Esmeralda (1883)
«Эсмеральда» — бронепалубный крейсер Построен в Великобритании для Чили, ставшей родоначальником класса т. н. «элзвикских крейсеров» — бронепалубных крейсеров с тяжёлыми орудиями. Третий корабль Чилийского флота с таким названием. Приобретен Японией для Японского Императорского флота, переименован в «Идзуми» (和泉), принимал участие в Русско-японской войне.
Получил название в честь древней провинции Японии Идзуми.
Содержание
Проектирование и постройка
Крейсер «Эсмеральда» спроектирован конструктором Джоржем Ренделом, представляет собой развитие проекта безбронного крейсера «Артуро Прат», с улучшенной мореходностью и автономностью. Спроектированная конструктором Джорджем Ренделом, «Эсмеральда» поразила воображение современников. Полностью лишенный рангоута, этот длинный и узкий корабль развивал рекордную скорость — 18,3 узла и нёс чрезвычайно мощное для своих 2800 т водоизмещения вооружение: два 254-мм и шесть 152-мм орудий.
«Эсмеральда» официально считается основоположницей так называемых «эльзвикских» крейсеров, которые наперебой стали заказывать у Армстронга многие иностранные государства.
Описание конструкции
Корпус стальной гладкопалубный, с таранным форштевнем. Две мачты и две дымовые трубы. Высота надводного борта 3,6 метров, двойного дна не предусматривалось. Броневая палуба размещена ниже ватерлинии, впервые по всей длине корабля. Броня стальная, толщина броневой палубы — 51-мм над погребами, 25-мм над машинами, 12,7-мм в оконечностях.
Дополнительная защита механизмов обеспечивалась расположенными вдоль борта угольными ямами. Вдоль бортов имелось водонепроницаемая переборка (коффердам) заполненная пробкой, предназначенная для предотвращения затопления.
По проекту основное вооружение — две 254-мм (25-тонные) нескорострельные пушки Армстронга, установленные в барбетах и шесть 152-мм (4-тонных) пушек Армстронга, установленных в спонсонах.
Служба в Чилийском флоте
Крейсер «Эсмеральда» вошёл в состав военно-морского флота Чили в июле 1884 года.
В 1891 году крейсер принял активное участие в гражданской войне (англ.) между сторонниками Конгресса с одной стороны и сторонниками президента Хосе Мануэля Балмаседы с другой, став самым сильным боевым кораблем конгрессионалистов[1]. 19 и 21 августа 1891 года крейсер «Эсмеральда» вёл огонь по берегу, обеспечивая высадку войск конгресса, деморализовав огнём своих тяжелых орудий правительственные войска[2].
В марте 1894 года корабль был отправлен на ремонт на завод-изготовитель для замены котлов, установки нового вооружения и внесения прочих изменений по опыту прошедших боевых действий. Однако затем чилийским правительством было принято решение о продаже корабля в Японию, остро нуждавшейся в пополнении флота в связи с начавшейся войной с Китаем. Для того, чтобы избежать обвинения в нарушении нейтралитета, продажа крейсера была совершена через Эквадор. Приёмка корабля японской командой была произведена 15 ноября 1894 года на Галапагосских островах.
История службы в Японском флоте
Крейсер был приобретен в рамках Срочной программы усиления флота, принятой с началом японо-китайской войны. Зачислен в состав флота 15 ноября 1894 года и 5 февраля 1895 года крейсер прибыл в Йокосуку однако до конца боевых действий не успел завершить приёмные испытания.
Межвоенный период
21 марта 1898 года «Идзуми» был переклассифицирован в крейсер 3-го класса.
В 1900 году в ходе подавления восстания ихэтуаней «Идзуми» сопровождал транспорты с японскими войсками, перебрасываемыми в Китае.
В 1899 и 1901 году прошёл модернизацию в ходе которой для повышения остойчивости с крейсера сняты боевые марсы, основное артиллерийское вооружение заменено на скорострельные орудия меньшего калибра, заменены торпедные аппараты.
Русско-японская война
Перед началом русско-японской войны крейсер «Идзуми» вошёл в состав 6-го боевого отряда 3-й эскадры Соединённого флота, специально сформированного для наблюдения за Корейским проливом и действий против Владивостокского отряда крейсеров. С 6 февраля 1904 года крейсер в составе своего отряда приступил к сторожевой службе, базируясь в заливе Такесики (на острове Цусима).
Завершение службы
После русско-японской войны крейсер переквалифицировали во вспомогательный корабль, а 1 апреля 1912 года исключили из состава флота и сдали на слом.
Носовое украшение крейсера ныне хранится на корабле-музее Микаса.
Командиры корабля
- капитан 1-го ранга Симадзаки Ёситада (Shimazaki, Yoshitada) — с 20 февраля 1895 года по 5 июня 1896 года[3].
- капитан 1-го ранга Такаги Эйдзиро (Takagi, Eijiro) — с 5 июня по 17 ноября 1896 года[4].
- капитан 1-го ранга Хаясаки Гэнго (Hayasaki, Gengo) — с 17 ноября 1897 года по 11 марта 1898 года[5].
- капитан 1-го ранга Сайто Коси (Saito, Koshi) — с 29 сентября 1899 года по 25 сентября 1900 года[6].
- капитан 1-го ранга Нарита Кацуро (Narita, Katsuro) — с 25 сентября 1900 года по 16 мая 1901 года[6].
- капитан 1-го ранга Ясиро Рокуро (Yashiro, Rokuro) — с 1 октября по 21 октября 1901 года[7].
- капитан 1-го ранга Кабураги Макото (Kaburagi, Makoto) — с 13 ноября 1901 года по 22 октября 1902 года[8].
- капитан 1-го ранга Вада Кэнсукэ (Wada, Kensuke) — с 23 октября 1902 года по 12 апреля 1903 года[7].
- капитан 1-го ранга Исида Итиро (Ishida, Ichiro) — с 8 мая по 12 декабря 1905 года[9].
- капитан 1-го ранга Саяма Тоёнари (Sayama, Toyonari) — с 12 декабря 1905 года по 1 апреля 1906 года[10].
- капитан 1-го ранга Мано Ивадзиро (Mano, Iwajiro) — с 28 сентября 1906 года по 4 февраля 1907 года[10].
- капитан 1-го ранга Аракава Киси (Arakawa, Kishi) — с 4 февраля по 28 февраля 1907 года[11].
- капитан 2-го ранга Того Кититаро (Togo, Kichitaro) — с 28 сентября по 28 сентября 1907 года[12].
- капитан 1-го ранга Ямагути Кудзюро (Yamaguchi, Kujuro) — с 28 сентября 1907 года по 25 сентября 1908 года[12].
- капитан 1-го ранга Мори Ёсиоми (Mori, Yoshiomi) — с 25 сентября по 20 ноября 1908 года[13].
- капитан 2-го ранга Такаги Сититаро (Takagi, Shichitaro) — с 10 декабря по 10 июля 1908 года[14].
- капитан 2-го ранга Фунакоси Кадзисиро (Funakoshi, Kajishiro) — с 10 июля по 11 ноября 1909 года[15].
Напишите отзыв о статье "Esmeralda (1883)"
Примечания
Литература
- Вильсон X. Броненосцы в бою. — М.: Изографус, ЭКСМО, 2003. — 784 с.; ISBN 5-94661-077-5
- Каторин Ю. Ф. Крейсеры. Часть 1. — СПб, «Галерея-Принт», 2008, 128 с. ISBN 978-5-8172-0126-0
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1860—1910. — М.: Издательство АСТ; Мн.: Издательство «Харвест», 206, 464 с. ISBN 5-17-030194-4 (АСТ); ISBN 985-13-4080-4 (Харвест)
- Conway's All The World's Fighting Ships 1860—1905 / E. Gardiner, R. Chesnau, E. M. Kolesnik. — Лондон: Conway Maritime Press, 1979. — 448 с. — ISBN 0-85177-133-5.
- Warships for Export: Armstrong Warsips 1867-1927 / P. Brook. — Лондон: World Ship Society, 1999. — 242 с. — ISBN 0-90561-789-4.
Отрывок, характеризующий Esmeralda (1883)
Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]
13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
