Идаев, Юсуп Шамсуддинович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Идаев»)
Перейти к: навигация, поиск

Юсуп Шамсуддинович Идаев
Дата рождения:

25 июня 1938(1938-06-25)

Место рождения:

Грозный, Чечено-Ингушская АССР, РСФСР, СССР

Дата смерти:

5 мая 1987(1987-05-05) (48 лет)

Место смерти:

Грозный, Чечено-Ингушская АССР, РСФСР, СССР

Профессия:

артист и директор театра

Гражданство:

СССР СССРРоссия Россия

Годы активности:

1961-1987

Театр:

Чеченский государственный драматический театр имени Х. Нурадилова

Спектакли:
  • Бож-Али;
  • Ромео и Джульетта;
  • Кровавая свадьба;
  • Хозяйка гостиницы.
Награды:

Заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР

Юсу́п Шамсудди́нович Ида́ев (25 июня 1938 года, Грозный, Чечено-Ингушской АССР, РСФСР, СССР5 мая 1987 года, Грозный, Чечено-Ингушской АССР, РСФСР, СССР) — советский чеченский актёр, один из ведущих артистов и директор Чечено-Ингушского государственного драматического театра, Заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР.





Биография

Родился 25 июня 1938 года. После окончания школы в 1957 году успешно сдал экзамены в Грозненский нефтяной институт. Но затем, узнав о наборе в чеченскую актёрскую студию Ленинградского института театра, музыки и кинематографии, он подал туда документы и успешно сдал экзамены[1].

После окончания института с красным дипломом вернулся домой и сразу же стал одним из ведущих актёров Чечено-Ингушского театра имени X. Нурадилова. Был очень предан своей профессии, отказывался от предложений сниматься в кино, чтобы не срывать спектакли. Ответственно подходил к театральным ролям, не был карьеристом. Принял предложение стать директором театра и стал хорошим руководителем[1].

Впервые я увидела Юсупа в 1961-м. Студент ЛГИТМИКа, он приехал в Грозный в составе чеченской студии. Начинающие актёры заканчивали четвёртый курс и приехали домой со спектаклем «Ромео и Джульетта». Юсуп играл Ромео, и как играл... На спектакль невозможно было попасть, билеты раскупались за месяц. Даже актёры тогдашнего Чечено-Ингушского театра, в том числе я, могли видеть спектакль где-то с забитого зрителями балкона...

— рассказывает жена Юсупа Идаева, Народная артистка Чечено-Ингушетии, Заслуженная артистка РСФСР Зулейхан Багалова[1].

Заведующая литературной частью Чечено-Ингушского театра, заместитель председателя Союза театральных деятелей ЧР, Заслуженный работник культуры Чечено-Ингушетии Хеда Берсанукаева рассказывала:

Его первая театральная работа сразу же сделала его знаменитым. В Идаева влюбилась все женская часть Грозного, поклонницы толпами приходили на спектакли с цветами. Созданный им в дипломном спектакле образ Ромео остался одной из лучших его ролей[1].

Спектакль имел такой успех, что руководству театра даже пришлось договориться с руководством ЛГИТМИКа, что все участники спектакля уедут на занятия позднее, отыграв в Грозном все премьеры[1].

Такой же успешной была постановка «Аршин мал алан» с Идаевым в главной роли.

С первых же дней работы в театре Юсуп Идаев стал востребованным актёром. В каждом спектакле ему давали главные роли и он прекрасно их играл: жених в «Кровавой свадьбе» (Гарсиа Лорка), Фабрицио в «Хозяйке гостиницы» (Карло Гольдони), Ильяс в постановке «Тополёк мой в красной косынке» (Чингиз Айтматов), Валентин в «Разбуженной совести» (В. Шаврин)… В последнем спектакле «И дольше века длится день» он блестяще сыграл сразу три роли. Ему были по плечу и национальная драматургия, и пьесы авторов бывшего СССР, и зарубежная классика[1].

В первые годы после окончания института Юсуп Идаев играл в амплуа героя, героя-любовника, романтического героя. Затем неожиданно проявился как комедийный актёр. Он великолепно играл разноплановые роли. Был актёром широкого творческого диапазона, а это большая редкость. Я не знаю ни одного его актёрского провала, неудачи,

— говорит Руслан Хакишев, художественный руководитель Чеченского театра, Заслуженный деятель искусств Чечни и России, лауреат государственных премий Чечено-Ингушской АССР и России[1].

В 1983 году спектакль Мималта Солцаева «Лениниана», в котором Идаев играл роль Дзержинского, удостоился Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского[2][3].

Идаев всегда радовался творческим удачам своей жены. Во время премьер он стоял за кулисами, делал замечания после спектакля, давал советы. По его настоянию Зулейхан Багалова окончила ГИТИС[1].

Его сценическим образам был свойственен аристократизм. Многие сыгранные им роли вошли в золотой фонд чеченского театрального искусства. Прекрасно владел чеченским и ингушским языками, был автором великолепных переводов[1]. Несколько пьес в его переводе на чеченский язык, были включены в репертуар Чечено-Ингушского театра. За перевод на чеченский язык пьесы Шандора Петёфи «Тигр и гиена» он был награждён дипломом и поездкой в Венгрию.

Хорошо фехтовал. Приглашался в Грозненский русский драматический театр для постановки батальных сцен и фехтовальных эпизодов. Играл на нескольких музыкальных инструментах.

Был очень человечным. Однажды на его глазах старушка чуть не попала под трамвай, и он бросился её спасать, выхватив буквально из-под колёс. За благородство Юсупа называли рыцарем театра. В доме Зулейхан Багаловой и Юсупа Идаева двери всегда были открыты для гостей[1].

Скончался в возрасте 48 лет сразу же после сдачи спектакля «И дольше века длится день» по произведению Чингиза Айтматова. C соболезнованиями к его родным и коллегам шли многочисленные поклонники таланта Юсупа Идаева от простых рабочих до высокопоставленных чиновников и представителей республиканской власти[1].

Семья

Отец Идаева Шамсуддин Сапаров, работавший председателем респотребсоюза, был арестован в 1944 году и скончался в карагандинской тюрьме. Все братья и сестры Юсупа умерли в годы выселения. Он рос один у матери Медины Мациевой. Чтобы избежать новых репрессий мать сменила фамилию себе и сыну.

Жена — Народная артистка ЧИАССР, Заслуженная артистка РСФСР Зулейхан Багалова. Сыновья Рашид и Рамзес, дочь Рада.

Напишите отзыв о статье "Идаев, Юсуп Шамсуддинович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.mkchr.com/main.mhtml?Part=32&PubID=855 Амина Висаева. Юсуп Идаев. Рыцарь театра]
  2. [mkchr.com/main.mhtml?Part=4&PubID=236 У Мималта Солцаева — юбилей]
  3. Аза Газиева. Свет далёкой звезды // Вести республики : газета. — 2007. — № 145 (1578). — С. 4.

Литература

На русском языке

  • Висаева Амина. Рыцарь театра // Грозненский рабочий : газета. — 2007. — № 27 (21067). — С. 7.
  • Газиева Аза. Свет далёкой звезды // Вести республики : газета. — 2011. — № 145 (1578). — С. 4.
  • Муртазалиева Асет. Юсуп Идаев. Жизнь в театре // Нана : журнал. — 2006. — № 7. — С. 30.
  • Сулумова Дэти. Он жил на сцене и сгорел на ней // Вести республики : газета. — 2007. — № 109 (583). — С. 4.

На чеченском языке

  • Бишаева Айза. Адамашна ша эшийта даьгна са (чеченский) // Даймохк : газета. — 2007. — № 86. — С. 4.
  • Газиева Аза. Безаман мукъамаш (чеченский) // Даймохк : газета. — 2002. — № 16 (11222). — С. 7.

Ссылки

  • [www.mkchr.com/main.mhtml?Part=32&PubID=855 Амина Висаева. Юсуп Идаев. Рыцарь театра]
  • [checheninfo.ru/18145-yusup-idaev-on-igral-vdohnovenno.html Дэти Сулумова. Юсуп Идаев. Он играл вдохновенно]

Отрывок, характеризующий Идаев, Юсуп Шамсуддинович

Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.