Вулых, Ида Пинхасовна
Поделись знанием:
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
(перенаправлено с «Ида Петровна Вулых»)
Ида Пинхасовна (Петровна) Вулых (6 февраля 1910, Бельцы Бессарабской губернии — 1989, Москва) — советский библиограф. Сестра архитектора Е. П. Вулыха.
Содержание
Биография
Окончила Бухарестскую (по другим данным Пражскую) консерваторию по классу фортепиано[1]. Работала музыковедом. После присоединения Бессарабии к СССР в 1940 году вернулась в Бельцы. В годы войны — в эвакуации в Джамбуле.[2] Отец, фотограф и владелец фотоателье Пинхус Моисеевич Вулых (родом из Сорок),[3] был в числе 40 видных представителей еврейского населения, расстрелянных немцами 12 июля 1941 года у Бекировского моста в Сороках.[4][5][6] Мать, Бася Ихиловна Вулых (урождённая Бровер), погибла в гетто осенью того же года.
После переезда в Москву поступила на работу в музыкальный отдел Государственной библиотеки имени Ленина, где работала до конца жизни (впоследствии — главный библиограф). Была одним из инициаторов, а впоследствии руководителем проекта многотомного реферативного указателя зарубежной литературы о музыке.
Автор обширной библиографической серии «Зарубежная литература о музыке» (М.: Советский композитор, 1962—1972, с переизданиями, в соавторстве с П. Х. Канановым), методических пособий по библиотечно-библиографическим таблицам и классификациям, серии «Библиотечно-библиографическая классификация» (в 4-х выпусках), статей по организации библиотечного дела. Сотрудничала в журнале «Советская библиография».
Семья
- Старшая сестра — Миля Пинхусовна (Эмилия Петровна) Вулых (рум. Emilia (Milea) Vulih, 2 января 1909 — 1987), экономист, сотрудница министерства внешней торговли Румынии, торгпред СРР в Исландии; репрессирована в 1959 году в ходе чисток «ставленников Москвы» в министерстве внешней торговли (осуждена по обвинению в саботаже экономики СРР).[7][8][9]
- Тётя (сестра матери) — Шлима (Суламифь Михайловна Штернталь, урождённая Бровер, 1897—1982), была замужем за математиком Абрамом Фроймовичем Штернталем (1900—1956), доцентом кафедры физики и математики Кишинёвского педагогического института имени Иона Крянгэ, автором учебника по математическому анализу для вузов на молдавском языке «Întroducere în studiul analizei matematice» (1957, 1966) и переводчиком серии школьных учебников по алгебре и геометрии на молдавский язык.[10]
- Двоюродный брат — Юрий Моисеевич Бровер (род. 1934), инженер, автор монографии «Уплотняющие устройства электропечей сопротивления» (М.: Энергоиздат, 1971 и 1982), изобретений.
Публикации
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке: реферативный указатель книг за 1954—1958 гг. Выпуск 1. М.: Советский композитор, 1962. — 266 с.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке: реферативный указатель книг за 1954—1958 гг. Выпуск 2: Музыкальная культура стран Европы. М.: Советский композитор, 1963. — 496 с.
- Вулых И. П., Комарова Р. А., Колесникова Л. Д., Вартанова М. Г. Библиотечно-библиографическая классификация: таблицы для научных библиотек. Выпуск 21: Изобразительное искусство. Искусствознание. М.: Книга, 1964.
- Вулых И. П. Библиотечно-библиографическая классификация: таблицы для научных библиотек. Выпуск 7—11: Техника. Технические науки. Строительство. М.: Книга, 1965.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке: реферативный указатель книг за 1954—1958 гг. Выпуск 3: Виды и жанры музыки. М.: Советский композитор, 1966. — 190 с.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке: реферативный указатель книг за 1954—1958 гг. Выпуск 2, часть II. М.: Советский композитор, 1967. — 110 с.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке: реферативный указатель книг за 1954—1958 гг. Выпуск 3, часть II. М.: Советский композитор, 1968. — 246 с.
- Вулых И. П. Библиотечно-библиографическая классификация: таблицы для научных библиотек. Выпуск 5: Культура. Наука. Просвещение. Филологические науки. Художественная литература. Искусство. Искусствознание. Религия. Атеизм. Философские науки. Психология. М.: Книга, 1971.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке. Реферативный указатель за 1959—1966 гг. Выпуск 1: Литература общего содержания. Методология и история музыкознания. Теоретические и исторические музыкальные дисциплины. М.: Советский композитор, 1972. — 604 с.
- Данилова О. В., Вулых И. П. Общая методика классифицирования произведений печати по таблицам библиотечно-библиографической классификации для научных библиотек: общие положения и правила. М., 1973.
- Кананов П. Х., Вулых И. П. Зарубежная литература о музыке. Часть 1: Музыкальная культура стран и народов мира. М.: Советский композитор, 1978.
- Алексеева Е. И., Беневоленская А. В., Вулых И. П. Классифицирование произведений печати по таблицам библиотечно-библиографической классификации: Общая методика. Пособие для библиотекарей. М.: Книга, 1980. — 228 с.
- Вулых И. П., Жданова Т. А., Озеров В. Ю. Зарубежная литература по музыке. Реферативный указатель за 1959—1966 гг. Выпуск II. Часть вторая. М.: Советский композитор, 1988. — 496 с.
Напишите отзыв о статье "Вулых, Ида Пинхасовна"
Примечания
- ↑ [www.centropa.org/sites/default/files/person/interview/RUKOLTON%20INT.DOC Интервью с Аллой Самуиловной Колтон]
- ↑ [www.proza.ru/2011/06/29/1284 Юрий Бровер «Семья отца»]
- ↑ [bejan.org.ua/nicko_rod8.htm Фотографии П. М. Вулыха (Бельцы)]; также [bejan.org.ua/nicko_rod9.htm здесь], [www.oldchisinau.com/forum/viewtopic.php?f=18&t=564&p=18727 здесь] и [bejan.org.ua/nicko_rod10.htm здесь].
- ↑ [www.soroki.com/node/culture/deadwillnotleaveus.html?page=3%2C1 Братская могила на сорокском кладбище]
- ↑ [www.netzulim.org/R/OrgR/Articles/Stories/TyrmosVerhov.html 1941 г. 12 июля. г. Сороки...]
- ↑ [dorledor.info/magazin/index.php?mag_id=298&art_id=3229&pg_no=1 Расстреляны у Бекировского моста]
- ↑ [www.hotnews.ro/stiri-opinii-8508771-calaii-sunt-printre-noi-nepedepsiti-sfidatori.htm Calaii sunt printre noi, nepedepsiti si sfidatori]
- ↑ [www.asymetria.org/modules.php?name=News&file=print&sid=1279 Magda Ursache «În Labirintul Dui»]
- ↑ [tismaneanu.wordpress.com/2011/04/ Владимир Тисменяну «Calaii sunt printre noi, nepedepsiti si sfidatori»]
- ↑ [catalog.bnrm.md/opac/search;jsessionid=1AA08ECA9A0E6E33A85546F8AC6FF1BB?q=sterntal&max=&view=&sb=&ob=&level=all&material_type=all&location= Каталог кишинёвской муниципальной библиотеки]: Şterntal, A. F. Întroducere în studiul analizei matematice. Кишинёв: Шкоала советикэ, 1957; Кишинёв: Лумина, 1966. А. Ф. Штернталь (совместно с Г. И. Глейзером) — также автор «Русско-молдавского терминологического словаря по математике для молдавских средних и высших учебных заведений» (Кишинёв: Шкоала советикэ, 1955).
Отрывок, характеризующий Вулых, Ида Пинхасовна
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
