Иезуитский коллегиум (Орша)

Монастырь
Оршанский иезуитский коллегиум белор. Аршанскі езуіцкі калегіум
Страна	Белоруссия
Город	Орша
Конфессия	Католицизм
Основатель	Сигизмунд III
Дата основания	1612
Дата упразднения	1820
Статус	недействующий монастырь

Объект Государственного списка историко-культурных ценностей Республики Беларусь, № 212Г000113

Оршанский иезуитский коллегиум (белор. Аршанскі езуіцкі калегіум) — учреждение ордена иезуитов, существовавшее в Орше в 1612—1820 годах. Сохранившиеся здания коллегиума являются одной из самых узнаваемых достопримечательностей города.

История

История иезуитского ордена в Орше начинается в конце XVI века, когда канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега приобрёл участок земли, который раньше занимал кальвинский сбор, для основанной в 1590 году иезуитской резиденции. Светский ксендз Якуб Лауренти, ранее работавший в виленской коллегии, воспользовавшись приездом в 1609 году в Оршу Сигизмунда III, просил его о препровождении в город иезуитов. Важным аргументом при этом послужило то, что на тот момент во всём Витебском воеводстве не было ни одного учебного заведения для молодёжи. Благодаря Сигизмунду III, пожертвовавшему 200 валок земли за городом, а также землю в центре города для строительства, иезуитская резиденция ещё через три года реорганизуется в коллегиум. В 1616 году Папа Римский Павел V официально подтвердил статус оршанского коллегиума.

Расположившийся в центре Орши коллегиум первоначально был деревянным. Под 1690 годом упоминается о фундации королём Речи Посполитой Яном III Собесским каменных костёла и двухэтажного здания коллегиума, но других сведений о каменном строительстве того времени не сохранилось. Каменный собор во имя Архистратига Михаила по проекту архитектора Фонтана был заложен только в 1741 году. Строительство под руководством Бенедикта Мессмера было завершено в 1757—1758 годах. Строительство здания коллегиума было завершено к 1803 году. Кроме школ, при коллегиуме действовали бурса и театр, существовали сад и оранжерея, где монахами монастыря выращивались лекарственные растения, работала лаборатория и первая в городе аптека.

Оршанская коллегия вела активную миссионерскую деятельность, обеспечивая своими кадрами постоянное присутствие трёх иезуитов в Мстиславле. В 1697 году ими была создана Мстиславская школа, первыми учителями которой стали Лаврентий Масльковский — профессор инфимы, Томас Можейковский — профессор грамматики, синтаксиса и греческого языка, Винцентий Шипилло — профессор поэзии и риторики.

В 1812 году в коллегиуме квартировал, отступая из Москвы, император Франции Наполеон Бонапарт, останавливался Мари-Анри Бейль, более известный как Стендаль.

Несмотря на то, что в 1773 году Римский Папа Климент XIV запретил орден иезуитов, императрица Екатерина II разрешила иезуитам существовать в границах своей империи и оршанский коллегиум продолжил свою деятельность. Окончательно в Российской империи орден был запрещен Александром I в 1820 году. Все имущество иезуитов подлежало конфискации. В 1822 году школа и приход были переданы монахам-доминиканцам, а коллегиум преобразован в уездное училище. В 1825 году костел передан православной церкви. Существовал проект последующей перестройки храма, принадлежащий А. Блонди (1835 г.), но, к сожалению, в 1840-х годах костел всё же был разрушен. Здание коллегиума было превращено в тюремный замок и в этом качестве просуществовало до конца 1980-х годов.

Школа

Открытие школы при Оршанском коллегиуме состоялось в 1617—1618 учебном году. Первым школьным учителем стал ксендз Мартин Бролинский, читавший в ней курс грамматики. В год своего основания в школе училось всего 20 учеников. С появлением в 1621 году королевского привилея, предоставившего иезуитам монополию на образование молодёжи в Орше и её окрестностях, количество учеников заметно увеличилось. В 1623—1624 в школе помимо класса инфимы преподавались грамматика, синтаксис и поэзия, с 1636—1637 года стала преподаваться риторика. C 1645—1646 учебного года школа предоставила возможность оршанской светской молодёжи получить высшее образование.

Известные выпускники:

• Деружинский, Франтишек (1779—1850) — американский католический священник белорусского происхождения, один из основателей католической образовательной системы США.
• Завадовский, Пётр Васильевич (1739—1812) — русский государственный деятель, кабинет-секретарь и фаворит Екатерины II, первый министр народного просвещения Российской империи.
• Шадурский, Станислав (1726—1789) — польско-белорусский философ.
• Шумахер, Пётр Васильевич (1817—1891) — русский поэт-сатирик, пародист и юморист.

Театр

Оршанский школьный театр существовал при коллегиуме на протяжении XVII века. Исследователи считают, что первый спектакль здесь был поставлен в 1610 году. В конце XVII столетия тут былы показана польская драма белор. «Слаўная дапамога ў перамозе Раміра, якую ўчынілі анёльскія палкі» с белорусско-польскими интермедиями. Преподавателями поэзии и риторики в это время в школе работали В. Гришкевич, Ф. Шиманович и К. Вальверан. В коллегиуме был создан так называемый «Оршанский кодекс» — сборник популярных драм и интермедий эпохи барокко, ставившихся в Варшаве, Витебске, Новогрудке, Полоцке. Ныне эта культурно-историческая ценность находится в библиотеке города Вроцлава.

Архитектура

Располагаясь в центре Орши, коллегия занимала обширный участок в форме неправильного пятиугольника, обнесенный каменной оградой. Здания костёла, коллегиума и школы, соединённые между собой крытыми переходами, находились в западной части этого участка, причём костёл был развернут в сторону королевского замка и расположенной перед ним рыночной площади. Двор коллегиума, с расположенными на нем садами и оранжереей, находились на противоположной восточной стороне. Ворота главного входа были украшены высоким многоярусным барочным щитом.

На протяжении XIX—XX веков сохранившиеся здания иезуитского коллегиума были значительно перестроены.

Костёл

Несохранившийся костел монастыря представлял собой трехнефовую двухбашенную крестово-купольную базилику с отчетливо выявленным трансептом, имеющую в плане форму латинского креста. Внутри размещалось пять алтарей: Архистратига Михаила, Рождества Богородицы, Распятия Иисуса Христа, св. Иеремии, св. Игнатия. Пресбитерий храма завершался плоской стеной.

Коллегиум

Сохранившееся двухэтажное здание коллегиума было Г-образным в плане. В дополнительной одноэтажной пристройке размещалась трапезная с окнами, выходящими в сад. Северный и южный фасады здания имеют в завершении треугольные фронтоны. Южный фасад имеет двухярусную композицию с пилястрами и дополнительно усилен контрфорсами. По центру северного фасада имеется арочный вход. Здание коридорного типа. Часть коридора имеет цилиндрический свод, другая часть и некоторые помещения — крестово-купольный свод. Внутри здания располагались келии монахов, библиотека, интернат обучающихся в публичной школе, склад.

Бурса

Построенное в 1786—1788 годах, здание бурсы представляет собой одноэтажное строение накрытое двускатной крышей. Стены её были поделены лопатками и прорезаны прямоугольными окнами. Архитектурной доминантой здания является выступающий за линию фасада парадный вход-тамбур.

Археологические исследования

Археологические исследования на территории коллегиума проводились О. Н. Левко в 1989—1990 и 2007—2008 годах, И. Тишкиным в 1991 году.

В результате первых исследований были зафиксированы остатки фундаментов костёла, трапезной и стены коллегиума. В шурфах в восточной части монастыря были найдены различные бытовые предметы XVII—XVIII веков: глиняный кубочек, костяная двусторонняя зубочистка, заушница, различные кафельные плитки и стеклянная посуда.

Во время исследований 2007—2008 годов было зафиксировано разрушение северных частей строений бурсы и коллегиума. При археологических исследованиях подворья монастыря были найдены изразцы XVII — нач. XIX веков с изображением католической символики, рисунками российской геральдики, в помещениях бурсы и коллегиума выявлены поды изразцовых печей XVIII—XIX веков. В юго-западной части монастыря, сразу за алтарной частью костёла обнаружены могилы. По мнению археологов, часть захоронений связана с существованием коллегиума с момента его постройки, другая часть относится к периоду войны 1812 года, когда здесь был французский военный госпиталь. Возможно, часть захоронений принадлежит умершим в существовавшей здесь тюрьме.

Современное состояние

С 1990 года начались работы по расчистке территории бывшей тюрьмы, при этом из-за плохой сохранности было разрушено несколько зданий относящихся к монастырю. Это были строения, стоящие вдоль берега реки Оршицы, а также северное крыло бурсы и часть здания коллегиума.

Наиболее масштабной реконструкции монастырь подвергся в 2007—2008 годах, в период проведения подготовки к празднованию фестиваля «Дожинки» в Орше. На проведение реставрации его зданий было выделено 5 млрд. белорусских рублей. В числе прочего, над зданием коллегиума была надстроена башня, достигающая высоты 26 метров. В ней специалистами УП «НИИ Средств Автоматизации» были установлены четверо башенных часов, проигрывающих каждый час различные мелодии. Также, специалистами ОАО «Белреставрация», были смоделированы, изготовлены и установлены на фронтонах и башне коллегиума восемь декоративных ваз, изящно подчеркнувших барочную архитектуру здания.

По состоянию на 2014 год в главном здании коллегии размещаются детская библиотека им. В.Короткевича, художественная галерея с выставочным залом, отдел культуры горисполкома. В здании бурсы расположился «Дом ремёсел».

См. также

• Педагогика иезуитов

Литература

• Т. Б. Блінова. Аршанскі езуіцкі калегіум // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі / Рэдкал.: М. В. Бiч i iнш.; Прадм. М. Ткачова; Маст. Э. Э. Жакевiч. — Мн.: БелЭн, 1993. — Т. 1:А-Белiца. — С. 188-189. — 494 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-85700-074-2.
• Валерый Грынявецкі. Аршанскі езуіцкі калегіум // Вялікае Княства Літоўскае. Энцыклапедыя у 3 т. — Мн.: БелЭн, 2005. — Т. 1: Абаленскі — Кадэнцыя. — С. 251. — 684 с. — ISBN 985-11-0314-4.
• Т. Б. Блінова. Аршанскі езуіцкі калегіум // Рэлігія і царква на Беларусі. — Мн.: БелЭн, 2001. — С. 22. — 368 с. — 3000 экз. — ISBN 985-11-0220-2.

• А.М. Кулагін. Касцёл святога архангела Міхаіла і калегіум езуітаў // Каталіцкія храмы Беларусі. — Мн.: БелЭн, 2008. — С. 273–275. — 488 с. — 3000 экз. — ISBN 978-985-11-0395-5.
• Дзяржаўны спіс гісторыка-культурных каштоўнасцей РБ / склад. В. Я. Абламскi i инш. — Мн.: БЕЛТА, 2009. — С. 135-136. — 684 с. — 1000 экз. — ISBN 978-985-6828-35-8.

Ссылки

• [www.radzima.org/be/object/4521.html «Орша. Калегіум езуітаў.» на сайте radzima.org]

Отрывок, характеризующий Иезуитский коллегиум (Орша)

Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.


На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.


Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]