Иевлев, Василий Трофимович

Васи́лий Трофи́мович И́евлев (?—?) — русский переводчик.

Из старинного дворянского рода Иевлевых.

В 1770—1780-х годы — капитан артиллерии. Возможно, что именно его имел в виду М. Гарновский, упоминая о ссоре «на аглинском бале» в Петербурге 9 декабря 1787 года между «гвардии офицером Иевлевым» и князем Павлом Михайловичем Дашковым, намерению которых «разведаться на поединке» помешало лишь вмешательство Екатерины II.

Переводчик трагедий Вольтера «Брут» и «Смерть Цесарева». Обращает на себя внимание выбор двух этих антитиранических произведений, что позволяет предположить в нём личность вольномыслящую. Точность и выразительность переводов свидетельствует о образованности и одарённости переводчика.

Переводы Иевлева привлекли к себе внимание Н. И. Новико́ва, который издал «Брута» (М., 1783) и переиздал «Смерть Цесареву» (М., 1787; 1-е изд. — 1777, в типографии Морского кадетского корпуса). Московский главнокомандующий князь А. А. Прозоровский назвал сделанный Иевлевым перевод «Смерти Цесаревой» книгой, которая «весьма недостойна существовать», после чего она была запрещена.

На русской сцене трагедии в переводе В. Иевлева никогда не ставились.

Ссылки

• Иевлев, Василий Трофимович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Заборов, П. Р. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=967 ИЕВЛЕВ Василий Трофимович] // [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=460 Словарь русских писателей XVIII века] / Отв. ред. А. М. Панченко. — Л.: Наука, 1988. — Т. Выпуск 1 (А—И).

Отрывок, характеризующий Иевлев, Василий Трофимович

– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.