Игнатовский, Всеволод Макарович

Всеволод Макарович Игнатовский
Усевалад Макаравіч Ігнатоўскі
Место рождения:	д. Токари, Брестский уезд, Гродненская губерния, Российская империя, ныне Каменецкий район Брестской области, Белоруссия
Место смерти:	Минск, Белорусская ССР, СССР
Научная сфера:	история
Место работы:	Институт истории АН БССР
Альма-матер:	Тартуский университет

Все́волод Мака́рович Игнато́вский (белор. Усевалад Макаравіч Ігнатоўскі; 19 апреля 1881, д. Токари, Брестский уезд, Гродненская губерния, Российская империя — 4 февраля 1931, Минск, Белорусская ССР) — белорусский и советский общественный и политический деятель, учёный, историк. Деятель белорусского национального движения. Академик Академии наук БССР (1928) и Всеукраинской академии наук (1929).

Биография

Родился 19 апреля 1881 года в деревне Токари Брестского уезда Гродненской губернии (ныне Каменецкий район Брестской области Белоруссии). Его отцом был сельский учитель, позже ставший священником. Учился в Виленском духовном училище, Могилевской семинарии, на историко-филологическом факультете Санкт-Петербургского университета, где вступил в партию эсеров, участвовал в выступлениях, был отчислен и выслан на родину, затем восстановился, но в 1907 году отправлен на поселение в Архангельскую губернию.

В 1911 году окончил Юрьевский (Тартуский) университет. В 1914—1921 годах работал преподавателем, главой педагогического совета Минского пединститута. В период Первой мировой войны видимо был лоялен к власти, так как даже был награждён в 1915 году орденом Св. Станислава третьей степени. В 1915 году в Ярославле создал культурно-просветительскую организацию эсэровского направления «Наш край», которая в мае 1917 года преобразована в организацию «Молодая Беларусь» с ориентацией на Белорусскую социалистическую громаду (БСГ).

После Февральской революции организовал в Ярославле Совет (на платформе левых эсэров). На июньской конференции БСГ 1917 года избран в ЦК. После раскола БСГ вошёл в ЦК Белорусской партии эсэров как представитель автономной организации «Молодая Беларусь» (1918).

Не поддержал Раду Белорусской Народной Республики, так как был недоволен пронемецкими настроениями её лидеров. Не верил ни в помощь Запада, ни в эсэровскую тактику одновременной борьбы и с поляками, и с коммунистами.

В январе 1919 года по инициативе Игнатовского «Молодая Беларусь» прерывает отношения с БПС-Р. Во время Советско-польской войны в январе 1920 года на базе «Молодой Беларуси» создал Белорусскую коммунистическую организацию (БКО), в качестве главы которой 31 июля 1920 года участвовал в подписании «Декларации о провозглашении Советской Социалистической Республики Беларусь».

C 16 июля 1920 года член ВРК ССРБ. В июле-августе БКО вошла в состав РКП(б). С декабря 1920 года занимал должности народного комиссара просвещения БССР.

Существуют неподтверждённые сведения, что во время пребывания Игнатовского в Саратовской губернии весной 1921 года он попал в плен к повстанцам Антонова.

Отказался участвовать в советской делегации при подписании Рижского мирного договора. Сыграл важную роль в проведении политики белорусизации, был активным сторонником увеличения территории БССР, содействовал возвращению некоторых белорусских эмигрантов на родину.

В 1926 году глава, с 1927 года первый президент Института белорусской культуры, с декабря 1928 года президент Академии наук БССР, директор Института истории АН БССР.

Во время кампании против так называемого национал-демократизма в 1930 году был освобождён от должности президента АН БССР, как «кулацкий агент» вызывался на допросы ОГПУ, исключён из партии (январь 1931 года). В ходе допросов по т. н. делу «Союза освобождения Белоруссии» 4 февраля 1931 года застрелился.

Похоронен на военном кладбище в Минске.

Научные взгляды и интересы

Занимался исследованием истории Белоруссии. Научные труды Игнатовского послужили основой формирования национальной концепции истории белорусского народа с учётом марксистско-ленинской методологии. Наиболее полно эта концепция раскрыта в книге «Краткий очерк истории Белоруссии» (1919), которая на долгое время стала учебником по истории Белоруссии. Также занимался историей Октябрьской революции и первых лет советской власти в Белоруссии.

Именно Игнатовскому принадлежит идея разделения истории Белоруссии на 5 периодов:

1. Полоцкий период (IX—XII века). Полоцкое княжество как де-факто независимое государственное образование.
2. Период Великого княжества Литовского (XIII — 1-я половина XVI веков). Расценивал Великое княжество Литовское как этнически белорусское государство.
3. Польский период (2-я половина XVI — XVIII века). Считал, что после Люблинской унии «Литва и Беларусь были инкорпорированны (включены) в организм Польши».
4. Российский период (конец XVIII — начало XX веков). Территория Белоруссии в составе Российской империи.
5. Советский период (с 1917 года).

Всего Игнатовским было написано более 40 научных и научно-публицистических статей, в том числе 8 монографий.
На следующий день после самоубийства в жилище академика появились сотрудники ГПУ и изъяли его архив. Он до сих пор не найден (возможно, утерян во время оккупации Минска немцами). Некоторые документы Игнатовского (5 рукописей на 96 стр. и 17 удостоверений, вывезенных 9-11 февраля 1931 из Москвы), переданные на сохранение неизвестным дочери его соратника, А. Сташевского (наркома внутренних дел и юстиции БССР), в 2012 году были переданы ей в дар Национальному историческому музею.

Основные труды

• Краткий очерк истории Белоруссии. 5-е изд. Мн.: Беларусь, 1992.
• Гісторыя Беларусі ў XIX і пачатку XX сталецьця. Выд. 3, Мінск, 1928.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/22109-ignatovskiy-v-m-belorussiya-territoriya-naselenie-ekonomika-vazhneyshie-momenty-istorii-ekonomicheskiy-ocherk-sovetskoy-belorussii-i-ee-okrugov-minsk-1926#page/1/mode/grid/zoom/1 Белоруссия: Территория, население, экономика. Важнейшие моменты истории. Экономический очерк Советской Белоруссии и её округов.] — Мн.: Изд. СНК БССР, 1926 (в соавт. с А. Смоличем).
• 1863 на Беларусі: Нарыс падзей. Мінск, 1930.

См. также

• Дело «Союза освобождения Белоруссии»

Литература

• Акадэмік У. М. Ігнатоўскі. Матэрыялы навуковых чытанняў, прысвечаных 110-годдзю з дня нараджэння. Мн.: Навука і тэхніка, 1993.  (белор.)
• Ігнаценка I., Кароль А. Усевалад Ігнатоўскі і яго час. Мінск, 1991.  (белор.)
• Брыгадзін П. І., Мацяс І. Д. Усевалад Ігнатоўскі. Паліт. дзеяч, вучоны. — Мн.: Полымя, 1998. — 96 с. ISBN 985-07-0278-8.  (белор.)
• Памяць: Гіст.-дакум. хроніка Мінска. У 4 кн. Кн. 1-я. — Мн.: БЕЛТА, П15 2001. — 576 с.: іл. ISBN 985-6302-33-1.  (белор.)
• Петрыкаў П. Ц. [nasb.gov.by/rus/publications/vestih/vgm06_2a.php Усевалад Макаравіч Ігнатоўскі (Да 125-годдзя з дня нараджэння)] // Весці НАН Беларусі. Сер. гуманіт. навук. 2006, № 2.  (белор.)
• Ignatovskii, Vsevolod Makar’evich. The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. Vol. 14. Academic International Press, 1979.  (англ.)

Ссылки

• [csl.bas-net.by/anews1.asp?id=18087 Игнатовский Всеволод Макарович]. База данных "История белорусской науки в лицах" Центральной научной библиотеки им. Я.Коласа НАН Беларуси. Проверено 24 октября 2011. [www.webcitation.org/66q6Vv0Mx Архивировано из первоисточника 11 апреля 2012].
• [library.basnet.by/handle/csl/260 Биобиблиографический указатель] в репозитории Центральной научной библиотеки им. Якуба Коласа НАН Беларуси

Отрывок, характеризующий Игнатовский, Всеволод Макарович

Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…