Просниц, Иегуда Лейб

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иегуда Лейб Просниц»)
Перейти к: навигация, поиск

Иегуда Лейб Просниц, часто Лёбеле Просниц (также Простиц, Иехуда Лейб бен Яков Голлешау; 1679, Угерски-Брод, Моравия, Священная Римская империя — 1730, Королевство Венгрия) — еврейский каббалист, лидер саббатианской общины в Моравии, объявивший себя мессией.

Иегуда Лейб Просниц родился в Моравии городе Угерски-Брод в 1679 году. Он женился на девушке из соседнего поселения. В 1696 году его посетило мистическое озарение, после чего он активно он занялся самообразованием, изучил Мишну и Зогар. В мистических видениях он беседовал с душами Ицхака Лурии и Саббатая Цви, которые обучали его Каббале.

Просниц работал школьным учителем, потом поселился заброшенном доме в городе Просниц (Простеёв) Он вёл аскетический образ жизни и писал сочинения по саббатианской мистике, приобрёл много учеников.

В 1703—1705 Просниц путешествовал по Моравии и Силезии. Он предрёк скорое возвращение Саббатая Цви в 1706 году. Раввины Глогау (Глогув) города Бреслау (Вроцлав) выступили против него, угрожая изгнанием. В 1706 он вернуться в Просниц и стал работать с группой из десяти учеников.

Просниц решил однажды посреди ночи имитировать озарение Шхины, подсветив занавеску смесью из спирта и скипидара и встал за ней в белом одеянии, при этом высвечивались четыре буква Тетраграмматона на его груди. Один из присутствующих резко дёрнул за занавесу и разоблачил обман.

Против Просница были выдвинуты обвинения в колдовстве и обмане. Его ученик, ставший раввином Мордехай Айзенштадт, публично отрекся от него. Его изгнали на три года, но он скоро получил разрешение вернуться. Он снова стал учить детей, организовав параллельно тайную секту саббатианцев. Йонатан Эйбешюц, ученик раввина Айзенштадта, стал его последователем.

В 1717 написал каббалистические комментариям к книге «Руфь» и сконцентрировался на теоретической работе. С 1724 года Просниц объявляя себя Мессией, сыном Иосифа, предтечей Мессии, сына Давида и снова стал активно проповедовать саббатианство в Моравии, а потом в Вене и Праге.

Летом 1725 он был изгнан раввинами Моравии и Никольсбурга (Микулов) и он стал вести бродячий образ жизни. Во Франкфурте-на-Майне его не пустили в еврейский квартал. Его немного поддерживали тайные ученики.

Просниц направился в Венгрию, где умер.



Характеристика учения

Просниц опирался на мистические прозрения и магические ритуалы. По неподтверждённым отзывам от стремился победить Самаэля, ангела смерти. Он обещал ученикам высших откровений Шхины.

Просниц высоко отзывался об Йонатане Эйбешюце, считая, что он — Мессия и будущий лидер саббатианцев. Большое влияние на Просница оказал Нехемия Хайон.

В городе Проснице саббатианская община просуществовала ещё до конца XVIII века.

Напишите отзыв о статье "Просниц, Иегуда Лейб"

Литература

  • Grätz, Gesch. x. 349, 364 et seq., 387
  • Jacob Emden, Torat ha-kena’ot, (Amsterdam, 1752) pp. 71, 72, Lemberg, 1870
  • Kohn (Kahana), Eben ha-To’im, Vienna, 1873;
  • Moses Hagiz, Lehishat Saraf (reprinted in Emden, Torat ha-kena’ot), pp. 81, 85.
  • A. Neubauer, in: MGWJ, 36 (1887), 207-12;
  • D. Kahana, Toledot ha-Mekubbalim ve-ha-Shabbeta’im, 2 (1914), 168-75, 184
  • M.A. Perlmutter (Anat), R. Yehonatan Eybeschuetz, Yaḥaso el ha-Shabbeta’ut (1947), 43-47

Ссылки


Отрывок, характеризующий Просниц, Иегуда Лейб

Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.