Идрица

Посёлок городского типа Идрица Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Псковская областьПсковская область Муниципальный район Себежский район Городское поселение Городское поселение «Идрица» Координаты 56°19′00″ с. ш. 28°53′00″ в. д.56.31667° с. ш. 28.88333° в. д. / 56.31667; 28.88333    ПГТ с 1938 Население ↘4696 человек (2016) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81140 Почтовый индекс 182296 Автомобильный код 60 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=58254553 58 254 553]

И́дрица — посёлок городского типа (с 1938) в Себежском районе Псковской области России, административный центр муниципального образования городское поселение «Идрица».

Расположен на реке Идрянка (приток реки Великой), вблизи федеральной трассы М9 «Балтия». Железнодорожная станция на линии Москва — Рига в 113 км к западу от города Великие Луки.

Численность жителей посёлка городского типа Идрица: 5242 человек в 2010 году и 4856 человек в 2013 году.

История

Возникновение городского поселения

В XVI веке на территории посёлка городского типа существовало поселение — Выдрица, названное по наименованию реки, которая в средние века называлась Выдрица, Выдрянка, а впоследствии — Идрянка. Посёлок возник в связи со строительством Московско-Виндавской железной дороги в конце XIX века и открытием в 1899 году железнодорожной станции Идрица.

В годы Первой мировой войны через станцию Идрица прошла имевшая тогда важное военное значение рокадная железная дорога Псков — Полоцк, в результате чего станция превратилась в железнодорожный узел стратегического значения. Это способствовало росту пристанционного посёлка.

Становление городского поселения

До Октябрьской революции посёлок городского типа Идрица входил в состав Непоротовской волости Себежского уезда Витебской губернии. Во время гражданской войны в России посёлок всё время оставался в руках сторонников Советской власти — исключением стали события мая 1919 года, когда возникшая в Непоротовской волости крупная (более 200 человек) банда «зелёных», возглавляемая Тарасом Сергученко, 27 мая захватила посёлок и станцию, ограбив станционную кассу. Прибывшие 28 мая из Новосокольников войска подавили восстание; Тарас был арестован, но его братья Семён и Иван, совершив налёт на гауптвахту, освободили его и увели в Латвию (позднее банда братьев Сергученко совершала набеги на территорию Себежского уезда вплоть до августа 1926 года, когда была разгромлена).

В 1920 году Непоротовская волость после укрупнения получила название Володарской волости. 15 февраля 1923 года в соответствии с декретом Президиума ВЦИК волость вновь укрупнили, а её центр из села Кицково перенесли на станцию Идрица. 24 марта 1924 года декретом ВЦИК Витебская губерния была упразднена (её бо́льшая часть передавалась Белорусской ССР), а Идрица вместе со всем Себежским уездом отошла к Псковской губернии.

В соответствии с Постановлением Президиума ВЦИК от 1 августа 1927 года, по которому в рамках проводимой в СССР административно-территориальной реформы (предусматривавшей ликвидацию деления на губернии и уезды) была образована Ленинградская область, посёлок Идрица вошёл в состав Великолукского округа этой области и стал административным центром новообразованного Идрицкого района (образован из Володарской, Луначарской и части Ленинской волостей Себежского уезда). Постановлением Президиума ВЦИК от 3 июня 1929 года Идрица и Идрицкий район вместе со всем Великолукским округом передавались в состав Западной области с центром в Смоленске (23 июля 1930 года Постановлением ВЦИК и СНК СССР Великолукский округ был упразднён).

Посёлок рос, первым промышленным предприятием в Идрице стал построенный в 1928 году кирпичный завод. Позднее появились льнозавод, автобаза, строительная организация.

Новое постановление Президиума ВЦИК от 1 января 1932 года упраздняло и Идрицкий район (Идрица отошла сначала к Пустошкинскому, а несколько позже — к Себежскому району). Постановлением Президиума ВЦИК от 29 января 1935 года вся территория бывшего Великолукского округа, включая Себежский район и Идрицу, передавалась в состав новообразованной Калининской области, причём 5 февраля того же года Великолукский округ был — уже в составе Калининской области — восстановлен, но вновь упразднён 4 мая 1938 года. Теперь Идрица и Идрицкий район (вновь образованный Постановлением Президиума ВЦИК от 1 июня 1936 года) были включены в состав Опочецкого пограничного округа Калининской области (последний был, впрочем, упразднён Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1941 года).

В 1936 году начальная школа (открытая в 1918 году при железнодорожной станции) стала средней общеобразовательной. В 1937 году в Идрице открылось педагогическое училище. Развитию посёлка особенно способствовало строительство военного городка (в предвоенные годы — второго по величине в стране); в посёлке расположился аэродром и базировались два авиаполка.

В 1938 году посёлок Идрица получил статус посёлка городского типа.

Годы Великой Отечественной войны

В первый же день Великой Отечественной войны в Идрице началась мобилизация. Линия фронта приближалась к посёлку быстро; уже начиная с 29 июня железнодорожная станция Идрица подвергалась интенсивным налётам немецко-фашистской авиации. Посёлок был оккупирован немецко-фашистскими войсками 15 июля 1941 года.

В нелёгкое время оккупации на территории посёлка действовал концентрационный лагерь. Население оказывало гитлеровским захватчикам сопротивление: в окрестностях Идрицы действовало несколько партизанских отрядов.

В 1942-43 годах на территории Идрицкого района Калининской области существовала Республика Россоно. Её лидеры – эсеры Либих и Грязнов, анархист Мартыновский – провозглашали простую идеологию: за русский социализм без нацистов и сталинистов. В конце 1943-го Россоно вместе с почти всем её населением была уничтожена латышскими и украинскими карателями. Пока значительная часть документов в российских архивах – в первую очередь в Минобороны и ФСБ – закрыта, приходится по крупицам собирать информацию о самых неоднозначных событиях отечественной истории. В числе таких событий – коллаборационизм во время Великой Отечественной войны и особенно – проявление в этот период в теории и на практике т.н. «третьего пути», политических новообразований на оккупированных территориях, отвергавших как оккупационную власть немцев, так и не признававших сталинскую власть. Что предопределило ожесточённый характер боёв, развернувшихся в районе Идрицы в 1944 году.

Освобождён посёлок Идрица от фашистов 12 июля 1944 года войсками 79-го стрелкового корпуса полковника С. Н. Перевёрткина, действовавшего в составе 3-й ударной армии 2-го Прибалтийского фронта, в ходе Режицко-Двинской наступательной операции. В тот же день войскам, обеспечившим прорыв обороны противника северо-западнее и западнее Новосокольников и освобождение Идрицы, приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность, а в Москве дан салют 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. Приказом Верховного Главнокомандующего № 207 от 23 июля 1944 года почётное наименование Идрицких было присвоено: 150-й, 171-й, 219-й стрелковым дивизиям (в совокупности составлявшим 79-й стрелковый корпус), 29-й отдельной гвардейской танковой бригаде, 227-му отдельному танковому полку, 991-му самоходному артиллерийскому полку, 1539-му тяжёлому самоходному артиллерийскому полку, 1385-му зенитному артиллерийскому полку.

1 мая 1945 года знамя 150-й стрелковой ордена Кутузова II степени Идрицко-Берлинской дивизии генерал-майора В. М. Шатилова (Знамя Победы) было водружено в Берлине на крыше рейхстага. В написанной после войны книге В. М. Шатилова «Знамя над рейхстагом» был подробно описан боевой путь 150-й дивизии.

Во время Великой Отечественной войны участок Псков — Идрица — Полоцк железной дороги был разрушен и до сих пор не восстановлен. Станция Идрица утратила статус узловой.

Послевоенные годы

22 августа 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Великолукская область, в состав которой вошли Идрица и Идрицкий район. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 2 октября 1957 года эта область была упразднена, а Идрица и Идрицкий район отошли к Псковской области. Наконец, новым указом от 3 октября 1959 года Президиум Верховного Совета РСФСР упразднил Идрицкий район; его территория, включая Идрицу, отошла к Себежскому району.

После окончания войны развернулись работы по восстановлению сильно пострадавшего посёлка. С 1950-х годов он интенсивно застраивался невысокими каменными и деревянными домами (одно- и двухэтажными); посёлок разрастался и благоустраивался. С 1962 года на территории посёлка размещается исправительная колония строгого режима.

Происшедшие на рубеже 1980—1990-х гг. в жизни страны кардинальные изменения негативно отразились на развитии Идрицы. Темпы жилищного строительства замедлился, ряд градообразующих предприятий был закрыт (кирпичный завод, маслозавод, мебельный комбинат), началось сокращение численности населения.

В настоящее время территория пгт включает в себя бывшие деревни: Идрия (старинные названия: Вырино, Выдрия, Выдро), Люлино, Старо-Козлово, Верхний Мост, Чайки,Лужки,Ковалёво.

Население

Численность населения
1939	1959	1970	1979	1989	2001
4224	↗4361	↗5608	↗5774	↘5541	↗5870
2002	2009	2010	2011	2012	2013
↘5784	↘5318	↘4988	↘4982	↘4949	↘4900
2014	2015	2016
↘4856	↘4760	↘4696

Экономика

В пгт расположены деревообрабатывающий комбинат, на котором работают заключенные из расположенной здесь колонии строгого режима, завод высоковольтной аппаратуры, льнообрабатывающий завод. Кирпичный завод разрушен до основания, маслосыродельный завод не работает.

Идрица и ее окрестности с экологически чистой природой и привлекательными ландшафтами обладают значительным рекреационным потенциалом. На окружающих пгт холмах ледникового происхождения раскинулись разнообразные леса: сосняки, березняки, ельники.

Достопримечательности

• Памятник Воину-освободителю (воссоздан в 2010 году после разрушения в 2007 году; архитектор Е. Северов; скульпторы В. Коваленко, А. Новиков); считается скульптурным символом Идрицы и визитной карточкой городского поселения «Идрица».
• Памятник-бюст Герою Советского Союза Е. В. Михайлову (лётчик, повторивший 17 марта 1944 года подвиг Гастелло и направивший свой «Ла-5» в стоявший на станции Идрица состав из цистерн с горючим, после чего были уничтожены несколько вражеских эшелонов); установлен на привокзальной площади, носящей его имя (1955 г.; скульптор Мотовилов Г. И., архитектор Поляков Л. М.).
• Храм Тихвинской иконы Божией Матери. Строительные работы велись с 1996 года.
• Озёра: Люлинское, Островенское, Белое.
• На северном въезде в Идрицу возведен памятник (распятие) погибшим во время Великой Отечественной войны в концлагере, располагавшемся на территории пгт.

Литература

• [web.archive.org/web/20141006075356/www.derjavapskov.ru/files/materials/819/del%201.djvu Административно-территориальное деление Псковской области (1917—2000): Справочник. 2-е изд. Кн. 1] / Архивное управление Псковской обл.; Гос. архив Псковской обл. — Псков, 2002. — 464 с. — ISBN 5-94542-031-X.  Проверено 9 февраля 2015.  [www.webcitation.org/6SVOKPuIx Архивировано из первоисточника 11 сентября 2014.]
• Манаков А. Г., Евдокимов С. И., Григорьева Н. В.  [journal-labirint.com/wp-content/uploads/2012/09/Pskovregion.pdf Западное порубежье России: географические аспекты становления и развития Псковского региона]. — Псков: Изд-во АНО «Логос», 2010. — 216 с. — ISBN 978-5-93066-058-4.

Ссылки

• Идрица // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [admidritsa.ru/index.php?content=content/info.htm Администрация городского поселения «Идрица»]. // Сайт администрации городского поселения «Идрица». Проверено 4 июня 2015.
• [www.pskovrail.ru/stanzii/idriza.html Станция Идрица]. // Сайт «Псковские железные дороги». Проверено 3 июня 2015.

Отрывок, характеризующий Идрица

Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.


Элен, возвратившись вместе с двором из Вильны в Петербург, находилась в затруднительном положении.
В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.