Иж-Бобья (Татарстан)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иж-Бобья (Агрызский район)»)
Перейти к: навигация, поиск
Село
Иж-Бобья
Страна
Россия
Субъект Федерации
Татарстан
Муниципальный район
Сельское поселение
Координаты
Население
710[1] человек (2010)
Национальный состав
Конфессиональный состав
Часовой пояс
Автомобильный код
16, 116
Код ОКАТО
[classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=92201000014 92 201 000 014]
Показать/скрыть карты

Иж-Бобья (тат. Иж-Бубый) — село в Агрызском районе Республики Татарстан.





Исторические сведения

Известные люди

  • Юнус Валидов (1889—1924)
  • Зайнаб Максудова (1897—1980)
  • Думави (1883—1933)
  • Габдулла Буби (1871—1922)
  • Губайдулла Буби (1866—1936)
  • Мухлиса Буби (1869—1937)
  • Абдрахманов, Асаф Кутдусович (1918—2000) — Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны.

Источники

  • [www.gazetart.su/articles/11_25087/54067/ Вернется ли к Иж-Бобье былая слава?]
  • etatar.ru/top/39246
  • [agryz.tatar.ru/rus/ig_bobyinskoye/about.htm Иж-Бобьинское сельское поселение Агрызского района РТ]
  • mincult.tatar.ru/rus/info.php?id=261284
  • [beznen.ru/basma/2011-06/ij-bubiy-mektebe-inkiyraz-simvoli/ Буби мәктәбе — инкыйраз символы?]
  • www.azatliq.org/content/article/2302605.html

Напишите отзыв о статье "Иж-Бобья (Татарстан)"

Примечания

  1. [www.tatstat.ru/VPN2010/DocLib8/Forms/AllItems.aspx Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Республике Татарстан - Предварительные итоги]



Отрывок, характеризующий Иж-Бобья (Татарстан)

– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.