Игита, Рене

Рене Игита
Общая информация
Полное имя	Хосе Рене Игита Сапата
Прозвище	El Loco (безумец)
Родился	Медельин, Колумбия
Гражданство
Рост	172 см
Позиция	вратарь
Информация о клубе
Клуб	Аль-Наср (Эр-Рияд)
Должность	тренер вратарей
Карьера
Молодёжные клубы
	Депортиво Перейра
Клубная карьера*
1985	Мильонариос	16 (5)
1986—1992	Атлетико Насьональ	112 (11)
1992—1993	Реал Вальядолид	38 (1)
1994—1997	Атлетико Насьональ	69 (3)
1997—1998	Веракрус	30 (2)
1999—2000	Индепендьенте Медельин	20 (4)
2000—2001	Реал Картахена	21 (2)
2001—2002	Атлетико Хуниор	4 (0)
2002—2003	Депортиво Перейра	12 (0)
2004	Сосьедад Депортива Аукас	35 (0)
2005	Бахо Каука	10 (3)
2007	Гуарос де Лара	35 (5)
2008	Депортиво Рионегро	10 (2)
2008—2010	Депортиво Перейра	12 (5)
1985—2010	Итого	380 (41)
Национальная сборная**
1987—1999	Колумбия	68 (-54/3)
Тренерская карьера
2009	Реал Вальядолид	вратари
2011—н.в.	Аль-Наср (Эр-Рияд)	вратари
2015	Аль-Наср (Эр-Рияд)	и.о.
2016	Аль-Наср (Эр-Рияд)	и.о.
Международные медали
Кубки Америки
Бронза	Аргентина 1987
Бронза	Уругвай 1995
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хосе́ Рене́ Иги́та Сапа́та (исп. José René Higuita Zapata; род. 27 августа 1966, Медельин) — колумбийский футболист, вратарь. Игрок национальной сборной (1987—1999). Исполнитель штрафных и пенальти в клубах и сборной. Изобретатель «удара скорпиона». Забил за карьеру более сорока мячей.

Биография

«Мильонариос»

Поскольку Игита не смог пробиться в основной состав «Атлетико Насьональ», он был вынужден покинуть клуб и переехать в Мильонариос. Там он стал исполнителем стандартов и забил пять мячей за сезон.

«Атлетико Насьональ»

Когда Игита заявил о себе, бывший клуб вратаря «Атлетико Насьональ» в лице главного тренера Франциско Матураны, решили вернуть в свои ряды его.

Именно там часть своей футбольной карьеры Игита и провёл.

«Атлетико Насьональ» сумел несколько раз выиграть чемпионат Колумбийской лиги , кубок Либертадорес и Межамериканский кубок благодаря стараниям Игиты. А в 1985 был впервые вызван в молодёжную сборную Колумбии, чтобы принять участие в Южноамериканском кубке и чемпионате мира.

Международная карьера

В колумбийской национальной сборной Игита числился в период с 1987-го по 1999-й. В общей сложности за 12 лет он принял участие в 68 международных матчах и за это время забил 3 мяча.

Личная жизнь

Хосе Игита женат. У него и его нынешней жены Магнолии сейчас двое детей — Андрес и Памела. Ещё у Хосе есть ребёнок от предыдущего брака — дочь Синди Каролина.

В 1993 году Игита был арестован за участие в похищение ребёнка. Также Хосе был посредником между двумя наркобаронами — Пабло Эскобаром и Карлосом Молиной.

Ещё Игита сидел в тюрьме, где провёл 7 месяцев. Позже его выпустили на свободу, так и не предъявив никаких обвинений. Будучи в заключении, Хосе пропустил чемпионат мира 1994 года.

В 2005-м Игита принял участие в реалити-шоу. В том же году спортсмен перенёс пластическую операцию, которая практически полностью изменила его внешность.

Достижения

Личные

• Лучший футболист Южной Америки: 1990
• Третий футболист Южной Америки по версии «El País»: 1989, 1990
• 8-е место в списке лучших вратарей Южной Америки XX века по версии IFFHS
• 3-е место среди вратарей по результативности — 41 гол (после Рожерио Сени и Хосе Луиса Чилаверта).

Командные

• 3-й призёр Кубка Америки: 1987, 1995
• Обладатель Кубка Либертадорес: 1989
• Обладатель Межконтинентального кубка: 1989
• Финалист Кубка Либертадорес: 1995
• Чемпион Колумбии: 1991, 1994, 1995

Стиль игры

У Игиты был свой стиль игры. Играл он довольно эксцентрично; очень часто футболист слишком рисковал, стремясь забить гол. Ещё Игита очень хорошо справлялся с пенальти, а также умел проводить голевые атаки. Иногда забивал даже штрафные.

В 1990-м на чемпионате мира действия Игиты стоили Колумбии выхода в четвертьфинал. Вратарь вышел с мячом за пределы штрафной площадки и попытался обвести камерунского нападающего Роже Милла, который сумел отобрать у Игиты мяч и поразил беззащитные ворота. Именно подобная неосторожность и принесла Игите его прозвище «Безумец».

«Удар скорпиона»

6 сентября 1995 года в товарищеской игре с Англией на старом стадионе «Уэмбли» отбил летящий в ворота мяч доселе невиданным ударом, который получил название «удар скорпиона».

Немецкий вратарь Зепп Майер сказал, что проделывал похожие трюки, но только на тренировках, а не в матчах национальной сборной. Полностью же повторить трюк не получалось.

Ссылки

• [www.championat.ru/football/article-24811.html Изобретатель «удара скорпиона»]

Отрывок, характеризующий Игита, Рене

– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.