Романов, Игорь Константинович

Игорь Константинович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Рождение:	29 мая 1894(1894-05-29) Стрельна
Смерть:	5 (18) июля 1918(1918-07-18) (24 года) близ Алапаевска,</br>Пермская губерния
Отец:	великий князь Константин Константинович
Мать:	великая княгиня Елизавета Маврикиевна
Образование:	Пажеский корпус
Военная служба
Годы службы:	1914—1917
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Звание:	штабс-ротмистр
Сражения:	Первая мировая война

Игорь Константинович Романов (29 мая (10 июня) 1894, Стрельна — 18 июля 1918, около Алапаевска) — русский князь императорской крови, сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I.

12 июля 1914 года окончил Пажеский корпус, произведён в корнеты с назначением в лейб-гвардии Гусарский полк. В начале Первой мировой войны ушёл с полком на фронт. 27 октября 1914 года награждён орденами Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. В октябре 1915 года был отправлен для лечения воспаления лёгких в Петроград. В связи с невозможностью по болезни продолжать службу на фронте, отчислен из строя. 27 февраля 1916 года пожалован званием флигель-адъютанта. Произведён в штабс-ротмистры.

После революции по декрету большевиков был арестован и выслан из Петрограда сначала в Вятку, а потом на Урал. Недолго содержался в Екатеринбурге, где один из доброжелателей предложил князю свой паспорт, чтобы тот смог бежать. «Игорь Константинович говорил, что он не сделал ничего худого перед Родиной и не считает возможным поэтому прибегать к подобным мерам».

Содержался в Алапаевске. В ночь на 18 июля 1918 года был зверски убит вместе с рядом других членов рода Романовых, включая своих братьев Иоанна и Константина — сброшены в старую шахту, которую забросали гранатами (см. Мученики Алапаевской шахты).

В 1919 году останки князя были захоронены в Алапаевском соборе. Потом останки князя белогвардейцами были перевезены в Пекин в склеп при храме Святого Серафима Саровского (после 1945 года на месте захоронения был построен гараж).

Князь Игорь Константинович не был женат и не оставил потомства.

Канонизирован Русской православной церковью заграницей в сонме Новомучеников Российских 1 ноября 1981 года.

8 июня 2009 года Генеральная прокуратура России посмертно реабилитировала Игоря Константиновича.

Литература

• Григорян В. Г. Романовы: Биографический справочник. — М.: АСТ: Астрел: Хранитель, 2007. — 207 с.
• Вел. кн. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. — Нью-Йорк, 1955 (переиздание: СПб., 1993).
• Пчелов Е. В. Романовы. История династии. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004.

Ссылки

• [www.tyrlevo.orthodoxy.ru/igor.php Игорь Константинович]
• [www.hrono.info/libris/lib_g/gavri00.html Вел.кн. Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи.— Нью-Йорк,1955]
• [pages.prodigy.net/ptheroff/gotha/russia.html Романовы на сайте Gotha (англ)]

Отрывок, характеризующий Романов, Игорь Константинович

В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.