Изабелла Гонзага

Изабелла Гонзага итал. Isabella Gonzaga<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти неизвестного</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб герцогов Мантуи</td></tr>
Герцогиня Мантуанская
29 октября 1626 — 25 декабря 1627
Предшественник:	Екатерина Медичи
Преемник:	Мария Гонзага
Сеньора Санмартинская
1594 — 11 февраля 1605
Предшественник:	Эмилия Кауцци-Гонзага
Преемник:	Мария Маттеи
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	1576(1576) Новеллара, графство Новелларское
Смерть:	1630(1630) Боццоло, княжество Боццольское
Место погребения:	монастырь августинок, Боццоло
Род:	Гонзага-Новеллара
Отец:	Альфонсо I Гонзага, граф Новеллары
Мать:	Виктория Ди Капуя
Супруг:	1-й: Ферранте Гонзага, сеньор Санмартино; 2-й: Винченцо II Гонзага, герцог Мантуанский
Дети:	В 1-м браке: Шипьоне, Альфонсо, Карло, Лудовико, Камилло, Изабелла, Федерико, Аннибале

Изабе́лла Гонза́га-Новелла́рская (итал. Isabella Gonzaga di Novellara; 1576, Новеллара, графство Новеллара — 1630, Боццоло, княжество Боццоло) — итальянская аристократка из Новелларской ветви дома Гонзага, дочь Альфонсо I, графа Новеллары и Баньоло; в первом браке — сеньора Санмартинская, во втором браке — герцогиня Мантуанская.

Считалась одной и самых красивых женщин своего времени. После смерти первого мужа, с 1605 по 1613 год, была регентом в его владениях. Неудачный второй брак с кузеном, бывшим моложе её на восемнадцать лет, стал причиной инквизиционного процесса, который был начат над ней по требованию родственников второго мужа и завершился её полной реабилитацией. Сыграла роковую роль в пресечении главной ветви дома Гонзага, что послужило началом войны за Мантуанское наследство.

Биография

Происхождение

Изабелла родилась в Новелларе в 1576 году. Она была младшей дочерью и тринадцатым ребёнком в семье Альфонсо I, графа Новеллары и Баньоло из Новелларской ветви дома Гонзага и принцессы Виктории Капуанской из дома Ди Капуя — богатого и влиятельного рода в Неаполитанском королевстве. По линии отца приходилась внучкой Алессандро I, графу Новеллары и Баньоло и принцессе Констанце Корреджийской из дома Да Корреджо, суверенных графов Корреджо. По линии матери была внучкой Джованни Томмазо Ди Капуя, маркграфа Торре ди Франколизе и донны Фаустины Колонна из Цагарольской ветви дома Колонна, герцогов Цагароло.

Первый брак

В 1594 году Изабелла сочеталась браком с принцем-доном Ферранте Гонзага (1550 — 1605), сеньором Санмартино из Саббьонетской ветви дома Гонзага, венецианским патрицием, владельцем Сан-Мартино-дель-Арджине, Доварезе, Комессаджо и Ривароло, генералом армии Испанского королевства. В этом браке у супругов родились восемь (или одиннадцать) детей — семеро сыновей и дочь:

• принц-дон Шипьоне Гонзага (1595 — 5.12.1670), герцог Саббьонеты под именем Шипьоне I, суверенный принц Боццоло, маркграф Остиано, сочетался браком с донной Марией Маттеи (ум. 1658);
• принц-дон Альфонсо Гонзага (1596 — 1669), маркграф Помаро;
• принц-дон Карло Гонзага (1597 — 24.4.1637), монах-цистерцианец, коммендатарный аббат монастыря Девы Марии в Лучедио, правитель Боццоло;
• принц-дон Лудовико Гонзага (1599 — 18.12.1660), генерал армии Священной Римской империи, правитель Дьёра, сочетался браком с принцессой Елизаветой Линьской (1615 — 16.1.1677) из дома Аренбергов;
• принц-дон Камилло Гонзага (1615 — 1658), генерал армии Венецианской республики, правитель Монферрато, командующий армией Венецианской республики в Далмации;
• принцесса-донна Изабелла Гонзага (род. 1601), приняла постриг и стала монахиней;
• принц-дон Аннибале Гонзага (1602 — 2.8.1668), правитель Джаварино, военный советник императора Фердинанда III и маршал двора императрицы Элеоноры, кавалер ордена Золотого руна, в 1636 году сочетался первым браком с принцессой Гедвигой Марией Саксен-Лауэнбургской (8.7.1597 — 29.8.1644) из дома Асканиев, в 1653 году вторым браком с графиней Барбарой Чаки де Кёрёсег и Адорьян (ум. 1668);
• принц-дон Федерико Гонзага, генерал армии Священной Римской империи в Венгерском королевстве, кавалер ордена Искупителя.

Регентство

В феврале 1605 года умер первый муж Изабеллы. Вдовствующая сеньора Санмартинская стала регентом при несовершеннолетнем наследнике, владения которого включали сеньории Сан-Мартино-алль-Арджине, Ривароло, Коммессаджо и остров Доварезе. С 1609 года она также управляла княжеством Боццоло и сеньориями Ривароло-Фуори и Помпонеско, которые унаследовал её старший сын после смерти бездетного дяди по отцовской линии, Джулио Чезаре Гонзага, принца Боццоло. В исторических письменных источниках период регентства Изабеллы современники оценивают положительно. В заслугу вдовствующей сеньоры Санмартинской ставится учреждение архива и общественной нотариальной палаты, что позволило усовершенствовать судебную систему. Благодаря активным действиям Изабеллы, феоды под её управлением быстро справились с последствиями разрушительного наводнения 1609 года.

Заботясь о владениях старшего сына, она проявляла ещё большее участие в устройстве младших детей. Альфонсо поступил на службу к влиятельному родственнику, будущему герцогу Мантуи и Монферрато, от которого получил титул маркграфа Помаро. Карло избрал церковную карьеру и, после обучения в Саламанкском университете, постригся в монахи и возглавил аббатство в Лучедио. Лудовико, Камилло, Аннибале и Федерико избрали военную карьеру и дослужились до высоких званий и чинов. Единственная дочь Изабелла стала монахиней. В 1613 году вдовствующая сеньора Санмартинская передала правление старшему сыну, к тому времени достигшему совершеннолетия, и поселилась в Сан-Мартино, недалеко от Мантуи.

Второй брак

В 1615 году в замке Гаццуоло, близ Сан-Мартино, поселился молодой кардинал Винченцо Гонзага (7.1.1594 — 25.12.1627), младший брат Фердинандо I, герцога Мантуанского и Монферратского. Несмотря на образование и воспитание полученное у иезуитов, двадцатилетний принц отличался крайне распущенным поведением, за что и был удалён от двора. Узнав, что по соседству живёт немолодая кузина, когда-то считавшаяся одной из первых итальянских красавиц, он решил нанести ей визит. Оказалось, что в свои почти сорок лет Изабелла, мать взрослых восьми детей, как прежде красива и умна. Винченцо влюбился в неё, но она отказала ему в ухаживаниях. Тогда он сделал ей предложение. В августе 1616 года они тайно обвенчались в часовне палаццо в Сан-Мартино. Винченцо вернул римскому папе Павлу V кардинальскую шапку. 5 сентября того же года его отказ от сана кардинала получил официальное утверждение.

Фердинандо I был против этой свадьбы, так, как рассчитывал влиять через младшего брата на политику Святого Престола в интересах дома Гонзага. Герцог обратился к епископу Мантуи с просьбой признать брак младшего брата недействительным, чтобы затем вернуть ему кардинальский сан. Позицию герцога разделяла и его жена, принцесса Екатерина Тосканская из дома Медичи, пытавшаяся через мать заручиться поддержкой великого герцогства Тосканского в решении этого вопроса. Сначала Винченцо отчаянно сопротивлялся, но когда его удалили в Гойто и лишили ряда материальных преимуществ, он сломался, и в декабре 1616 года согласился с требованием старшего брата признать его брак с кузиной недействительным.

Изабеллу некоторое время держали под надзором в Гаццуоло, но когда выяснили, что она не беременна, позволили вернуться в Сан-Мартино. Тем не менее, аннулирование её брака с Винченцо оказалось делом весьма сложным. Фердинандо I, воспользовавшись помощью тёти жены, Марии, королевы Франции, получил заключение профессоров Сорбонны о возможном аннулировании брака ввиду близкого родства супругов. Но этого оказалось недостаточно. В самой Мантуе против развода выступили представители Саббьонетской и Новелларской ветвей дома Гонзага.

Бездетный Фердинандо I понимал, что его наследником может оказаться младший брат, которому предстояло жениться в интересах династии, поэтому, после неудачной попытки отравить Изабеллу, герцог обвинил её в колдовстве. Обвинения спровоцировали начало инквизиционного процесса, который был открыт в епархии Мантуи в 1622 году. Нашлись «свидетели». которые заявили, что видели как вдовствующая сеньора Санмартинская опоила кузена волшебным зельем. Изабелла понимала, что на процессе в Мантуе у неё нет шансов спасти свою жизнь. Обвинение в колдовстве поддержал даже её муж. В 1623 году Изабелла бежала в Рим и апеллировала по своему делу к Верховной инквизиции. Таким образом, был начат новый процесс, который утвердил новый римский папа Урбан VIII. Фердинандо I тщетно настаивал на проведении инквизиционного процесса в Мантуе. Изабеллу, по настоянию герцога, заключили в замок Святого Ангела в Риме. Но вскоре, после тщательного разбирательства, все обвинения в колдовстве с неё были сняты. Все «свидетели», вызванные в Рим, отказались от своих показаний. В январе — мае 1624 года она была полностью реабилитирована. Очередная попытка герцога и мужа убить её, подослав наёмных убийц, также провалилась.

В октябре 1626 года Винченцо стал новым герцогом Мантуи под именем Винченцо II. Хотя супруги жили раздельно, они не были разведены, и Изабелла получила титул герцогини Мантуанской. Это известие застало её в Риме. В апреле 1627 года Святой Престол подтвердил действительность брака Изабеллы и Винченцо. Кроме того, ею был поднят вопрос о материальной компенсации за причиненный ущерб со стороны мужа и его родственников, а также признание за ней всех прав, как за герцогиней Мантуанской. В декабре 1627 года Изабелла овдовела во второй раз. Со смертью её бездетного мужа пресеклась прямая ветвь дома Гонзага, герцогов Мантуи и Монферрато, что спровоцировало войну за Мантуанское наследство.

Смерть

Изабелла умерла в 1630 году в монастыре святого Петра в Боццоло, который принадлежал монахиням-августинкам, и где она жила на покое. Её смерть пришлась на время осады Мантуи армией императора Фердинанда II во время войны за Мантуанское наследство, и как следствие эпидемии чумы.

Генеалогия

Предки Изабеллы Гонзага

Франческо I (1420— 14) сеньор Новеллары               Джампьетро (1469 — 1515) сеньор и граф Новеллары                       Констанца Строцци                 Алессандро I (1496 — 1530) граф Новеллары                             Кристофоро I Торелли (1480 — 1542) граф Монтекьяруголо               Катерина Торелли (ум. 1530)                         Таддеа Пио                 Альфонсо I (1529 — 1589) граф Новеллары                                   Манфредо I да Корреджо (ум. 1476) граф Корреджо               Джиберто VII да Корреджо, (ум. 1518) граф Корреджо                       Аньезе Пио (ум. 1474)                 Констанца да Корреджо (ум. 1563)                               Антонио Мария Пико граф Конкордии               Виоланта Пико                         Констанция Бентивольо                 Изабелла Гонзага (1576 — 1630)                                           Аннибале Ди Капуя сеньор Роккаромана               Франческо Ди Капуя (ум. 1536) сеньор Роккаромана                       Джованни Томмазо ди Капуя (ум. 1562) маркграф Торре ди Франколизе                             Лаудомия Аркамони                         Виктория Ди Капуя (ум. 1627)                                     Марчелло Колонна (ум. 1526) сеньор Калабритто               Камилло Колонна (ум. 1558) герцог Цагароло                       Ливия делль Ангвиллара                 Фаустина Колонна                               Пьерфранческо Колонна (ум. 1526) сеньор Цагароло               Виктория Колонна                         Лаура ди Сомма (ум. 1529)

Литература

• Caranenti E. [books.google.ru/books?id=VzkwAAAAYAAJ&pg=PA191&dq=Isabella+Gonzaga+di+Novellara&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiF7Mmuv47NAhULKywKHU1pBR84ChDoAQhIMAY#v=onepage&q=Isabella%20Gonzaga%20di%20Novellara&f=false Storia di Mantova dalla sua origine fino all’ anno 1860] : [итал.]. — Mantova : Tipografia Benvenuti Rapp, 1865. — P. 191. — 472 p.</span>

• Stevens D. [books.google.ru/books?id=tBVL9_1__ioC&pg=PA438&lpg=PA438&dq=Isabella+Gonzaga+di+Novellara&source=bl&ots=kzj5SzbDn5&sig=A7oDa8vuicYvqbczmyPGKa5gexM&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjInqvRkY7NAhVEBSwKHWF2D5kQ6AEINzAE#v=onepage&q=Isabella%20Gonzaga%20di%20Novellara&f=false The Letters of Claudio Monteverdi] : [англ.]. — Cambridge : Cambridge University Press, 1980. — P. 83, 85, 106, 110, 113, 128, 130, 135, 169, 221, 227, 246, 270, 275, 280, 307, 383. — 443 p. — ISBN 978-0-52-123591-4.</span>

Отрывок, характеризующий Изабелла Гонзага

Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.