Иеремия (Соловьёв)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Иеремия и фамилией Соловьёв.

Епископ Иеремия (в миру Иродион Иванович Соловьёв; в схиме Иоанн; 10 (21) апреля 1799 — 6 (18) декабря 1884) — епископ Русской православной церкви.

Биография

Родился 10 апреля 1799 года в семье пономаря села Георгиевского Ливенского уезда Орловской губернии.

В 1810 году поступил в Севскую (Орловскую) духовную семинарию, где учился вместе с Иваном Борисовым — будущим святителем Иннокентием Херсонским. По окончании семинарии в сентябре 1819 года он был назначен учителем греческого языка и одновременно инспектором Севского духовного училища.

В 1822 году ему была предложена священническая вакансия в Покровской церкви Болхова и орловский епископ Гавриил (Розанов) благословил его на брак. Однако после посещения Болховского монастыря Иродион Соловьёв выбрал иноческий путь: «увидев обитель зеленеющуюся, я пленился ею более, нежели невестою» Он подал прошение о вступлении в Площанскую пустынь, но направлен был послушником в Свенский монастырь. Вскоре, в сентябре 1824 года, при содействии своего товарища по севской семинарии Иннокентия (Борисова), по распоряжению Комиссии духовных училищ он был вызван для продолжения обучения в Санкт-Петербургскую духовную академию. В академической церкви, 21 ноября 1824 года епископом Григорием Иродион Соловьёв был пострижен в монашество с именем Иеремия; 25 декабря того же года в Казанском соборе был рукоположен во диакона. При окончании академии он просил не удостаивать его никакой учёной степени и 14 августа 1827 года архиепископом Рязанским Филаретом был рукоположён во иеромонаха и назначен законоучителем 2-го кадетского корпуса.

В 1828 году причислен к соборным иеромонахам Александро-Невской лавры; 7 сентября 1829 года назначен бакалавром Петербургской духовной академии по классу богословских наук.

Сразу после назначения Иннокентия (Борисова) ректором Киевской духовной академии последовало назначение иеромонаха Иеремии — 2 сентября 1830 года, туда же — инспектором. Перед отъездом, 5 октября 1830 года, он был возведён в сан архимандрита, а 30 января 1831 года — уже в Киеве — назначен экстраординарным профессором богословия академии; 6 июня 1834 года он был утверждён ректором Киевской духовной семинарии и членом духовной консистории, а 21 августа назначен настоятелем Киевского Выдубицкого монастыря.

В 1837 году обозревал монастыри Киевской епархии и назначен председателем Комитета по устроению Киево-Софийского духовного училища.

С 6 ноября 1839 года — ректор Киевской духовной академии и настоятель Киево-Братского училищного монастыря; 6 апреля 1841 года он был хиротонисан в викарного епископа Чигиринского. Примечательно, что в биографических материалах святителя Феофана Затворника указано, что 6 апреля 1841 года инок Феофан был рукоположен преосвященным Иеремией в иеродиакона (монашеский постриг Георгия Говорова в Феофана был совершён Иеремией, ещё архимандритом, несколько ранее — 15 февраля 1841 года). Через некоторое время, 29 июня, он рукоположил в иеромонаха ещё одного выдающегося религиозного деятеля, будущего митрополита, Макария (Булгакова). В начале 1843 года киевский митрополит Филарет писал московскому митрополиту Филарету: «Новый год принес мне болезнь тела и скорбь души, так как отнимается у меня добрый помощник — преосвященный Иеремия»; 1 января 1843 года Иеремия был переведён в новоустроенную епархию — епископом Кавказским и Черноморским; 19 марта он отбыл из Киева, в Харькове виделся в последний раз со своим другом преосвященным Иннокентием, а накануне Пасхи, 10 апреля, прибыл в Ставрополь. Начинать деятельность здесь ему пришлось практически с нуля: снабжать приходы церковной утварью, богослужебными книгами, антиминсами, миро, богослужебным облачением. В период его управления епархией был сооружён и освящён новый кафедральный Казанский собор; единственный в городе, старый кафедральный Троицкий собор был благоукрашен. Также было выстроено и освящено 12 церквей, включая домовые (при архиерейском доме, в военном госпитале, в тюремном замке и при губернской гимназии). В память своих родителей, Иоанна и Марии, преосвященный Иеремия в 1847 году устроил Иоанно-Мариинскую женскую обитель, ставшую впоследствии второклассным монастырём. Им же была открыта Кавказская духовная семинария, причём архиерей тайно пожертвовал на выплату стипендий семинаристам около 10 тысяч рублей серебром.

В 1848-1849 годах он неоднократно обращался в Синод с прошением об увольнении на покой в Киево-Печерскую лавру. Однако 20 ноября 1849 года был назначен епископом Полтавским и Переяславским. Здесь он конфликтовал с привыкшим к роскоши, «превознесенным и разукрашенным отличиями» полтавским духовенством; недолгое служение на этой кафедре он назвал «Крестом Полтавским».

Вновь, в июле 1850 года, подал в Синод прошение об увольнении на покой; в своём дневнике 29 июля написал: «Лучше с черкесами воевать, нежели иметь прю с своими». Однако 19 декабря 1850 года перемещён на Нижегородскую кафедру; в дневниковой записи 24 декабря он записал, что до этого увидел во сне «новый жезл архиерейский». В Нижнем Новгороде он вступил в конфликт с губернской властью, чрезмерно вмешивавшейся в дела духовные.

А. Л. Катанский вспоминал:

Много приходилось нам слышать рассказов об его властных действиях в отношении к <…> духовенству и о борьбе его со светскими властями, по поводу их попыток к вмешательству в церковные дела. <…> К обычным <…> слабостям, например нетрезвости, он был даже довольно снисходителен, особенно когда видел раскаяние виновного. Но чего он никогда не прощал и беспощадно карал, — это неповиновение и гордость. <…> У этого Преосвященного, очевидно, была своя, особенная расценка людей — не по годам службы и не по цвету духовенства.

— Катанский А. Л. Воспоминания старого профессора. — Нижний Новгород, 2010. — С. 61—66. — 432 с.

Очередное прошение в Синод об увольнении он направил 3 мая 1857 года и 17 июня наконец был уволен на покой в Нижегородский Печерский монастырь, где в 1860 году тайно принял схиму с именем Иоанн.

15 февраля 1864 года назначен настоятелем Нового монастыря на Алтае и начальником Алтайской духовной миссии, но к месту назначения по старости не поехал. В 1877 году переселился в Феодоровский Городецкий монастырь, где пребывал несколько лет. Последним местом его проживания был Нижегородский Благовещенский монастырь, где он пребывал в затворе.

Скончался 6 (18) декабря 1884 года. Погребён был в правом приделе (южная сторона) Алексеевского храма Нижегородского Благовещенского монастыря.

Был награждён орденами Св. Анны 2-й (1836) и 1-й (1845) степени, Св. Владимира 3-й (1840) и 2-й степени (1848).

Сочинения

• Изложение христ. учения правосл. католич. Церкви в письмах, извлечениях из творений св. отцов и учителей Церкви, преимущественно свт. Тихона Задонского. — СПб., 1869
• Моление ко св. вмч. и целителю Пантелеимону. — М., 1889
• Сокровища сельских духовных уроков (в извлечении).
• [dlib.rsl.ru/viewer/01002383012#?page=2 Поучения преосвященного Иеремии, епископа Нижегородского и Арзамасского, говоренные к нижегородской пастве, с присовокуплением келейных его записок, 1851—1853 года]. - Н. Новгород: Изд. свящ. Доримедонта Покровского, 1890. — 284 с.
• Святый Иоанн Креститель, изъяснительные письма // Прибавления к «Церковным ведомостям». — 1890. — № 33. — С 1077—1082.
• Иноческие письма // Душеполезный собеседник. — 1889. — С. 309—312 (также публиковались в этом журнале за годы: 1894—1900,1910—1914).
• Записки преосв. Иеремии (Соловьева), архиеп. Нижегородского (1799—1884), за время бытности его еп. Кавказским и Черноморским в г. Ставрополе в 1846, 1847 и 1848 гг. — Томск, 1901 (также: Томские Епархиальные Ведомости. — 1901. — № 11. — С. 6—17; № 12. — С. 6—18)
• Народная сокровищница духовная. — Орел, 1902

современные издания

• Основы духовной жизни в вопросах и ответах, или «Иноческий катехизис» / Еп. Иеремия Затворник. - М.: Изд-во Моск. Патриархии: Благо, [1998?]. — 158 с.
• Господи, дай мне очи видеть Тебя!: основы духовной жизни в вопросах и ответах / еп. Иеремия Затворник (Соловьев). — М.: Изд-во Сестричества во имя свт. Игнатия Ставропольского, 2006. — 686 с. — (Лучшие произведения русской духовной литературы).
• Духовный лечебник, или врачевство духовное, от мира собираемое / Преосвященный Иеремия Отшельник. — М.: Отчий дом, 2010. — 83 с. — (Жизнь в Православной церкви). (впервые издано: М., 1897).

Литература

• Виноградов И. З. [dlib.rsl.ru/viewer/01003547394#?page=3 Преосвященнейший Иеремия, епископ Нижегородский, и воспоминания его о преосвященнейшем Иннокентии, архиепископе Херсонском и Таврическом]. — Нижний Новгород: тип. Нижегор. губ. правл., 1886.
• Здравомыслов К. Я. Иеремия (Соловьев) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Кочетов Д. Б. [www.pravenc.ru/text/293654.html Иеремия] // Православная энциклопедия. Том XXI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 292—295. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-038-7

Ссылки

• Пономарёва Т. [www.pravoslavie.ru/33197.html Святитель по послушанию. Часть I]. pravoslavie.ru (18 декабря 2009). Проверено 30 марта 2016.
• Пономарёва Т. [www.pravoslavie.ru/33199.html Святитель по послушанию. Часть II]. pravoslavie.ru (19 декабря 2009). Проверено 31 марта 2016.

Отрывок, характеризующий Иеремия (Соловьёв)

– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.