Иеремия (Каллийоргис)
| Митрополит Иеремия Μητροπολίτης Ἱερεμίας | ||
| ||
|---|---|---|
| c 20 января 2003 года | ||
| Церковь: | Константинопольский Патриархат | |
| Предшественник: | Дамаскин (Папандреу) | |
| ||
| 9 июня 1988 — 20 января 2003 | ||
| Церковь: | Константинопольский Патриархат | |
| Предшественник: | Мелетий (Карабинис) | |
| Преемник: | Эммануил (Адамакис) | |
| ||
| 31 января 1971 — 9 июня 1988 | ||
| Церковь: | Константинопольский Патриархат | |
| Предшественник: | Григорий Богослов | |
| Образование: | Халкинская богословская школа (1959) Сорбонна | |
| Имя при рождении: | Парасхос Каллийоргис | |
| Оригинал имени при рождении: |
Παράσχος Καλλιγιώργης | |
| Рождение: | 17 января 1935 (89 лет) Кос, Греция | |
| Принятие священного сана: | 26 июля 1964 | |
| Епископская хиротония: | 31 января 1971 | |
Митрополи́т Иереми́я (греч. Μητροπολίτης Ἱερεμίας, в миру Пара́схос Каллийо́ргис, греч. Παράσχος Καλλιγιώργης[1]; 17 января 1935, Кос, Греция) — епископ Константинопольской православной церкви, управляющий Швейцарской митрополией (с 2003 года).
Биография
Родился 17 января 1935 года на Косе в Греции[2]. Окончил начальную школу на острове Кос[1].
С 1948 по 1952 годы обучался в богословской школе Патмиада на острове Патмос[2].
В 1952 посткпил в Халкинскую богословскую школу, которую окончил в июне 1959 года[2].
9 августа 1959 года митрополитом Принкипонисским Дорофеем (Георгиадисом) рукоположен в сан диакона[2].
В 1963 году завершил образование в Высшем институте литургии в Париже, который окончил со степенью Peritus Sacrae Liturgiae. Он также прошел курс палеографии в Сорбонне и написал исследование на тему «Традиция ставленных грамот в византийском обряде»[2].
26 июля 1964 года митрополитом Галльским Мелетием (Карабинисом) был рукоположен в сан иерея, после чего трудился в должности протосинкелла в кафедральном соборе Галльской митрополии в Париже[2].
31 января 1971 года рукоположен в сан епископа с титулом Сасимский[2] и стал первым после Григория Богослова епископом с подобным титулом.
С 9 июня 1988 назначен митрополитом Галльским.
С 1992 по 1997 годы представлял Константинопольский Патриархат в Центральном комитете Конференции Европейских церквей (КЕЦ), являясь его вице-президентом. С 1997 по 2003 года являлся президентом КЕЦ[2].
В 2000 году принимал участие в межправославном семинаре Межправославного сотрудничества в Стамбуле.
В январе 2002 года президент Франции наградил его орденом почётного Легиона[2].
20 января 2003 года избран митрополитом Швейцарским и директором Православного центра Константинопольского Патриархата в Шамбези.
1 мая 2003 года участвовал в качестве наблюдателя в экстраординарном Епархиальном собрании Западноевропейского Экзархата русских приходов он зачитал послание Патриарха Варфоломея, в котором, в частности, отмечены «незабываемые труды» архиепископа Сергия ради единства православных в рамках Вселенского Патриархата, совершавшиеся им с мудростью в непростых исторических и психологических условиях. В послании также говорится, что Патриархат никогда не выступал за единообразие христиан, горячо приветствуя использование местных языков и рукоположение священников разных национальностей; Патриархат также признает русскую специфику Западноевропейского Экзархата, который пользуется внутренней автономией в рамках, допускаемых канонами. В послании отмечается, что Церковь должна строиться по принципу поместности, обеспечивая возможность богослужения для верующих, говорящих на одном языке, но при этом не должно быть сосуществования многих церквей на одной территории по принципу этнофилетизма[3].
Напишите отзыв о статье "Иеремия (Каллийоргис)"
Примечания
- ↑ 1 2 [issuu.com/estiahalkis/docs/deltio41/19 Enimerotiko Deltio 41 by Vasilios Anagnostopoulos - issuu]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.dioceseorthodoxe.org/gr/biographie_gr.php Μητροπολίτης Ἑλβετίας, ὑπέρτιμος καί ἔξαρχος Εὐρώπης κ. Ἱερεμίας (Καλλιγιώργης)] (греч.)
- ↑ [www.religare.ru/2_3961.html РЕЛИГАРЕ - Избран новый Архиепископ православных русских церквей в Западной Европе]
См. также
| ||||||
Отрывок, характеризующий Иеремия (Каллийоргис)
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
