Ижора

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ижоры»)
Перейти к: навигация, поиск
Ижора
Самоназвание

ижора, карьялайн, инкеройн, ижоралайн,
(ижор. inkeroin, ižora, ižoralain
)

Численность и ареал

Всего: 500 — 1300
Россия Россия:
266 (2010 г.)[1], 327 (2002 г.)[2][3]

Эстония Эстония:
62 (Перепись 2000)[4]

Сомнительно:

Украина Украина:
812 (перепись 2001)[5]

Язык

ижорский, русский

Религия

православие, лютеранство

Входит в

финно-угорские народы

Родственные народы

карелы, вепсы, финны, ингерманландцы, эстонцы, водь

Ижо́ра (ижо́ры, самоназвание ижора, инкеройн, ижоралайн, карьялайн, ижор. inkeroin, ižora, ižoralain) — финно-угорский народ, один из коренных малочисленных народов России2002 году численность ижор в России составляла 327 человек, в 2010 году — 266 человек[8]). В древности — основное (наряду с водью) население Ижорской земли. До середины XX века сохраняли свой язык и некоторые своеобразные черты материальной и духовной культуры (в одежде, пище, жилище и др.). В отличие от лютеран-ингерманландцев, проживавших на тех же землях, исповедовали православие. К настоящему времени почти полностью ассимилированы, количество говорящих на родном языке — несколько сотен человек.





Расселение

Первые сведения о численности ижоры приведены академиком П. И. Кёппеном. Согласно его данным, в 1848 году ижоры проживали в 222 селениях шести уездов Санкт-Петербургской губернии и насчитывали 17 800 человек[9].

Современные представители ижоры проживают в основном в Ломоносовском и Кингисеппском районах Ленинградской области (ранее они жили также и в некоторых сёлах Гатчинского района)[10]. Их, по переписи населения 2002 года в России было зарегистрировано 327 человек, из которых 177 в Ленинградской области. Наибольшее число ижор (43 человека) проживало в деревне Вистино[11].

Ижоры в 2002 году были внесены в Единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации, утверждённый постановлением Правительства Российской Федерации от 24 марта 2000 года № 255 «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации»[12].

После распада СССР Всеукраинская перепись населения 2001 года зафиксировала проживание на Украине 822 ижор (из них 788 (96 %) проживали в Крыму) — то есть больше, чем на их исторической родине и только 2 человека из них назвали ижорский язык родным, причём по предыдущей переписи 1989 года на Украине насчитывалось всего 9 ижор[13][14].

Помимо этого в Эстонии перепись 2000 г. зафиксировала 62 ижора, из которых назвали родным ижорский язык 19 чел. (31 %), русский — 39 чел. (62 %), эстонский — 3 чел. (5 %). В Таллине из них проживало 10 ижор[4].

Язык и проблема ассимиляции

Язык — ижорский прибалтийско-финской подгруппы финно-угорской ветви уральской семьи. Наиболее близок карельскому и финскому языкам. В нём традиционно выделяют 4 диалекта: сойкинский, нижнелужский, хэваский и оредежский (последние два уже вышли из употребления)[10][15]. При этом нижнелужский диалект вобрал в себя многие черты водского языка и фактически является конвергентным ижорско-водским образованием, первоначально служившим для межэтнического общения[16].

Часть исследователей полагает, что ижорский язык произошёл от древнекарельского языка-основы[17]. В начале XX века исследователи отмечали сравнительно плохое знание ижорами русского языка, несмотря на то, что почти всё население издавна было обращено в православие и носило русские фамилии, имена и отчества. Правда, ижоры не сохраняли отцовскую фамилию, а носили фамилию по имени деда.

В 1932—1937 годах ижорский язык в ограниченном объёме функционировал как литературный язык: использовалась письменность на основе латиницы, созданная исследователем ижорских диалектов В. И. Юнусом[fi]. В 1937 году издание книг на ижорском языке и его преподавание в школах были прекращены[18].

По Всероссийской переписи населения 2002 года 362 чел. владели ижорским языком, что превышало численность самих ижор (327 чел.)[19]. Это связано, видимо, с ассимиляцией ижор, что привело к осознанию ими себя, например, русскими, но с сохранением знания ижорского языка, или с увлечением малым языком теми же русскими в научно-просветительских и иных целях.

По переписи 2002 года в Ленинградской области из 177 ижор владели ижорским языком лишь 94 чел. (53 %), русским — 83 чел. (47 %)[20].

В 2009 году ижорский язык был включён ЮНЕСКО в Атлас исчезающих языков мира как «находящийся под значительной угрозой исчезновения»[21]. В Интернете существует самоучитель ижорского языка, написанный московским лингвистом-любителем и энтузиастом ижорского языка В. М. Чернявским.

В 2014 году издано «Inkeroin keel. Учебное пособие по ижорскому языку», основанное на сойкинском диалекте ижорского языка[22].

В настоящий момент в районе компактного проживания последних ижор продолжается строительство портов и промышленных зон в Усть-Луге и Вистино, что грозит окончательно стереть этот малый народ с этнографической карты России.

Для сохранения культурного наследия народа создан краеведческий ижорский музей в деревне Вистино. В нём выставлены предметы ижорского быта: одежда и утварь, часть экспозиции посвящена традиционному и современному рыболовству. В деревне Горки существует фольклорный ансамбль «Шойкулан лаулат», исполняющий песни и частушки на ижорском языке, молодёжная фольклорная группа в Вистино исполняет ижорские песни, записываемые у старожилов[23]. В Петербурге ижорские песни исполняет фолкгруппа коренных народов «Корпи». В Центре коренных народов Ленинградской области проводятся курсы по изучению ижорского языка.

История

Начало формирования ижоры как отдельной этнической группы исследователи относят к рубежу I—II тысячелетий нашей эры, когда одна из ветвей корелы переселилась с востока в бассейн реки Ижоры. Позднее ижоры медленно продвигались на запад вдоль южного берега Финского залива, частично ассимилируя местное водское население[24][25].

Первые датированные упоминания о народе ижора приходятся на середину IX века — согласно Иоакимовской летописи, когда жена Рюрика Ефанда родила сына «Ингоря» (Игоря), тот «даде ей обещанный при море град с Ижорой в вено»[26], однако происхождение этого источника в науке считается сомнительным.

Поэтому первым несомненным упоминанием об ижоре стоит всё же считать упоминание второй половины XII века в булле папы Александра III к первому Упсальскому епископу Стефану, написанной между 1164 и 1189 годами[27]. В булле говорится о язычниках инграх, которые полстолетия спустя уже признавались в Европе сильным и даже опасным народом. Эти опасения были обоснованны: с XIII века ижора выступает вместе с новгородцами и подвластным им племенем емь. Именно с XIII века в русских летописях появляются первые упоминания об ижоре. В этом же веке Ижорская земля под названием Ингардия впервые упоминается в Ливонской хронике Генриха в 1221 году в связи с походом сакаласких эстонцев. В 1228 году русские летописи сообщают об участии ижоры в разгроме вторгшегося в Ладогу отряда финского племени емь («Последь же оставъшеся Ижеряне устретоша их бегающе, и ту их избиша много, а прок их разбежеся, куды кто видя»)[28]. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, или Пелгу, находясь в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всем новгородскому князю Александру, позднее прозванному Невским[24][29].

В это время ижоры были ещё весьма близки этнически и культурно с карелами (в то время упоминавшимися в русских летописях как племя корела), проживавшими на Карельском перешейке и в Северном Приладожье, севернее ареала предположительного распространения ижор, и это сходство сохранялось до XVI века[30].

Обособлению ижор от карел способствовало заключение в 1323 году Ореховецкого мирного договора, по которому были разграничены владения Швеции и Новгородской земли. После этого ижоры остались во владениях Новгорода, а карелы западной части Карельского перешейка оказались на шведской стороне[25]. Вхождение в состав Новгородской земли определило мощное воздействие на ижор славянской культуры и принятие ими христианства в форме православия, хотя длительное время сохранялись языческие пережитки (на это уже в XVI веке жаловался новгородский митрополит Макарий)[24].

Довольно точные данные о численности населения Ижорской земли впервые зафиксированы в Писцовой книге Водской пятины 1500 года, однако этническая принадлежность жителей при переписи не показывалась. Традиционно считается, что жители Корельского и Ореховского уездов Водской пятины, в большинстве имевшие русские имена и прозвища русского и карельского звучания, являлись православными ижорами и карелами. Очевидно, граница между этими этническими группами проходила где-то на Карельском перешейке и, возможно, совпадала с границей Ореховского и Корельского уездов[31].

В 1611 году этой территорией завладела Швеция. За 100 лет её вхождения в состав Швеции многие ижоры покинули свои селения, переселившись на территорию Русского государства (в частности, в район верховий Оредежа и Луги). На опустевшие земли шведские власти переселяли эвремейсов из северо-западной части Карельского перешейка и савакотов из восточной области Великого герцогства Финляндского Саво.

В 1710 году Пётр I включил этот край в Санкт-Петербургскую губернию Российской империи.

Во время ревизии 1732 года в Ингерманландии насчитали 14,5 тысяч «старожилов ижорян». В середине XIX века ижоры насчитывалось около 17 тыс. человек, в 1926 — 16,1 тыс. человек[24][32].

В конце XVIII — начале XIX веков русские учёные начинают фиксировать этноконфессиональный состав населения ижорских земель, тогда уже вошедших в Петербургскую губернию. В частности, к северу и к югу от Санкт-Петербурга фиксируется наличие православных жителей, этнически близких финнам-лютеранам — основному населению этой территории. Первоначально северных «православных финнов» исследователи считали карелами, а южных — ижорами, но уже Пётр Иванович Кёппен и тех, и других отнёс к ижорам. Он же зафиксировал основной ареал их расселения. Северные ижоры к середине XIX века проживали, в основном, на юге Карельского перешейка, вокруг искусственно созданных «сёл» Троицемяки и Матокса, в районе Лахты, а также в Выборгской губернии, в волостях Рауту и Саккола (в северной части впоследствии выделившейся в волость Метсяпирти). Южные ижоры проживали в основном в Полужье, а также на Сойкинском полуострове[31].

В 1848 году, согласно переписи П. И. Кёппена в Ингерманландии проживали 17 800 ижор[33].

Во время Второй мировой войны ижоры были по большей части вывезены в Финляндию на принудительные работы. После подписания Финляндией 19 сентября 1944 года соглашения о перемирии с СССР и Великобританией, ижоры вернулись в СССР, но при этом многих ижор принудительно направили на поселение в Ярославскую, Калининскую, Новгородскую, Псковскую и Великолукскую области. Возвращаться в места исконного проживания они стали только с середины 1950-х годов, однако вернулись далеко не все[34][35].

Динамика численности ижоры

<timeline> ImageSize = width:430 height:300 PlotArea = left:50 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:17800 ScaleMajor = unit:year increment:4000 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1732 color:gray1 width:1
  from:0 till:14500 width:15  text:14 500 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:17800 width:15  text:17 800 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1897 color:gray1 width:1
  from:0 till:13774 width:15  text:13 774 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1926 color:gray1 width:1
  from:0 till:16100 width:15  text:16 100 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1939 color:gray1 width:1
  from:0 till:7847 width:15  text:7847 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1959 color:gray1 width:1
  from:0 till:1062 width:15  text:1062 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1970 color:gray1 width:1
  from:0 till:781 width:15  text:781 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1979 color:gray1 width:1
  from:0 till:748 width:15  text:748 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1989 color:gray1 width:1
  from:0 till:820 width:15  text:820 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
  from:0 till:327 width:15  text:327 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:266 width:15  text:266 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Экономика

Уже к концу XV века основой хозяйства ижор стало пашенное земледелие. При этом преобладающими зерновыми культурами служили овёс и рожь, несколько реже сеяли ячмень и пшеницу, а ещё реже встречались горох и гречиха. Ижоры разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец. Определённое значение сохраняла и охота: ижоры охотились на зайцев и белок, ловили соколов для соколиной охоты[36].

Главным занятием ижор, живших на морском побережье, стало рыболовство, которое велось в основном зимой и приносило неплохой доход; добывали в основном салаку и корюшку[24]. Уже писцовые книги начала XVI века отмечают рыболовство, «положенное в оброки», а в списке податей часто значится рыба — «курва» (возможно, так называли корюшку). В XX веке промысел корюшки и салаки оставался главным для ижор.

Население восточных ижорских деревень, лучше знавшее русский язык, уезжало в Санкт-Петербург: мужчины уходили на фабрики и в мастерские, работали извозчиками, девушки шли в няньки. Многие девушки нанимались на ткацкие фабрики в Нарву[24]. Тем не менее переезд ижор в города был явлением временным; ещё в 1920-х гг. 99 % ижор были сельскими жителями[37].

У ижоры были развиты ремёсла, хотя эти занятия и не приобретали форм кустарной промышленности. Среди ижор было немало прекрасных гончаров и плотников, изготовлявших изделия на продажу; во многих деревнях ткали полотно, плели из прутьев корзины и другую домашнюю утварь[24].

Антропологический тип

Ижоры — представители беломоро-балтийского типа европеоидной большой расы. По форме головы — типичные брахикефалы. Рост — 165—168 см (несколько выше, чем у местных русских и вепсов). Значительная часть светлоглаза, хотя имеются и темноглазые. Среди западных ижор немало светловолосых, нередок и русый цвет волос, хотя тёмные оттенки волос встречаются чаще, чем у ингерманландских финнов и води. Борода у мужчин развита сильнее, чем у других прибалтийско-финских народов. Нос хорошо выступает, его спинка нередко вогнута[38].

В целом ижоры по антропологическим признакам близки соседним прибалтийско-финским народам, хотя имеются небольшие отличия[39].

Культура

Этническая психология

Характер ижоры заметно отличался от соседних народов. Ещё в XVIII веке Ф. О. Туманский писал: «…примечается у них лукавство в великом почтении; они проворны и гибки»; однако вместе с тем у них не отмечено злобы, праздности, буйства, неопрятности — напротив, ижоры «наблюдают чистоту». По своему темпераменту ижоры были более хладнокровными и спокойными, чем, например, водь. Их традиционно отличали трудолюбие и стойкость, гостеприимство и доброта[39].

Костюм

Первые описания одежды ижоры появляются в трудах исследователей XVIII века. У девушек одежда не отличалась от одежды замужних женщин, однако имелись отличия в причёске и форме головного убора. Именно, замужние женщины должны были всю жизнь носить (не снимая ни днём, ни ночью) особого покроя головной платок (сапано). В нательной одежде основным элементом служила холщовая рубаха (рятсиня) сложного покроя, которая у ворота скреплялась фибулой — «большою серебряною овального образа пряжкой… иногда вызолоченною, осыпанною каменьем или жемчугом». Украшены рубахи были сложным тканым орнаментом и вышивкой[40].

Поверх рубахи надевали два полотнища на лямках (одно из них — на правое, другое — на левое плечо). Верхнее полотнище (аануа) напоминало сарафан на одной лямке и покрывало весь корпус, оставаясь распашным на левом боку; там рубаху прикрывало нижнее полотнище (хурстуксет). В конце XIX века ижорские женщины перешли, однако, к ношению сарафана на двух лямках русского типа, а в начале XX века получили распространение и городские варианты одежды — юбки и кофты из ситца[41].

В составе ижорской женской одежды одной из древнейших частей был «спинной пояс» — носимая сзади широкая полоса сукна, на которую подвешивались «змеиные головы» (раковины каури). Пояс украшали узоры из разноцветного бисера, золотой и серебряный позумент, а также две полосы из раковин каури. Всем этим украшениям отводилось важное магическое значение в обрядах и обычаях[40].

Большинство мужчин-ижор в XIX веке носили домотканую длинную рубаху в сочетании с длинными белыми штанами. В начале XX века они перешли к ношению одежды, сшитой из покупных тканей (хотя пастухи по-прежнему носили домотканую одежду). В качестве головных уборов использовались городские фуражки и кепи, и только в отдельных местах старики-ижорцы носили традиционные соломенные или войлочные шляпы с широкими полями[40].

На свадьбу ижорские женихи надевали сшитую матерью льняную рубаху с богатым орнаментом по вороту, рукавам и груди. Рубаху украшали блёстки, а по её подолу были вышиты кони или подшивался кумач. Жених надевал также кожаные брюки, синие чулки и сапоги; при этом он подпоясывался полотенцем, вышитым его сестрой — с тем, чтобы были видны украшенные концы полотенца (такой пояс считался оберегом от нечистой силы)[42].

Жилище

Для домов, в которых жили ижоры, характерен тщательно выложенный фундамент, который был рассчитан на местные почвы с высоким уровнем грунтовых вод. Применялись крыши на накладных стропилах, соломенные кровли, конструкция которых предохраняла кровлю от ветра. Как правило, жилище состояло из двух изб (пертти) и сеней (эукши); у бедняков дом был двухкамерным: изба и сени. Долгое время избы топились по-чёрному. Характерно наличие внешнего декора домов (ветровые доски с резьбой, расписанные многоцветными узорами ставни, резные наличники у окон). Кроме располагавшихся рядом с домом сараев и помещений для скота, отдельно ставились клеть (айтта) и баня (кюлю)[43].

Бытовой инвентарь

Среди вещей, найденных археологами во время раскопок могильников средневековой ижоры (XIII—XVII века), обнаружены серебряные и бронзовые фибулы, бронзовые перстни, железные ножи и боевые топоры, гончарная керамика древнерусского типа[44].

Свадьба

Выбор невесты осуществлялся лишь по желанию жениха. Ижорская свадьба, как и у многих народов Восточной Европы, была двухходовой: после венчания невеста возвращалась к своему отцу, а жених — в свой дом, и каждый из них вместе со своими родственниками, дарящими подарки, праздновал свадьбу по отдельности. На следующий день жених и его родня ехали за невестой, а после угощения и пения «отъезжей» песни все ехали в дом жениха, где молодых на пороге встречала свекровь со свадебным хлебом и иконой или с кружкой пива, из которой все отпивали по очереди[45].

Затем все, кроме невесты, усаживались за свадебный стол; невеста же, по некоторым данным, за стол не садилась, а стояла и кланялась на обе стороны — приглашала гостей угощаться. Весьма разнообразным было фольклорное сопровождение ижорской свадьбы (финские фольклористы называли её «трёхдневной оперой»). Песни и причитания сопровождали все этапы свадебного обряда[46].

Фольклор

Фольклор ижоры известен нам по устному народному творчеству — песням-рунам сказителей-рунопевцев. Удивительно, что этот небольшой по численности народ сохранил в своей памяти общий с карелами и финнами эпос (известный широкому читателю как «Калевала»), отдельные части которого (сказание о Куллерво) оказались известны только ижорским рунопевцам. За полтора века исследований (начиная с 1847 года) фольклористам удалось записать свыше 120 тыс. старинных ижорских песен так называемой «калевальской» метрики у более чем 2 тыс. исполнителей[47].

Одна из самых известных ижорских сказительниц — Ларин Параске (Прасковья Никитина), проживавшая на рубеже XIX и XX века на Карельском перешейке и сохранившая в своей памяти 1343 песни. Также славился исполнением рун Антроп Мельников[48].

Топонимы и гидронимы

См. также

Напишите отзыв о статье "Ижора"

Примечания

  1. 1 2 [www.gks.ru/free_doc/new_site/perepis2010/perepis_itogi1612.htm Официальный сайт Всероссийской переписи населения 2010 года. Информационные материалы об окончательных итогах Всероссийской переписи населения 2010 года]
  2. 1 2 3 4 5 6 7 [www.perepis2002.ru/content.html?id=11&docid=10715289081463 Всероссийская перепись населения 2002 года]. Проверено 24 декабря 2009. [www.webcitation.org/616BvJEEv Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
  3. По переписи 1989 г. в РСФСР было 449 ижорца ([demoscope.ru/weekly/ssp/rus_nac_89.php])
  4. 1 2 3 [pub.stat.ee/px-web.2001/I_Databas/Population_census/08Ethnic_nationality._Mother_tongue._Command_of_foreign_languages/08Ethnic_nationality._Mother_tongue._Command_of_foreign_languages.asp Статкомитет Эстонии Национальный состав населения Перепись 2000 г.]. [www.webcitation.org/61Fx2UsUM Архивировано из первоисточника 27 августа 2011]. ([pub.stat.ee/px-web.2001/Dialog/varval.asp?ma=PC225&ti=POPULATION+BY+ETHNIC+NATIONALITY%2C+MOTHER+TONGUE+AND+CITIZENSHIP&path=./I_Databas/Population_census/08Ethnic_nationality._Mother_tongue._Command_of_foreign_languages/&lang=1])
  5. 1 2 [2001.ukrcensus.gov.ua/rus/results/nationality_population/ Всеукраїнський перепис населення 2001. Русская версия. Результаты. Национальность и родной язык]. [www.webcitation.org/6171e8TFd Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
  6. Конькова, 2009, с. 218—219.
  7. [www.reglib.ru/Document/1349088035.doc Праздничная культура коренных малочисленных народов Ленинградской области. Ижора.]
  8. Донских, Екатерина.  [www.aif.ru/society/history/1033256 Редкие люди. «Красная книга» коренных народов России] // Аргументы и факты. — 2013. — № 48 (1725) за 27 ноября. — С. 36.  (Проверено 8 декабря 2015)
  9. Конькова, 2009, с. 87.
  10. 1 2 Агеева, 2002, с. 77.
  11. [std.gmcrosstata.ru/webapi/opendatabase?id=vpn2002_pert База микроданных Всероссийской переписи населения 2002 года]
  12. [base.garant.ru/181870/#friends Постановление Правительства РФ от 24.03.2000 № 255 «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями)]. // Портал Garant.ru. Проверено 9 декабря 2015. (См. также «Собрание законодательства РФ», 03.04.2000, № 14, ст. 1493; «Российская газета», № 66, 05.04.2000).
  13. [2001.ukrcensus.gov.ua/results/nationality_population/nationality_popul1/select_5/?botton=cens_db&box=5.1W&k_t=00&p=75&rz=1_1&rz_b=2_1%20%20%20%20%20%20%20%20%20&n_page=4 Перепись населения на Украине 2001 года] (укр.)
  14. [demoscope.ru/weekly/ssp/sng_nac_89.php?reg=2 Всесоюзная перепись населения 1989 года. Национальный состав населения по республикам СССР]. Демоскоп. [www.webcitation.org/61Fx31XWn Архивировано из первоисточника 27 августа 2011].
  15. Лаанест, 2001, с. 377.
  16. Рожанский Ф. И., Маркус Е. Б.  [iling-ran.ru/rozhanskiy/Rozhanskiy_Markus_2013_O_statuse_nizhneluzhskogo_dialekta_izhorskogo.pdf О статусе нижнелужского диалекта ижорского языка среди родственных идиомов] // Лингвистический беспредел-2. Сборник научных трудов к юбилею А. И. Кузнецовой / Под общ. ред. А. Е. Кибрика. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2013. — 435 с. — ISBN 978-5-19-010876-7. — С. 219—232.
  17. Хайду П.  Уральские языки и народы. — М.: Прогресс, 1985. — 430 с. — С. 97.
  18. Агеева, 2002, с. 78.
  19. [www.perepis2002.ru/index.html?id=17 Всероссийская перепись населения 2002 г. Языки России]
  20. [www.perepis2002.ru/index.html?id=44 Всероссийская перепись населения 2002 г. Население коренных малочисленных народов по территориям преимущественного проживания и владению языками]
  21. [www.unesco.org/languages-atlas/index.php?hl=en&page=atlasmap UNESCO Atlas of the World's Languages in Danger: Interactive Atlas]. // Website www.unesco.org. Проверено 9 декабря 2015.
  22. Конькова О. И., Дьячков Н. В. Inkeroin keel. Учебное пособие по ижорскому языку. — Санкт-Петербург: Inkeri, 2014.
  23. [www.languages-study.com/izhor.html Изучение ижорского языка в интернете]
  24. 1 2 3 4 5 6 7 Шлыгина, 1994, с. 159.
  25. 1 2 Агеева, 2002, с. 75.
  26. Татищев В. Н. История Российская. Т. I. — М.; Л., 1962. — С. 110.
  27. Седов, 1987, с. 42.
  28. Конькова, 2009, с. 50—51.
  29. Конькова, 2009, с. 51—52.
  30. Мусаев, Вадим. [rss.archives.ceu.hu/archive/00001120/01/126.pdf Ингерманландский вопрос, как исторический и политический феномен]
  31. 1 2 Крюков А. Ижоры Карельского перешейка в XX веке. «Нет родной сторонки краше…» Сборник статей и материалов просветительской конференции, посвящённой 170-летию со дня рождения и 100-летию со дня смерти великой ижорской сказительницы Ларин Параске.
  32. Конькова, 2009, с. 80.
  33. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=coo.31924028570624;view=1up;seq=53 Peter von Köppen Erklärender Text zu der ethnographischen Karte des St. Petersburger Gouvernements, St-Peterburg, 1867, стр. 41]
  34. Рожанский и Маркус, 2013, с. 263.
  35. Конькова, 2009, с. 98—100.
  36. Конькова, 2009, с. 61—62.
  37. Янсон, 1929, с. 10.
  38. Конькова, 2009, с. 103—105.
  39. 1 2 Конькова, 2009, с. 105.
  40. 1 2 3 Прыткова, 1930.
  41. Шлыгина, 1994, с. 160.
  42. Конькова, 2009, с. 107—108.
  43. Шлыгина, 1994, с. 159—160.
  44. Седов, 1987, с. 43.
  45. Конькова, 2009, с. 174—178.
  46. Конькова, 2009, с. 178.
  47. Конькова, 2008, с. 264.
  48. Шлыгина, 1994, с. 161.

Литература

  • Агеева Р. А.  Ижорский язык // Языки народов России. Красная книга / Гл. ред. В. П. Нерознак. — М.: Academia, 2002. — 378 с. — ISBN 5-87444-149-2. — С. 75—79.
  • Габе Р. М.  Материалы по народному зодчеству западных финнов Ленинградского округа // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 107—162.
  • Гаген-Торн Н. И.  О «бабьем празднике» у ижор (Ленинградского района) // Этнография. — 1930. — № 3. — С. 69—79.
  • Георги И. Г.  Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопамятностей. [international.loc.gov/cgi-bin/ampage?collId=mtfxtx&fileName=txs/s00010a//mtfxtxs00010a.db&recNum=0&itemLink=r?intldl/mtfront:@field(NUMBER+@od1(mtfxtx+s00010a))&linkText=0&presId=mtfront Ч. 1. О народах финского племени]. — СПб., 1776. — 89 с.
  • Золотарёв Д. А.  Этнический состав населения Северо-Западной области и Карельской АССР. — Л.: Изд-во АН СССР, 1927. — 117 с.
  • Кёппен П. И.  [dlib.rsl.ru/viewer/01003562992#?page=1 Селения, обитаемые ижорами С.-Петербургской губернии] // Учёные записки Императорской Академии Наук по I и III отделениям. — 1853. — Т. II, вып. 3. — С. 413—422.
  • Киуру Э. С., Шлыгина Н. В.  Ижора // Прибалтийско-финские народы России / Отв. ред. Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина. — М.: Наука, 2003. — 671 с. — (Народы и культуры). — ISBN 5-02-008715-7. — С. 592—620.
  • Конькова О. И.  Ижора // Мы живём на одной земле. Население Петербурга и Ленинградской области / Под ред. К. В. Чистова. — СПб.: Лениздат, 2002. — 192 с. — ISBN 5-289-000909-4 (ошибоч.). — С. 89—109.
  • Конькова О. И.  [kmn-lo.ru/Document/1411032265.pdf Ижора. Очерки истории и культуры]. — СПб.: МАЭ РАН, 2009. — 248 с. — ISBN 978-5-94348-049-2.
  • Конькова О. И.  Ижора и корела: проблема ранней дифференциации // Русский Север. К проблемам локальных групп / Под ред. Т. А. Бернштам. — СПб.: МАЭ РАН, 1995. — 320 с. — ISBN 5-88431-011-0. — С. 43—62.
  • Конькова О. И.  Исследования ижорских средневековых могильников. Итоги и перспективы // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 31—35.
  • Конькова О. И.  Орнаменты ижор и финнов Западной Ингерманландии. — СПб.: МАЭ РАН, 2010. — 80 с. — ISBN 978-5-88431-201-2.
  • Конькова О. И.  [www.kunstkamera.ru/files/lib/978-5-88431-154-1/978-5-88431-154-1_43.pdf Структура и освоение пространства в ижорском фольклоре и современные реминисценции] // Радловский сборник: научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2007 г. / Отв. ред. Ю. К. Чистов, М. А. Рубцова. — СПб.: МАЭ РАН, 2008. — ISBN 978-5-88431-154-1. — С. 264—273.
  • Конькова О. И., Дьячков Н. В. Учебное пособие по ижорскому языку. — Санкт-Петербург: Inkeri, 2014.
  • Лаанест А.  Ижорские диалекты. Лингвогеографическое исследование. — Таллин: Институт языка и литературы АН СССР, 1996. — 183 с.
  • Лаанест А.  Ижорский язык // Языки Российской Федерации и соседних государств. Т. 1. — М.: Наука, 2001. — 432 с. — ISBN 5-02-011268-2. — С. 376—382.
  • Лаанест А.  Об этногенезе ижорского народа по данным лингвистической географии // Проблемы этнической истории и межэтнических контактов прибалтийско-финских народов. — СПб.: Российский этнографический музей, 1994. — 124 с. — С. 29—32.
  • Моора А. Х., Моора Х. А.  Из этнической истории води и ижоры // Slaavi-läänemeresoome suhete ajaloost. Из истории славяно-прибалтийско-финских отношений. — Tallinn: Eesti Raamat, 1965. — 266 lk. — Lk. 63—90.
  • Прыткова Н. Ф.  Одежда ижор и води // Западнофинский сборник / Под ред. В. В. Бартольда. — Л.: Изд-во АН СССР, 1930. — 340 с. — С. 306—340.
  • Рожанский Ф. И., Маркус Е. Б.  [iling-ran.ru/rozhanskiy/Rozhanskiy_Markus2013_IngrianSocio.pdf Ижора Сойкинского полуострова: фрагменты социолингвистического анализа] // Acta linguistica Petropolitana. Т. IX, ч. 3. — СПб.: Наука, 2013. — 447 с. — С. 261—298.
  • Седов В. В.  Ижора // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. — М.: Наука, 1987. — 512 с. — (Археология СССР. Т. 17). — ISBN 5-88431-011-0. — С. 42—43.
  • Успенский Д.  Ингры, ваты, ягрямя и саволаксы // Финский вестник. — 1845. — Т. II, отд. 4. — С. 1—19.
  • Ушаков Н. В.  Традиционное жилище финноязычных народов Ленинградской области начала ХХ в. // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы / Отв. ред. О. М. Фишман. — Л.: ГМЭ народов СССР, 1990. — 201 с. — С. 49—53.
  • Фёдоров И. Т.  Расселение ижоры в XIX—XX веках // Советская этнография. — 1983. — № 5. — С. 97—104.
  • Шлыгина Н. В.  Ижорцы // Народы России: энциклопедия / Гл. ред. В. А. Тишков. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1994. — 479 с. — ISBN 5-85270-082-7. — С. 159—161.
  • Шлыгина Н. В.  [journal.iea.ras.ru/archive/1960s/1965/Shlygina_1965_4.pdf Роль хозяйственных занятий в ассимиляции водско-ижорского населения в конце XIX — начале XX века] // Советская этнография. — 1965. — № 4. — С. 55—65.
  • Шлыгина Н. В., Конкка У. С.  Водь, ижора и финны Ленинградской области // Народы Европейской части СССР. Т. 2. — М.: Наука, 1964. — 918 с. — (Народы мира). — С. 310—328.
  • Языков Д.  О финских жителях Санкт-Петербургской губернии // Русский исторический сборник Общества истории и древностей Российских. — 1841. — Т. 4. — С. 300—325.
  • Янсон П. М.  [dlib.rsl.ru/viewer/01003109845#page1?page=1 Национальные меньшинства Ленинградской области]. — Л.: Орготдел Ленинградского Облисполкома, 1929. — 104 с.
  • Inkeri. Historia. Kanssa. Kulttuuri. — Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 1991. — 420 s. — ISBN 951-717-668-6.
  • Inkerin bibliografia. Luettelo vatjalaisia, inkeroisia ja Inkerin suomalaisia käsittelevästä kirjallisuudesta / Toim. J. Elomaa. — Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1981. — 126 s. — ISBN 951-45-2390-3.
  • Itämerensuomalaiset: Heimokansojen historiaa ja kohtaloita / Toim. M. Jokipii. — Jyväskylä: Atena, 1995. — 445 s. — ISBN 951-9362-80-0.
  • Kuronen, Aira.  Inkerikot: Historia, uskonto ja perinne. — Onkamo: Kannaksentie, 2008. — ISBN 978-952-92-4372-3.
  • Laanest A.  Isuri keele ajalooline foneetika ja morfoloogia. — Tallinn, 1986.
  • Öpik E.  Vadjalastest ja isuritest XVIII saj lopul. — Tallinn: Valgus, 1970. — 206 lk. (В работе опубликована на русском языке этнографическая часть рукописи Ф. О. Туманского «Опыт повествования о деяниях, положении, состоянии и разделении Санкт-Петербургской губернии»)
  • Porkka V.  Über der ingrishen Dialekt mit Berücksichtigung der übrigen ingermanlandischen Dialekte. — Helsinki, 1885.
  • Sjögren A. I.  [books.google.ru/books?id=-wDoAAAAMAAJ&pg=PA125#v=onepage&q&f=false Über die finnische Bevölkerung des St.-Petersburgischen Gouvernements und über der Ursprung des Namens Ingermanland] // Mémoires de l’Académie Impériale des sciences de St-Pétersbourg. — 1833. — Т. II. — S. 123—242.

Ссылки

  • [www.ostu.ru/personal/nikolaev/rus9.gif Карта расселения народов Европы в IX веке.УНПК Орловский Государственный Технический Университет]
  • [www.pchela.ru/podshiv/34/ijora.htm Ольга Конькова. Ижора. //«Пчела», № 34, 2001. ]
  • [chervital.ucoz.ru/index/lingvistika/0-8 Чернявский В. М. Ižoran keel (Ittseopastaja) / Ижорский язык (Самоучитель)]


Отрывок, характеризующий Ижора

– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.