Игнатий (Римский-Корсаков)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Игнатий и фамилией Римский-Корсаков.

Митрополит Игнатий
Митрополитом Сибирский и Тобольский
3 апреля 1692 — 23 марта 1701
Предшественник:	Павел
Преемник:	Димитрий (Туптало)
Рождение:	1639(1639)
Смерть:	13 (24) мая 1701(1701-05-24) Москва

Митрополи́т Игна́тий (в миру Ива́н Степа́нович (или Илья́ Алекса́ндрович) Ри́мский-Ко́рсаков; ок. 1639 — 13 мая 1701, Москва) — митрополит Сибирский и Тобольский, стольник царя Алексея Михайловича, писатель, публицист, видный представитель «старомосковской партии».

Биография

Принадлежал к известному русскому дворянскому роду Римских-Корсаковых.

Был стольником при Государе Царе Алексее Михайловиче.

Не позднее 1667 года принимает монашеский постриг в нижегородской Крестомаровской пустыни. В 1671 году посвящён в иеромонахи.

Образование получил предположительно в Андреевском монастыре, где обучение вел известный ученый того времени Епифаний (Славинецкий).

Уже после бунта соловецких монахов был в 1676—1780 годы уставщиком монастыря.

В 1680 году командирован в Москву для управления Соловецким подворьем. Одновременно в звании строителя управлял подмосковной Морчуговской пустынею.

В 1683 году произведён в архимандриты и управляет Спасо-Ярославским монастырем.

С 1685 года — архимандрит Московского Новоспасского монастыря.

В 1687 году отправился в Костромской и Кинешемский уезды для обличения старообрядцев.

Был близок к Патриарху Иоакиму, полемизировал с «западниками», занимался увещанием раскольников, являлся ведущим идеологом внешнеполитического курса правительствава Софьи Алексеевны, направленного на расширение южных границ. В церковной жизни своего времени играл видную, но непривлекательную роль, так как не брезговал доносами. Этим объясняется удаление его Сибирь, что следует считать почётной ссылкой.

2 апреля 1692 года в присутствии царей Иоанна и Петра архимандрит Игнатий рукоположен в митрополита Сибирского и Тобольского по прямому ходатайству Патриарха Адриана. Но на свою кафедру преосвященный Игнатий прибыл лишь 12 февраля 1693 года.

Одним из первых вопросов, с которым ему пришлось столкнуться — борьба со старообрядчеством, который разросся после пребывания в Сибири протопопа Аввакума, попа Лазаря, Иосифа Истомина и других. В челобитной царям Иоанну и Петру митрополит Игнатий сообщает: «в прошлом 203 (1695) году я шествовал епархии своей в городах и уездах для проповеди св. Евангелия и истребления армянского учения» (имеется ввиду истребление двоеперстия). Все действия властей, направленные против раскольников, приводили лишь к крайним мерам — самосжиганию отдельных семей, а то и целых общин уклонившихся от официального православного учения.

Митрополиту Игнатию принадлежит важный шаг в установлении добрососедских отношений между Россией и Китаем. В 1685 году китайцы разрушили на Амуре пограничный город Албазин и увели в плен около 100 казаков и вместе с ними священника Максима Леонтьева, поселив их близ Пекина. Посланник Петра I в Китай — Елизарий Избрант, находясь в Пекине в 1693 года, попросил императора о постройке для пленных православного храма, но дальше этого дело не продвинулось. Когда об этом узнал митрополит Игнатий, то направил в Китай верхотурского священника Григория и соборного диакона Лаврентия с церковной утварью и всем необходимым для освящения храма. Церковь была освящена по имени Тобольского кафедрального собора — во имя Софии Премудрости Божией.

В конце 1699 году был вызван в Москву для очередного служения при Патриархе и поселился на Вологодском подворье, которое находилось вместе с Тобольским.

В начале марта 1700 года он неожиданно заболел, что выразилось в расстройстве его рассудка, потере сна и отказе от приема пищи.

16 марта в келье Патриарха Адриана, со слов Патриарха, он оскорбил его «неистовыми словесы в лице и злословил без всякие правды». Затем он вышел в крестовую палату, где собрались архиереи для возведения в архиерейский сан Стефана Яворского и их также «бесчесными словесами поругал, а также и домовых моих людей священного чина и служителей поносил», — жалуется царю Патриарх.

Митрополита поместили в Чудов монастырь, а оттуда в Симонов монастырь, находящийся вдали от столицы, где он и остался до дня своей смерти 13 мая 1701 года.

Сочинения

Написанные им «Известие о увещании раскольников» (1687 год) и [old.stsl.ru/manuscripts/f-557/46 три окружные послания] (1696) к урало-сибирским раскольникам интересны по заключающимся в них фактам, важным для истории раскола (среди главных вождей местного староверия, на которых он обрушивал свой полемический гнев, были: Авраамий Венгерский, Иван Кондинский, Яков Лепихин, Иосиф Астомен и др.).

Известно его Послание в Красноярск (1697 год), призывавшее восставших горожан (Красноярская шатость) подчиниться властям.

Кроме того, ему принадлежат:

• «Житие Анны Кашинской»,
• «Житие Симеона Верхотурского» с тропарем на обретение мощей и описанием чудес от них (1695 год),
• «Житие и завещание патриарха Иоакима»,
• «Толкование образа Софии премудрости Божией»,
• «Возобличение на лютеранский катехизис»,
• «Слово на Латинов и Лютеров»,
• «Историческое известие о Латинском царстве от св. Писания» и др.

Ссылки

• [www.ihtus.ru/hi35.shtml Митрополит Сибирский и Тобольский Игнатий (Римский-Корсаков) и Симеон Верхотурский]
• [www.bogoslov.ru/text/774364.html Никулин И. Обзор жизни и деятельности митрополита Игнатия (Римского-Корсакова) до поставления на Тобольскую кафедру]
• [www.bogoslov.ru/data/2010/05/27/1234843514/_AVTOREFERAT._Nikulin_I.A..pdf Никулин И. А. Митрополит Игнатий (Римский-Корсаков). Жизнь и деятельность. Автореферат дисс. канд. богословия. Сергиев Посад, 2010. ]
• [www.history-mpda.orthodoxy.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=64:l-r-&catid=14:-25-26-2010-&Itemid=24 Никулин И. А. «Жити во исправлении закона християнского по заповедем Божиим» (из истории просветительской деятельности сибирского митрополита Игнатия) ]
• [www.epds.ru/files/Magazine/Vestnik_N1%28102-114%29.pdf Никулин И. А. Последние годы жизни митрополита Игнатия (Римского-Корсакова): личная драма в контексте эпохи// Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. Екатеринбург, 2011. Вып. 1. С. 102—114.]
• [ostrog.ucoz.ru/news/biblioteka_sibirskago_mitropolita_ignatija_1700_g/2012-06-08-789 Оглоблин Н. Н. «Библиотека Сибирскаго митрополита Игнатия, 1700 г.»]
• [ostrog.ucoz.ru/news/iz_arkhivnykh_melochej_xviii_veka_chelobitnaja_o_dvukh_knigakh_1702_g/2012-06-11-791 Оглоблин Н. Н. «Челобитная о двух книгах, 1702 г.»]
• [ostrog.ucoz.ru/news/delo_ob_istorii_skifijskoj/2012-06-15-794 Оглоблин Н. Н. «Дело об „Истории Скифийской“»]
• [sibrelic.ucoz.ru/news/gramota_sibirskogo_i_tobolskogo_mitropolita_ignatija_o_poluchenii_mitropolitom_ignatiem_v_moskve_carskago_blagovolenija/2012-06-20-68 1700 г. Грамота Сибирского и Тобольского митрополита Игнатия о получении в Москве Царскаго благоволения и розыске по лживой кабале Ивана Салманова с Налабардиным.]

Библиография

• Шляпкин И. А. Св. Димитрий Ростовский. СПб., 1891.
• Абрамов Н. Игнатий Корсаков, митрополит Сибирский // «Странник», 1862, IV.
• Труды Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Л., 1985. Т.40.
• Чистякова Е. В., Богданов А. П. «Да будет потомкам явлено...»: Очерки о русских историках второй половины XVII века и их трудах / Е. В. Чистякова, А. П. Богданов. — М.: Издательство Российского Университета дружбы народов, 1988. — 136 с. — 70 000 экз. — ISBN 5-209-00006-0. (обл.)
• Шашков А. Т. Сибирский митрополит Игнатий и «дело» Иосифа Астомена // Власть, право и народ на Урале в эпоху феодализма. Свердловск, 1991.
• Памятники литературы и письменности крестьян Зауралья / Сост. А. Т. Шашков, В. И. Байдин. Свердловск, 1991. Т.1. Вып.1, 2.
• Никулин И. А. [www.pravenc.ru/text/293471.html Игнатий (Римский-Корсаков), митр.] // Православная энциклопедия. Том XXI: «Иверская икона Божией матери — Икиматарий». — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 125—127. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-038-7
• Никулин И. А. Тобольский архиерейский дом в конце XVII — начале XVIII вв.: структура и управление//Православие в судьбе Урала и России: история и современность: Материалы Всерос. науч.—прак. конф.(г. Екатеринбург, 18—20 апреля 2010 г.) — Екатеринбург: ИИА УрО РАН; Изд-во Екатеринбургской епархии, 2010. С. 80—85.
• Никулин И. А. К вопросу о круге общения митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия (Римского-Корсакова) // Личность в истории: теоретико-методологические и методические аспекты: сб. науч. ст. / ГОУ «Урал. гос. пед. ун-т», Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург, 2011. Ч. I. С. 247—252.
• Никулин И. А. Митрополит Тобольский и Сибирский Игнатий (Римский-Корсаков): Восприятие своего служения архиереем конца XVII в. // Уральский исторический вестник. 2012. № 3 (36). С. 24-30.
• Никулин И. А. Преосвященный Игнатий (Римский-Корсаков) — церковный деятель, писатель и мыслитель второй половины XVII в.: автореферат дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Екатеринбург, 2013.
• Никулин И. А. Преосвященный Игнатий (Римский-Корсаков) — церковный деятель, писатель и мыслитель второй половины XVII в.: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Екатеринбург, 2013.

Отрывок, характеризующий Игнатий (Римский-Корсаков)

Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.