Иезуитская академия (Полоцк)

Полоцкая иезуитская академия
Оригинальное название	Полацкая езуіцкая акадэмія
Международное название	Jesuit Academy of Polotsk
Год основания	1812
Расположение	Полоцк, Белоруссия
Юридический адрес	Республика Беларусь, 211400, Полоцк, ул. Стрелецкая, 4

К:Учебные заведения, основанные в 1812 году

Полоцкая иезуитская академия (белор. Полацкая езуіцкая акадэмія) — первое высшее с правами университета учебное заведение на территории Белоруссии. Была открыта в 1812 году на базе Полоцкого иезуитского коллегиума по указу российского императора Александра I. Полоцкая иезуитская академия получила права университета.

Факультеты

• Факультет богословия
• Факультет свободных художеств
• Факультет языков (до реорганизации 1815 года)

История

Иезуиты в Полоцке

30 августа 1579 года в ходе Ливонской войны польский король Стефан Баторий штурмом взял Полоцк, который с 1563 года был занят войсками русского царя Ивана IV. Чтобы утвердить католическое влияние в этом традиционно православном белорусском городе, Стефан Баторий призвал сюда иезуитов.

В 1773 году, когда деятельность ордена иезуитов была запрещена в католических странах, с позволения российских властей он продолжал функционировать на территории Белоруссии, часть которой отошла к Российской империи после раздела Речи Посполитой.

В 1777 году, по ходатайству ордена иезуитов, Екатерина II разрешила открыть в Полоцке иезуитский новициат. В феврале 1780 года он начал свою работу. После открытия новициата Полоцк становится своеобразной «столицей» ордена иезуитов. В мае 1780 года Екатерина II посетила Полоцк. Полоцкие иезуиты организовали пышную церемонию встречи и пребывания императрицы в городе.

В 1782 году иезуиты избрали генеральным викарием ордена ректора Полоцкого коллегиума Станислава Черневича. С 1785 по 1798 год генеральным викарием становится уроженец Полотчины Габриэль Ленкевич. С 1799 по 1802 год этот пост занял Франциск Каре. Папа римский повелел ему с 1801 года именоваться генералом ордена иезуитов. В дальнейшем пост генерала ордена занимал бывший преподаватель Полоцкого коллегиума Габриэль Грубер (1802—1805). С 1805 по 1820 год генералом ордена иезуитов являлся Фаддей Бжозовский, брат ректора Полоцкой иезуитской академии Раймунда Бжозовского.

После смерти Фаддея Бжозовского иезуиты были изгнаны из Российской империи. Имущества ордена, в том числе и Полоцкой иезуитской академии, было конфисковано.

Основание Полоцкого иезуитского коллегиума

Полоцкий иезуитский коллегиум был открыт в 1580 году по указу польского короля Стефана Батория. Первым ректором Полоцкого иезуитского коллегиума был известный проповедник Петр Скарга.

В 1582 году полоцким иезуитом были переданы многие православные храмы и монастыри Полотчины. В том числе древний Спасо-Евфросиньевский монастырь, который использовался как резиденция вице-генералов ордена и ректоров Полоцкого коллегиума и академии.

Архитектурный комплекс Полоцкого иезуитского коллегиума являлся самым значительным сооружением в городе. Каменный собор св. Стефана, построенный в 1745 году при коллегиуме, являлся главной архитектурной доминантой центра Полоцка.

Практически со времени открытия Полоцкого иезуитского коллегиума при нем действовал школьный театр, который широко использовался иезуитами для миссионерской и просветительской деятельности. В репертуаре полоцкого школьного театра были пьесы на французском, итальянском и латинском языках.

Полоцкий иезуитский коллегиум готовил преподавателей по ряду дисциплин для других учебных заведений иезуитов. Так, при участии Г. Грубера Полоцкий коллегиум готовил преподавателей по архитектуре.

Современники отмечают многочисленные торжества, которые устраивались полоцкими иезуитами. Это были различные церковные шествия, религиозные диспуты, приемы, студенческие декламации, приветствия, иллюминации в честь монарших особ и важных сановников.

Получение статуса академии

По указу императора Александра I Полоцкий иезуитский коллегиум был преобразован в академию с дарованием прав университета. Полоцкой иезуитской академии были подчинены иезуитские школы на территории Российской империи.

15 июня 1812 года произошло торжественное открытие Полоцкой иезуитской академии, на котором присутствовали белорусский генерал-губернатор герцог Александр Вюртембергский, греко-католический архиепископ Иоанн Красовский и другие.

Полоцкая иезуитская академия издавала первый на территории Белоруссии литературно-научный журнал «Месечник Полоцкий» («Miesięcznik Połocki»). Журнал издавался на протяжении 1818 года и трех месяцев 1820 года ежемесячно на польском языке. Вышло 14 номеров, которые содержали 85 статей.

Полоцкая иезуитская академия владела богатейшей библиотекой (более 50 тысяч томов). При иезуитском коллегиуме и академии существовала типография, которая с 1787 по 1820 год выпустила около 500 наименований книг (преимущественно польскоязычных).

Достопримечательностью Полоцкой академии являлся музей, располагавшийся в отдельном трехэтажном корпусе. Знаменитостью музея являлась механическая голова, которая располагалась высоко в стенной нише. Она имела подвижные глаза и «отвечала» посетителям на основных европейских языках. В музея содержались коллекции оружия, произведений декоративно-прикладного искусства, гравюр, живописных полотен, геологические и зоологические экспонаты, различные механизмы и приборы.

Гордостью Полоцкой академии были астрономический зал с уникальным восьмифутовым телескопом, физический и механический кабинеты с редким оборудованием, изготовленным преподавателями академии, химическая лаборатория, минералогический кабинет.

При Полоцкой академии существовал конвикт (интернат) для малоимущих учащихся.

Закрытие академии

В 1814 году, когда орден был восстановлен в своих правах папой Пием VII, миссионерская деятельность иезуитов в Российской империи стала тревожить власти. В 1815 году иезуиты были высланы из Санкт-Петербурга в Полоцк. В 1820 году, после смерти генерала ордена Фаддея Бжозовского, иезуиты, которые не пожелали сложить с себя орденские обеты, были высланы из Российской империи, а Полоцкая академия была ликвидирована.

После изгнания иезуитов из Российской империи и закрытия Полоцкой академии значительная часть библиотеки была расхищена. Её остатки были переданы полоцким пиарам. В дальнейшем сохранившиеся книги были распределены между различными учебными заведениями России. Оборудование полоцкой типографии в 1833 году было отправлено в Киев.

С 1822 по 1830 годы в корпусах бывшей Полоцкой иезуитской академии располагалась Полоцкое высшее пиарское училище. В 1830—1835 годах постройки академии были реконструированы, возведены новые корпуса, и здесь разместился Полоцкий кадетский корпус.

В советское время на её территории располагался военный госпиталь. С 2005 года, после реставрации сохранившихся корпусов, здесь располагаются историко-филологический факультет, а также факультет информационных технологий Полоцкого государственного университета.

Значение Полоцкой иезуитской академии

В XIX столетии Полоцкая иезуитская академия являлась крупнейшим образовательным центром Белоруссии. Получило известность противостояние Полоцкой иезуитской академии и Виленского университета, руководство которого следовало тоталитарной идеологии в духе французского Просвещения. В Полоцкой академии вместо польского языка стал более последовательно вводиться в образовательный процесс русский язык. Полоцкие иезуиты способствовали укреплению региональной белорусской идентичности местного дворянства в противовес полонизаторской политике Виленского университета. Полоцкая академия дала значительное число общественных и государственных деятелей Российской империи.

Ректоры Полоцкой иезуитской академии

• Люстиг, Антоний (1812—1814)
• Ландес, Алоизий (1814—1817)
• Бжозовский, Раймунд (1817—1820)

Знаменитые выпускники, студенты и профессора

• Антоний (Зубко)
• Барщевский, Ян
• Бжозовский, Фаддей
• Василий (Лужинский)
• Грубер, Габриэль
• Каре, Франциск
• Крупский, Адам
• Ленкевич, Габриэль
• Мусницкий, Никодим
• Рылло, Максимилиан Станислав
• Сарбевский, Мацей Казимир
• Тышкевич, Константин Пиевич

См. также

• Полоцк
• Свято-Николаевский собор
• Полоцкое высшее пиарское училище
• Полоцкий кадетский корпус
• Полоцкий государственный университет

Литература

• [epolotsk.com/page.php?id=657 Блинова, Т. Б. Иезуиты в Беларуси (Их роль в организации образования и просвещения) / Т. Б. Блинова. — Гродно: ГрГУ, 2002. — 425 с. ISBN 985—417В]
• Иезуиты в Полоцке : 1580—1820 гг.: Часть 1 / Сост. Л. Данько. — Полоцк, издатель А. И. Судник, 2005. — 40 с.
• Иезуиты в Полоцке : 1580—1820 гг.: Часть 2 / Сост. Л. Данько. — Полоцк, издатель А. И. Судник, 2005. — 48 с.
• Мараш, Я. Н. Очерки истории экспансии католической церкви в Белоруссии XVIII века / Я. Н. Мараш. — Минск: Вышэйшая школа, 1974. — 288 с.
• Сапунов, А. П. Заметка о коллегии и академии иезуитов в Полоцке / А. П. Сапунов // Иезуиты в Полоцке : 1580—1820 гг.: Часть 2. — Полоцк, издатель А. И. Судник, 2005. — С. 7—40.

Отрывок, характеризующий Иезуитская академия (Полоцк)

Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.