Рамус, Ив

Ив Рамус Yves-Georges-René Ramousse
апостольский викарий Пномпеня
12 ноября 1962 год — 14 апреля 2001 года
Церковь:	Римско-Католическая церковь
Предшественник:	епископ Гюстав-Андре-Фердинанд Рабаллан
Преемник:	епископ Иосиф Чма Салас
Рождение:	23 февраля 1928(1928-02-23) (96 лет)
Принятие священного сана:	4 апреля 1953 год
Епископская хиротония:	24 февраля 1963 год

Ив Раму́с, полное имя Ив-Жорж-Рене (фр. Yves-Georges-René Ramousse MEP}, 23 февраля 1928 года, Самбадель, Франция) — католический прелат, епископ Пномпеня с 12 ноября 1962 года по 30 апреля 1976 года и с 6 июля 1992 года по 14 апреля 2001 года. Член католической миссионерской конгрегации «Парижское общество заграничных миссий».

Биография

Родился 23 февраля 1928 года в деревне Самбадель, департамент Верхняя Луара, Франция. Изучал богословие и философию в Париже в семинарии миссионерской конгрегации «Парижское общество заграничных миссий». 4 апреля 1953 года был рукоположён в священника, после чего был послан на миссию в Камбоджу.

12 ноября 1962 года Римский папа Иоанн XXIII назначил Ива Рамуса титулярным епископом Пизиты и апостольским викарием Пномпеня. 24 февраля 1963 года состоялось рукоположение ива Рамуса в епископа, которое совершил титулярный епископ Эгуты и епископ-эмерит Пномпеня Гюстав-Андре-Фердананд Рабаллан в сослужении с епископом Чэнду Анри-Мари-Эрнест-Дезир Пино и Ле-Пюи-ан-Веле.

Участвовал в работе Второго Ватиканского собора.

В начале апреля 1975 года власть в Камбодже захватили красные кхмеры, которые образовали Демократическую Кампучию и сразу же запретили исповедование любой религии. В Кампучии был издан закон, согласно которому из страны высылались все иностранные священнослужители, а местные отправлялись на принудительные работы на рисовые поля. Многие священнослужители были казнены. Епископ Ив Рамус перед своей высылкой ходатайствовал перед Святым Престолом рукоположить священника Иосифа Чма Саласа в епископа, который в то время обучался во Франции. 6 апреля 1975 года Римский папа Павел VI назначил Иосифа Чма Саласа титулярным епископом Сигуса и вспомогательным епископом апостольского викариата Пномпеня. 14 апреля 1975 года за три дня до захвата Пномпеня красными кхмерами Ив Рамус рукоположил Иосифа Чма Саласа в епископа.

30 апреля 1975 года епископ Ив Рамус был выслан из Кампучии со многими иностранными миссионерами и монашествующими. 30 апреля 1976 года подал в отставку. После смерти от истощения на принудительных работах Иосифа Чма Саласа кафедра Апостольского викариата Пномпеня оставалась вакантной до 6 июля 1992 года, когда Римский папа Иоанн Павел II вновь назначил Ива Рамуса апостольским викарием Пномпеня.

С января 1983 года до своего повторного назначения апостольским викарием Пномпеня в 1992 году работал в Отделе по поощрению апостольства среди камбоджийцев Конгрегации евангелизации народов.

Подал в отставку 14 апреля 2001 года.

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bsalas.html Информация на сайте католической иерархии]  (англ.)
• [www.mepasie.org/rubriques/haut/pays-de-mission/le-cambodge/ История Католической церкви в Камбодже]  (фр.)
• [www.apostolische-nachfolge.de/asien2.htm Die Apostolische Nachfolge]

Отрывок, характеризующий Рамус, Ив

На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.