Иеровоам II

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иеровоам II
ивр.ירבעם השני‏‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет из сборника биографий
Promptuarii Iconum Insigniorum (1553 год)</td></tr>

царь Израильского царства
788 — 747 до н. э.
Предшественник: Иоас
Преемник: Захария
 
Смерть: 747 до н. э.(-747)
Отец: Иоас
Дети: Захария

Иеровоам II (ивр.יָרָבְעָם השני‏‎) — царь израильский, сын и преемник Иоаса, царя 10 колен, правнук Ииуя. Сведения о нём содержатся в 4Цар. 14:23-29 и других местах Ветхого завета. Согласно Библии царствовал 41 год (4Цар. 14:23).



Датировка царствования

Библейские сведения

Согласно Библии, Иеровоам был язычником, не отказываясь от служения золотым тельцам, и вёл успешные войны с Сирией, моавитянами, аммонитянами, взял Дамаск и Емаф и восстановил древние пределы своего царства до Евфрата и Мертвого моря. Библейский хронист считает, что Господь Яхве помогал ему, потому что ещё не хотел предать на погибель потомков Израиля.

Израильское царство достигло высшего расцвета во дни царствования Иеровоама. Современные ему пророки Осия и Амос громко выступали против нечестия и беззаконий, процветавших при спокойной внутриполитической обстановке. Через Амоса Бог возвестил приближающуюся погибель дома Иеровоама и падение царства израильского (Амос. 7:9-11). Царствование Иеровоама II продолжалось 41 год. После него на престол вступил его сын, Захария, царствовавший только 6 месяцев, и вскоре после него царство Израильское было разрушено Салманасаром V и его преемником Саргоном II, царями ассирийскими.

Археологические свидетельства

В 1910 году Г. А. Рейснер при раскопках царского дворца в Самарии обнаружил переписку на глиняных черепках времён Иеровоама II. Они содержат датировку с 9 по 17 год царствования Иеровоама.

Предшественник:
Иоас
Израильский царь
804763 до н. э.
Преемник:
Захария

Напишите отзыв о статье "Иеровоам II"

Отрывок, характеризующий Иеровоам II

– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.