Иеремия (Алёхин)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иеремия и фамилией Алёхин.

Схиархимандрит Иеремия<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Настоятель Пантелеимонова монастыря на Афоне
9 июня 1979 — 4 августа 2016
Избрание:	5 июня 1979 года
Интронизация:	9 июня 1979 года
Церковь:	Константинопольская
Община:	Пантелеимонов монастырь
Предшественник:	Авель (Македонов)
Преемник:	Евлогий (Иванов)
Имя при рождении:	Яков Филиппович Алёхин
Рождение:	9 (22) октября 1915(1915-10-22) хутор Новорусский, область Войска Донского, Российская империя
Смерть:	4 августа 2016(2016-08-04) (100 лет) Афон, Греция
Принятие священного сана:	27 января 1958 года
Принятие монашества:	17 января 1957 года
Награды:

Схиархимандри́т Иереми́я (в миру Я́ков Фили́ппович Алёхин; 9 (22) октября 1915, хутор Новорусский, Область Войска Донского, Российская империя — 4 августа 2016, Афон, Греция) — священнослужитель Константинопольской православной церкви, схиархимандрит; игумен (настоятель) Пантелеимонова монастыря (1979—2016) на Афоне.

Биография

Родился 9 (22) октября 1915 года на хуторе Новорусском, в области Войска Донского, в семье крестьян Филиппа и Татьяны Алёхиных. Кроме Якова, в семье было ещё трое старших сыновей — Иван, Василий и Тихон. При раскулачивании семья подверглась репрессиям и была выслана в Сибирь, где все его родные скончались. Вернувшись на Украину со статусом сына «врага народа», он с 1935 по 1941 годы работал на металлургическом заводе имени Ильича в Мариуполе. За отказ от вступления в компартию и исповедание православной веры он снова подвергся угрозе преследований и ареста.

В 1941 году во время немецкой оккупации Мариуполя был интернирован на принудительные работы в Германию, а в 1945 году репатриирован на родину. С 1945 по 1952 года работал рабочим на хлебозаводе № 2 в Луганске.

Церковное служение

В 1956 году поступил в Одесскую духовную семинарию и в том же году принят в братию Успенского мужского монастыря в городе Одессе.

17 января 1957 году был пострижен в монашество с именем Иеремия и 25 января рукоположен в сан иеродиакона. 27 января 1958 года был хиротонисан во иеромонаха, а уже в 1960 году по совету Кукши Одесского подал прошение о поступлении в братию Пантелеимонова монастыря на Афоне.

На Афоне

После четырнадцати лет ожидания разрешения для въезда на Афон, 26 августа 1974 года в письме за № 432 патриарх Константинопольский Димитрий в ответ на специальное послание патриарха Пимена (Извекова) сообщил, что из шести заявленных только двоим монашествующим из СССР дано разрешение для поселения на Святой Горе. Ввиду болезни одного из иноков, 2 мая 1975 года в составе специальной делегации от Русской православной церкви, направлявшейся на Афон для участия в пасхальных богослужениях, лишь архимандрит Иеремия смог прибыть в Пантелеимонов монастырь. В 1975 году был удостоен сана архимандрита, а 10 апреля 1976 года был избран братией общим духовником монастыря.

В декабре 1978 года был избран наместником обители, а 5 июня 1979 года патриарх Константинопольский Димитрий I утвердил его избрание братией настоятелем (игуменом) Пантелеимонова монастыря на Святой горе Афон. Торжественная интронизация состоялась 9 июня 1979 года.

В 2006 году, по афонской традиции, принял постриг в великую схиму.

17 октября 2013 года Патриарх Константинопольский Варфоломей, во время посещения Пантелеимонова монастыря, наградил его правом ношения Патриаршего наперсного креста.

Скончался 4 августа 2016 года в 14 часов дня по афинскому времени вскоре по принятии Святых Таин. Отпевание 5 августа по окончании заупокойной Божественной литургии совершил архиепископ Сергиево-Посадский Феогност (Гузиков).

Награды

Церковные

• 1968 год — Орден святого равноапостольного великого князя Владимира III степени (РПЦ)
• 2005 год — Орден преподобного Серафима Саровского I степени (РПЦ) — во внимание к усердному служению и в связи с 90-летием со дня рождения
• 17 октября 2013 — патриарший крест (патриарх Варфоломей)
• 2014 год — орден Андрея Первозванного УПЦ МП
• 2015 год — Орден святого равноапостольного князя Владимира I степени — во внимание к трудам и в связи с отмечаемой знаменательной датой
• 2015 год — Орден преподобных Антония и Феодосия Печерских I степени (УПЦ МП)

Светские

• Орден Александра Невского (Россия, 28 июля 2015 года) — за большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества с Российской Федерацией, развитие торгово-экономических связей, сохранение и популяризацию русского языка и культуры за рубежом
• Орден Почёта (Россия, 11 августа 2000 года) — за большой вклад в развитие духовных и культурных связей зарубежной общественности с Россией
• Орден Дружбы (Россия, 3 сентября 2005 года) — за большой вклад в сохранение и развитие духовных и культурных традиций, укрепление дружбы между народами
• Императорский Орден Святой Анны I степени (Российский Императорский дом, 22 октября 2015 года)
• Императорская медаль «В память 400-летия Дома Романовых. 1613—2013» (Российский Императорский дом, 23 апреля 2015 года)

Ссылки

• [orthodoxy.org.ua/data/igumenu-panteleimonova-monastyrya-ieremii-afonskomu-99.html Игумену Пантелеимонова монастыря Иеремии Афонскому — 99 лет!]

Отрывок, характеризующий Иеремия (Алёхин)

– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.