Игельстром, Осип Андреевич

Осип Андреевич Игельстром
Otto Heinrich Graf Igelström
Портрет работы Левицкого из Гатчинского дворца
Дата рождения	7 мая 1737(1737-05-07)
Дата смерти	18 февраля 1817(1817-02-18) (79 лет)
Место смерти	Горжды, Лифляндия
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	генерал от инфантерии генерал-адъютант
Награды и премии	Золотая шпага «за храбрость»

Барон, затем (1792) граф О́сип Андре́евич Игельстром (Оттон Генрих Игельстрём; нем. Otto Heinrich Graf Igelström; 7 мая 1737 — 18 февраля 1817) — российский государственный деятель и военачальник, посол в Речи Посполитой, генерал от инфантерии. Глава Симбирского и Уфимского наместничеств в 1784-91 гг. Владелец имения Горжды.

Жизнь и служба

Происходил из остзейского дворянского рода. Родился в семье лифляндского ландмаршала барона Густава Генриха фон Игельстрёма и Маргареты Элизабеты фон Альбедиль. Генерал-майор Александр Игельстрём, отличившийся в годы наполеоновских войн, приходился ему племянником.

Воспитывался сначала в Риге, затем в немецких университетах. В 1753 г. поступил на службу в русскую гвардию и за отличия в Семилетнюю войну произведён в подполковники. В 1763 г. состоял в Митаве при герцоге Курляндском, но скоро был отправлен в Польшу под начальство князя Н. В. Репнина, который возлагал на Игельстрема важные поручения политического характера.

Образованный, говоривший прекрасно на иностранных языках, любезный в обращении, молодой Игельстром состоял в близких отношениях с любовницей короля и этим путём добывал весьма ценные для русских сведения. В 1766 году он был произведён в полковники, королём польским был награждён орденом св. Станислава, а шляхтой принят в число польских дворян.

Борьба с турками

Во время первой войны с Турцией Игельстром отличился при осаде Килии, за что пожалован орденом св. Георгия 3-го кл. За взятие Аккермана, где им захвачено 13 знамён, около 80 орудий и масса снарядов, произведён в генерал-майоры, а при заключении Кучук-Кайнарджийского мира — в генерал-поручики.

После присоединения Крыма по поручению Потёмкина привёз в Россию из Тамани крымского хана Шагин-Гирея, из-за чего впоследствии пользовался покровительством и особым доверием князя Таврического.

В 1784 году благодаря этой протекции получил место генерал-губернатора Симбирского и Уфимского наместничеств. На этом посту ему удавалось поддерживать спокойствие среди мусульманских народов, которые, как опасались в Петербурге, могли взбунтоваться на фоне войн с их единоверцами-турками.

Дипломат

Игельстром участвовал в шведской войне и вёл переговоры с Армфельтом о заключении Верельского договора в 1790 году. За успешное заключение мирного договора был награждён от Екатерины II орденом Св. Андрея Первозванного, чином генерал-аншефа, похвальной грамотой, золотой шпагой и 40 тыс. рублей, а от шведского короля получил орден Серафимов (1791).

В течение двух следующих лет Игельстрём был генерал-губернатором псковским, смоленским и временно управлял Малороссией, пока в декабре 1792 г. не был послан в Варшаву для принятия главного начальства над русскими войсками в Польше. В это время (29 июня) он был возведён (с двумя братьями) викарием Священной Римской империи (курфюрстом саксонским) в графское достоинство.

В 1794 году, по увольнении графа Сиверса, Игельстром заступил его место в качестве полномочного российского посла в Речи Посполитой. Первое время его действия благосклонно были принимаемы в Петербурге. Игельстром хлопотал об уменьшении численности польской армии, о покупке её артиллерии Россией, о привлечении поляков на русскую службу. Предвидя восстание, он не раз просил графа Зубова увеличить армию, но получал в ответ только упрёки в трусости.

У варшавцев он снискал репутацию сварливого подагрика, который стремился навязать свою волю полякам. Рассказывали, что великий канцлер Сулковский умер от разрыва сердца, как только вышел от Игельстрома. Дипломат поселил в здании посольства замужнюю, но известную легкомысленным поведением красавицу, графиню Гонорату Залускую (1740—1819) — дочь люблинского губернатора Йозефа Стемпковского, которая к тому времени успела развестись с князем Любомирским. Чтобы не тревожить её утренний сон, Медовую улицу около посольства выложили толстым слоем соломы, перекрыв доступ карет и пешеходов.

Когда в 1794 году в Варшаве вспыхнуло восстание, Игельстрём, бежав из мятежного города на дачу княгини Чарторыйской в Повонзках, едва спасся от смерти. По сведениям Булгарина, «генерала Игельстрема спасла его любовница графиня Залусская и переодетого вывезла из Варшавы». В его непредусмотрительности видели главную причину гибели всего русского гарнизона в ночь с 16 на 17 апреля 1794 года. Императрица, получив известие об этих событиях, рассказывают, ударила рукой по столу и сказала: «Счастлив этот старик, что прежние его заслуги сохраняются в моей памяти!»

Поздние годы

Уволенный в отставку, Игельстром поселился с графиней Залуской в Риге, пока сразу по смерти императрицы новый государь Павел I не призвал его вновь на службу и не назначил военным губернатором в Оренбург. В этом звании Игельстрём подчинил оренбургскому начальству башкир и мещеряков и улучшил их внутреннее устройство. Утверждается, что в Оренбурге фавориткой любвеобильного сановника стала знатная казашка Тайкара.

Через 2 года Игельстрём, изнурённый приступами подагры, окончательно оставил службу и удалился в своё литовское имение Горжды, где и умер в 1823 году в глубокой старости. В 1804 году он официально оформил свои отношения с графиней Залусской, которая воспитывала в России их общих детей, сына и дочь. Поскольку дети были рождены в Варшаве до развода графини с мужем, они носили фамилию Залуских.

Источники

• Игельстрём, Осип Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Чернов И. В. [elib.shpl.ru/ru/nodes/14476-vyp-18-zapiski-general-mayora-ivana-vasilievicha-chernova-1907#page/1/mode/grid/zoom/1 Записки генерал-майора Ивана Васильевича Чернова //Труды Оренбургской Ученой Комиссии. Вып. XVIII. — Оренбург, 1907 — 224 с., 18 л. ил., портр.]
• Русские портреты XVIII и XIX столетий. Издание Великого князя Николая Михайловича. Том 4. №141.
• [wars175x.narod.ru/bgr_ig01.html Биография О. А. Игельстрома]
• [dfiles.ru/files/w72v4ec8u Лапин Н.С. Деятельность О.А. Игельстрома в контексте казахско-российских взаимоотношений (1780-е – 1790-е годы). – Астана: Издательство «Сарыарка», 2012. – 384 с.]

Отрывок, характеризующий Игельстром, Осип Андреевич

– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.