щелкунов Elateridae, пластинчатоусых Scarabaeidae, листоедов Chrysomelidae, жуков-усачей Cerambycidae, долгоносиков Curculionidae), некоторых прямокрылых (пластинохвостов Leptophyes, конусоголовов Conocephalus). Ловит некоторых пауков.

Иногда разоряют гнёзда мелких птиц, таких как серая мухоловка (Muscicapa striata) и горихвостка (Phoenicurus phoenicurus).

В период созревания плодов и в местах миграции частично переключается на плоды — черешню, виноград, смородину, черёмуху, инжир, грушу, шелковицу и т. п. Кормится в основном ранним утром, в меньшей степени во второй половине дня после 15 часов.

Размножение

Как и другие представители семейства, обыкновенная иволга моногамна. В случае миграции к местам гнездовий прибывает довольно поздно, когда на деревьях уже появляется первая зелень: в средней полосе России во второй половине мая. Первыми прибывают самцы, самки чуть позже. Размножение происходит раз в год, полные кладки встречаются в Восточной Германии в конце мая — начале июня, в Испании в конце мая, в Бельгии, Швейцарии и Швеции в начале июня, в Марокко в середине июня. В брачный период самец ведёт себя демонстративно — прыгает с ветки на ветку, летает вокруг самки, преследует её, совершает в воздухе «нырки», активно щебечет и свистит, распускает хвост и хлопает крыльями. Он также охраняет свою территорию — между конкурирующими самцами нередки ожесточённые драки. Привлечённая самка отвечает свистом и вертит хвостом.

Гнездо представляет собой неглубокую висячую корзиночку с широкими овальными краями, обычно сплетённую из полосок луба, сухих стеблей трав и бересты. Диаметр гнезда 12—16 см, высота гнезда 6—9 см, диаметр лотка 8,5—11 см, глубина лотка 4—5 см. Изнутри гнездо выкладывается листьями, пухом, паутиной или даже обрывками мягкого мусора, оставшегося после человека. Вообще, при необходимости при постройке гнезда птицы могут использовать любой подходящий для этого материал — например, в одном известном случае во время Первой мировой войны иволги брали бинты из находящегося поблизости перевязочного пункта. При обустройстве гнезда заметно чёткое распределение обязанностей — самец собирает материал, а самка укладывает его на место.

Как правило, гнездо расположено высоко над землёй, в развилке тонких горизонтальных веток далеко от ствола, а в случае отсутствия подходящего места меж двух ветвей. Оно хорошо крепится, чтобы сильный порыв ветра не мог его разрушить, и маскируется в листве кусочками мха и стебельками трав. На интересную особенность расположения гнезда обратил внимание известный российский орнитолог и публицист С. А. Бутурлин — свежее гнездо всегда находится под наклоном к стволу, однако в дальнейшем под тяжестью птенцов его угол постепенно смещается в противоположную сторону. В кладке, как правило, 4 (реже 3—5) яйца белого с розовым или кремовым оттенком тона и редкими красновато-бурыми крапинами. Размер яиц (28—33) х (21—23) мм, масса около 0,37—0,48 г. Насиживание длится 13—15 дней, сидит преимущественно самка. Самец кормит самку и изредка заменяет её на непродолжительное время. Появившиеся на свет птенцы слепые и покрыты длинным желтоватым пухом. Оба родителя кормят их сначала гусеницами, а позднее в дополнение и более твёрдыми ягодами. Наблюдения показали, что количество подлётов родителей с добычей к гнезду в среднем составляло 9—15 раз в течение часа, что в итоге приводило до 211 кормлений в сутки. Птенцы начинают летать через 15—17 дней — на юге России первые слётки появляются уже во второй половине июня, а к середине июля и на всей территории ареала. Рассеивание происходит в начале августа, а уже в конце этого месяца перелётные птицы начинают откочёвывать на зимние квартиры.

Враги

Сообщения о нападении пернатых хищников на иволог эпизодичны, несмотря на то, что яркое оперение неизменно привлекает к ним внимание. Известно, что на них охотятся ястреб-перепелятник, разнообразные соколы (сапсан, кобчик Falco vespertinus, сокол Элеоноры Falco eleonorae, пепельный Falco concolor, средиземноморский Falco biarmicus соколы, обыкновенная пустельга Falco tinnunculus), орёл-карлик (Hieraaetus pennatus), чёрный (Milvus milvus) и красный (Milvus migrans) коршуны и некоторые другие хищные птицы.

Этимология

Происхождение научного названия Oriolus имеет две версии. Согласно одной из них, название произошло от латинского слова «aureolus» («золотой»), которое впоследствии в старофранцузском языке трансформировалось в слово «oriol». Предполагают, что таким образом подчёркивался яркий жёлтый окрас птицы, нетипичный для Европы. Вторая версия — название подражает мелодичной песне иволги — явление, в лингвистике именуемое ономатопеей.

Русское название иволга, по мнению лингвистов, имеет славянские корни и является однокоренным со словами «волога» и «влага». Полагают, что в древности птицу представляли как предвестницу дождя. Название созвучно с польским словом wilga («иволга»), латышским vālodze и литовским volunge («поползень»).

В астрономии

В честь иволги назван астероид (701) Ориола, открытый в 1910 году.

Литература

• Дементьев, Г. П.; Гладков, Н. А. Птицы Советского Союза. — Советская наука, 1953. — Т. 5. — 803 с.
• Коблик Е. А. Разнообразие птиц (по материалам экспозиции Зоологического музея МГУ. — Изд. МГУ, 2001. — Т. Ч. 4 (Отряд Воробьинообразные - продолжение). — 384 с. — ISBN 5-211-04072-4.
• Ковшарь, А. Ф. (Отв. Ред.). Птицы Казахстана. — Алма-Ата: Наука, 1974. — Т. V. — 479 с.
• Миловидов, С. П.; Нехорошев, О. Г. Справочник-определитель птиц Томской области. — Издательство Томского университета, 2002. — ISBN 5-7511-1417-5.
• Михеев, А. В. Биология птиц. Полевой определитель птичьих гнёзд. — М.: Просвещение, 1975. — 171 с.
• Морозов, Владимир. Занимательная биоакустика. — М.: Знание, 1987. — 208 с.
• Рябицев В. К. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. — Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2001. — 608 с. — ISBN 5-7525-0825-8.
• Степанян Л. С. Конспект орнитологической фауны России и сопредельных территорий. — М.: Академкнига, 2003. — 727 с.
• Cramp, S.; Simmons, K. E. L. 1-5 // Handbook of Birds of Europe, the Middle-East and North Africa. — Oxford University Press, 1993. — Т. VII: Flycatchers to Shrikes. — 610 p. — ISBN 978-0198575108.
• Jobling, James А. A Dictionary of Scientific Bird Names. — United States: Oxford University Press, 1992. — ISBN 0198546343.
• Mason, Paul; Allsop, Jake. The Golden Oriole. — Poyser, 2009. — 280 p. — ISBN 978-0713676839.
• Mayr, Ernst; Greenway, James C. (eds). Check-list of birds of the world: a continuation of the work of James L. Peters. — Cambridge: Harvard University Press, 1962. — Т. XV.
• Mullarney, Killian; Svensson, Lars; Zetterstrom, Dan; Grant, Peter. Collins Bird Guide: The Most Complete Field Guide to the Birds of Britain and Europe. — Harpercollins Pub Ltd, 1998. — 400 p. — ISBN 0-00-219728-6.
• Sharrock, J. T. R. Scarce Migrant Birds in Britain and Ireland. — T & A D Poyser Ltd, 1974. — 192 p. — ISBN 978-0856610080.
• Walther B. A.; Jones, P. J. Family Oriolidae (Old World orioles) / Del Hoyo J., Elliott A., Christie D. — Handbook of the birds of the world. — Lynx Edicions, 2008. — Т. Vol. 13: Penduline-tits to Shrikes. — 860 p. — ISBN 978-8496553453.

Ссылки

• [www.sevin.ru/vertebrates/index.html?Birds/475.html Позвоночные животные России: Обыкновенная иволга]
• [ibc.hbw.com/ibc/phtml/especie.phtml?idEspecie=7957 Видеоклипы обыкновенной иволги]
• [www.ecosystema.ru/08nature/birds/125.php Обыкновенная иволга на сайте ecosystema.ru]
• [www.birdlife.org/datazone/speciesfactsheet.php?id=5882#FurtherInfo Eurasian Golden Oriole — BirdLife Species Factsheet] (англ.)
• [www.iucnredlist.org/details/146762/0 Oriolus oriolus]: информация на сайте Красной книги МСОП (англ.)

Отрывок, характеризующий Обыкновенная иволга

– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.