Херцег-Нови

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Игало»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Херцег-Нови
Herceg Novi
Герб
Страна
Черногория
Координаты
Мэр
Наташа Ачимович
Первое упоминание
Прежние названия
Свети Стефан, Сан-Стефано, Кастельнуово
Население
16493 человека (2003)
Часовой пояс
Телефонный код
+382 31
Почтовый индекс
85340
Автомобильный код
HN
Официальный сайт
[www.herceg-novi.me ceg-novi.me]

Хе́рцег-Но́ви (также Герцег-Нови, серб. Херцег Нови, Herceg Novi, итал. Castelnuovo) — город в Черногории. Расположен на берегу Которского залива Адриатического моря. Город лежит в долине у подножия горы Орьен. Из-за холмистого рельефа в Херцег-Нови много крутых тропинок и лестниц, поэтому его называют «городом тысячи ступенек».

Херцег-Нови — административный центр одноимённого муниципалитета. Площадь муниципалитета составляет 235 км². В городе расположен факультет прикладной физиотерапии Университета Черногории, городской архив (древнейший документ датирован 1685 годом), исторический музей, городская библиотека.





Климат

Климат — средиземноморский, отличается теплым сухим летом и мягкой влажной зимой. Херцег-Нови из-за особенностей местоположения обладает особым микроклиматом. Здесь около 200 солнечных дней в году. В июле и августе — приблизительно 11 солнечных часов в день. Среднегодовая температура — 16,2 °C. Часты незначительные колебания температуры, которые могут достигать 4 °C в течение дня. Средняя температура с мая по сентябрь — 25 °C. Купальный сезон может продолжаться до пяти месяцев, средняя температура моря в это время составляет 22-26 °C. За год выпадает в среднем 1930 мм осадков. Относительная влажность воздуха — от 63 % летом до 80 % осенью.

История

Город был основан как крепость в 1382 году боснийским королём Твртко I под названием Свети Стефан — или, на итальянский манер, Сан-Стефано (сейчас так называется другой город в Черногории). После смерти короля Твртко I крепость перешла под власть князя Сандаля Хранича из династии Косача. Во время его правления здесь сформировался важный центр торговли солью. От Сандаля Хранича крепость унаследовал его племянник, герцог Стефан Вукшич. При нём населенный пункт получил права города и своё современное название (и именно от титула Стефана Вукшича в названии появилось слово «Херцег»). В 1466 году Венецианская республика предложила герцогу обменять города Херцег-Нови и Рисан на остров Брач в Адриатическом море и дворец в Сплите — однако Стефан Вукшич отказался.

В 1482 году Османская империя отвоевала города Рисан и Херцег-Нови у сына герцога Стефана, Владислава Херцеговича, и владела этим городом в течение двух веков с кратким перерывом в 15381539 годах, когда город ненадолго захватили испанцы. Только в 1688 году венецианцы отбили оба города у турок и включили Херцег-Нови в состав Венецианской республики как часть провинции «Албания Венета» под итальянским названием Кастельнуово (Castelnuovo), что на итальянском языке означает «Новый замок». В последующие столетия судьба Херцег-Нови не отличалась от судьбы всей Боки Которской — венецианское господство до 1797 года, недолгое российское покровительство (1806—07 годы) в период наполеоновских войн, краткий период французского правления в составе Иллирийских провинций, австрийское владычество до 1918 года, вхождение в состав Югославии до её распада.

Население

Перепись 2003 года насчитала в муниципалитете Херцег-Нови около 33 тысяч жителей. Нижеприведенные цифры о населении Херцег-Нови включают в себя также и население Игало, так как оба этих населенных пункта на данный момент фактически составляют один город (хотя Игало официально считается отдельной административной единицей).

Март 1981 — 12 686

Март 1991 — 15 105

Ноябрь 2003 — 16 493 (Херцег-Нови — 12 739, Игало — 3754)

Транспорт

Почти на одинаковом расстоянии от Херцег-Нови (около 30 км) располагаются два аэропорта: аэропорт Тивата — один из двух международных аэропортов Черногории и аэропорт Дубровника (Хорватия). Херцег-Нови соединен с остальной частью Черногории двухполосной автодорогой — т. н. Адриатической трассой (Jadranska magistrala). Неподалеку от города действует паромная переправа КаменариЛепетане через пролив Вериге, позволяющая не объезжать Боку Которску на пути из Хорватии в Черногорию (в будущем на этом месте планируется строительство моста).

Архитектура

Херцег-Нови — одно из основных туристических направлений Черногории. Это известный центр спа-медицины: поблизости от Игало находится лечебно-грязевой курорт «Игальско Блато» и минеральный источник «Игальске Слатине». Также там располагается Институт физиотерапии и реабилитации им. Милошевича, открытый в 1949 году. Располагается в Херцег-Нови и факультет Университета Черногории, который исследует влияние целебной грязи и минеральной воды на здоровьеК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3266 дней].

Самые известные достопримечательности города — морская крепость (Forte Mare), построенная боснийским королём Твртко I в 1382, Часовая башня, построенная австрийцами в XIX веке, Кровавая башня (тур. Канли-Кула), построенная во время турецкой оккупации, и православная церковь Михаила Архангела на площади Белависта, выдержанная в духе эклектики).

За городом можно посетить Савинский монастырь (Manastir Savina) — мужской православный монастырь, основанный монахами, переселившимися из Герцеговины в ХVII веке. Годом создания первой церкви на месте обители считается 1030 г. Русский путешественник П. А. Толстой, посетивший монастырь в 1698 году, оставил отзыв:

И блиско того города был я в церкве греческой, где видел мощи святыя: рука царицы Елены, матери царя Констянтина; перст апостола Фомы; перст апостола Варнавы. При той церкве живет митрополит греческаго закону, у него под властью немало есть епархий в сербском народе.

В городе находится восстановленное в 2007 году русское кладбище, где похоронены генералы и офицеры русской армии, эмигрировавшие в Югославию после 1917 года, и установлен небольшой памятник в честь всех русских, нашедших вечный покой в земле Черногории. За пышность растительности и обилие реликтовых деревьев и кустарников Херцег-Нови называют «ботаническим садом Черногории». В его собственном Ботаническом саду регулярно проходят праздники цветов, самый известный из них Фестиваль мимозы.

Православная церковь арх. Михаила Крепость Набережная на месте железной дороги[hr] Церковь св. Иеронима

Города-побратимы

Напишите отзыв о статье "Херцег-Нови"

Ссылки

  • [www.hercegnovi.me/index.php Муниципалитет «Herceg-Novi»]
  • [www.hercegfest.co.me Фестиваль Херцег-Нови]
  • Путеводитель «Херцег-Нови» в Викигиде (англ.)

Отрывок, характеризующий Херцег-Нови

После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.