Боршграв, Изабель де
Поделись знанием:
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
(перенаправлено с «Изабель де Боршграв»)
| Изабель де Боршграв | |
| Имя при рождении: |
фр. Isabelle de Borchgrave |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: |
|
| Жанр: |
бумажная скульптура, живопись, инсталляция, коллаж |
| Учёба: |
Centre des Arts Décoratifs |
Изабе́ль де Боршгра́в (фр. Isabelle de Borchgrave, 1946, Брюссель) — бельгийская художница и скульптор, известная своей красочной живописью, а также работами в стиле тромплей и раскрашенными бумажными скульптурами.
Содержание
Биография
Изабель родилась в Брюсселе в 1946 году. Её мать работала в области пиара, а отец предпочитал богемный образ жизни и практически никогда не работал. Уже в детстве она увлеклась рисованием. Цветные карандаши были её первыми игрушками, и она разрисовала ими стены и пол своей комнаты. В 14 лет Изабель поступила в художественную школу Centre des Arts Décoratifs, где училась в 1960—1963 годах, затем продолжила обучение в Королевской академии изящных искусств в Брюсселе(1963—1967), где получила академическое художественное образование[1].
По окончании академии некоторое время работала в области рекламы, затем решила попробовать себя в качестве модельера и дизайнера интерьеров. Впоследствии открыла собственную мастерскую, где занималась дизайном одежды, ювелирных украшений, аксессуаров и, в особенности, тканей.[2]
В 1994 году, после посещения Музея Метрополитен в Нью-Йорке, под впечатлением от картин старых мастеров, Изабель де Боршграв решила создавать коллекции раскрашенных бумажных скульптур-обманок. Первой из них стала Papiers à la Mode, созданная в сотрудничестве с канадской художницей по костюмам Ритой Браун. В 1999 году Papiers à la Mode была представлена в Мюлузе (Франция), в Musée de l’Impression sur Etoffes. Инсталляция состояла из фигур в человеческий рост в бумажных нарядах времён Марии-Антуанетты, императрицы Евгении и в кафтанах эпохи Отоманской империи. Газета New York Times назвала эту персональную выставку Изабель «просто прелестью»[3].
Затем последовали коллекции «Мариано Фортуни», где де Боршграв пыталась воссоздать мир Венеции ХIХ века[4] и «Медичи», посвящённая костюму флорентийских вельмож эпохи ренессанса. «Бумажный мир: встреча Изабель де Боршграв с Мариано Фортуни» была впервые представлена в 2008 году в музее Фортуни[it] (Венеция). Разместившись на трёх этажах старинного палаццо, выставка включала в себя версии знаменитого платья Фортуни Delphos, разнообразные костюмы, обувь и аксессуары, а также театральные декорации, ковры, подушки, восточный шатёр, сабли и лютню, выполненные из бумаги[5]. В том же 2008 году в Турине, во дворце Reggia di Venaria Reale, прошла выставка, посвященная савойской династии и историческим событиям, связанным с этим королевским дворцом. Коллекция охватывала период с середины XVI века и до наполеоновского нашествия. Барочную атмосферу создавали бумажная скульптура де Боршграв и инсталляции режиссёра Питера Гринуэя[6].
Другая коллекция, Ballets Russes — дань уважения Пикассо, Матиссу и Баксту, сотрудничавших с «Русскими сезонами» Дягилева[7].
В 2011 году в Legion of Honor Museum[en] (Сан-Франциско) открылась выставка Pulp Fashion: The Art of Isabelle de Borchgrave[8][9] состоящая, по словам куратора выставки, из «шедевров тромплёя».[10]. «Чистой поэзией» назвал инсталляцию директор музея Джон Бьюкенан в интервью газете San Francisco Chronicle[11]
Обширный цикл бумажных костюмов Боршграв охватывает несколько веков истории моды, начиная с английской королевы Елизаветы и заканчивая Коко Шанель[4]. Все платья и дополняющие их головные уборы, туфли, украшения и прочие аксессуары выполняются из бумаги и раскрашиваются акварелью, гуашью и масляными красками.
По заказу модельера Джона Гальяно Изабель выполнила огромные бумажные цветы для коллекции модного дома Christian Dior. Также ею была сделана бумажная вуаль, которую Аннмари ван Визел надела на церемонию своего бракосочетания с принцем Карлом Бурбон-Парма[12]. В 2004 году де Боршграв создала бумажное платье по заказу бельгийской королевы Фабиолы, которое та надела на свадьбу наследника испанского престола, принца Фелипе Астурийского.
Произведения Изабель де Боршграв находится в коллекциях по всему миру, она создавала бумажную скульптуру по заказу различных музеев. Так, для музея-заповедника «Царское Село» было сделано платье императрицы Елизаветы Петровны[13], а для Библиотеки им. Джона Кеннеди в Бостоне — свадебное платье Жаклин Кеннеди: «Оно было хрупким и пыльным, и завернутым в чёрную обёрточную бумагу», — рассказала де Боршграв английской Daily Telegraph, — «подлинник был мёртв, а бумажное платье дало оригиналу новую жизнь»[4].
Личная жизнь
В 1975 году Изабель вышла замуж за графа Вернера де Боршграв д’Алтена и получила титул, став графиней Изабель де Боршграв д’Алтена. Супруги живут в Брюсселе, у них двое детей: сын Николас и дочь Паулина.
Фильмография
- 1975 — «Я родился в Венеции» Мориса Бежара — художник по костюмам
Библиография
В 2008 году американское издательство Abrams опубликовало монографию Paper Illusions: the Art of Isabelle de Borchgravе («Бумажные иллюзии: Искусство Изабель де Боршграв»)[14]. Газета New York Times объявила её одной из самых «лучших подарочных книг 2008 года»[15][16]. В предисловии к изданию модельер Юбер де Живанши отметил, что «Изабель неповторима; из единого листа бумаги она создает изумительные платья, изысканнейшие костюмы или, например, ожерелья из белых роз… Будь то туфли или шляпа, или жемчужные нити, [Изабель играет] бумагой как виртуоз играет на музыкальном инструменте»[17].
Выставки (1998—2011)
- Papiers à la Mode
- 1998 — Musée de l’Impression sur Etoffes, Мюлуз, Франция[18]
- 1999 — Музей изобразительных искусств, Бостон, Museum at the Fashion Institute of Technology, Нью-Йорк[19]
- 2000 — Музей Виктории и Альберта, Лондон[20], Flanders Fashion Institute, Антверпен
- 2002 — Королевский музей Онтарио, Торонто[21], Kushiro Art Museum, Хоккайдо, Daimaru Museum, Осака
- 2004 — Sadberk Hanım Museum, Стамбул
- 2005 — Дворец великих герцогов, Люксембург
- 2007 — Mode Natie Museum, Антверпен[22]
- 2008 — Fundação Armando Alvares Penteado, Сан-Паулу[23]
- Mariano Fortuny
- 2008 — Un mondo di carta — Isabelle de Borchgrave incontra Mariano Fortuny, Музей Фортуни[it], Венеция[24]
- 2008 — Rêves de Papier — Isabelle de Borchgrave interprète Mariano Fortuny, Музей текстиля[fr], Лион[25]
- Медичи
- 2009 Medici — Il sogno ritorna, Палаццо Медичи-Риккарди, Флоренция[26]
- 2010 — I Medici, Королевские музеи изящных искусств, Брюссель[27]
- Прочие выставки
2007
- Decorative Arts of the Kings — High Museum of Art, Атланта[28]
- RRRIPP!! Paper Fashion — Benaki Museum, Афины[29]
2009
- Art and Illusions: Masterpieces of Trompe l’Oeil From Antiquity to the Present Day — Палаццо Строцци, Флоренция[30]
2010
- Shoe, Shoe…Shoes — музей Изегема, Бельгия
- «Vivat, Елисавет» — Государственный музей-заповедник Царское Село, Санкт-Петербург[31]
- Extending the Runway: стиль Татьяны Сорокко — Художественный музей Финикса, Финикс[32]
2011
- Pulp Fashion — California Palace of the Legion of Honor, Сан-Франциско[33].
- Pour Rire! Daumier, Gavarni, Rops — Félicien Rops Museum, Намур[34]
Напишите отзыв о статье "Боршграв, Изабель де"
Литература
- Globus D. The Pop-Up History Of Costumes And Dresses. — Universe Publishing, 2001. — ISBN -10: 078-930-507-0.
- De Borchgrave, Isabelle. Mes Carnets De Venise. — Flammarion, Paris, 2004. — ISBN 978-2080304551.
- Sadraee, Saeed. The Textile Collection of Saeed Sadraee Revisited By Isabelle De Borchgrave. — Sadraee. ASIN B000VAD81M, 2004.
- Charial, Jean-André & De Borchgrave, Isabelle. Saveurs De Provence. — Flammarion, Paris, 2005. — ISBN 2082012735.
- Brown, Rita & De Borchgrave, Isabelle. Papier À La Mode. — Cosacnaify, Brésil, 2008. — P. 408. — ISBN 978-857-503-743-0.
- Barbini, Pascaline. Un Mondo Di Carta - Isabelle De Borchgrave Incontra Mariano Fortuny. — Skira, Milan, 2008. — ISBN 978-886-130-719-3.
- Stoeltie, Barbara & René. Paper Illusions: The Art of Isabelle de Borchgrave. — Abrams Books, USA, 2008. — ISBN 978-0810971332.
- Renzi, M. & Acidini, C. I Medici: il sogno ritorna. Isabelle de Borchgrave a Palazzo Medici Riccardi.. — Alias, 2010. — ISBN 978-8896532003.
- D'Alessandro, Jill. Pulp Fashion: The Art of Isabelle de Borchgrave. — Fine Arts Museums of San Francisco & Prestel, USA, 2011. — ISBN 978-3-7913-5105-6.
Примечания
- ↑ Stoeltie, Barbara. «Paper Illusions: The Art of Isabelle de Borchgrave». Abrams Books, U.S. October 2008.
- ↑ Morris, Roderick. [www.cartamoda.com/images/pdf4.pdf In Search of Lost Style, with Painted Paper], International Herald Tribune (31 May – 1 June 2008). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Schiro, Anne-Marie. [www.nytimes.com/1999/06/22/style/patterns-271144.html?scp=12&sq=isabelle%20de%20borchgrave&st=cse Mannequins, Start to Finish], The New York Times (22 June 1999). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ 1 2 3 Farry, Eithne. [www.telegraph.co.uk/culture/art/3562046/Isabelle-de-Borchgraves-paper-dresses.html Isabelle de Borchgrave's paper dresses], Daily Telegraph (12 October 2008). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Stoeltie, Barbara. [www.cartamoda.com/images/pdf5.pdf Pulp Fictions], World of Interiors Magazine. Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [msk.ntk-intourist.ru:8080/news_archive/item/928/?year=2008&month=04 Королевский дворец Ла Реджия ди Венария и династия Савойя] // Intourist.ru
- ↑ [www.ballets-russes.com/paris.html Dancing into Glory: The Golden Age of the Ballets Russes], Ballets-Russes.com. Проверено 26 февраля 2011.
- ↑ [legionofhonor.famsf.org/legion/exhibitions/pulp-fashion-art-isabelle-de-borchgrave Pulp Fashion: The Art of Isabelle de Borchgrave] // Legion of Honor Museum
- ↑ Wood, Sura. [www.mercurynews.com/fashion-style/ci_17406956 De Borchgrave's grand illusions], San Jose Mercury (19 February 2011). Проверено 21 февраля 2011.
- ↑ Zinko, Carolyn. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?f=/c/a/2011/02/06/LVDT1HCODE.DTL Isabelle de Borchgrave's 'Pulp Fashion' in S.F.], San Francisco Chronicle (6 February 2011). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Bigelow, Catherine. [www.sfgate.com/cgi-bin/article.cgi?f=/c/a/2011/02/09/DD261HJU1G.DTL Legion party for artist Isabelle de Borchgrave], San Francisco Chronicle (9 February 2011). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [theroyaluniverse.com/religious-wedding-prince-carlos-bourbonparma-annemarie-gualthrie-van-weezel/ Religious Wedding of Prince Carlos of Bourbon-Parma and Annemarie Gaultherie van Weezel], Theroyaluniverse.com (22 November 2010). Проверено 18 февраля 2011.
- ↑ Виноградова, Полина. [www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10263607@SV_Articles Сладкая жизнь императрицы], Санкт-Петербургские ведомости (3 декабря 2009). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [www.amazon.com/Paper-Illusions-Art-Isabelle-Borchgrave/dp/081097133X Paper Illusions: The Art of Isabelle de Borchgrave], Amazon.com. Проверено 18 февраля 2011.
- ↑ [www.nytimes.com/ref/books/2008holidayGift.html?scp=3&sq=isabelle%20de%20borchgrave&st=cse The Best Gift Books of 2008], The New York Times. Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Garner, Dwight. [www.nytimes.com/2008/11/28/books/28giftw.html?pagewanted=2 Gifts Worth Buying a Coffee Table For], The New York Times (27 November 2008). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ De Givenchy, Hubert. «Paper Illusions: The Art of Isabelle de Borchgrave», Abrams Books, U.S. October 2008.
- ↑ [www.musee-impression.com/gb/expositions/anterieurs1.html Isabelle de Borchgrave. Paper Fashion] // Musée de l’Impression sur Etoffes
- ↑ [www.nytimes.com/1999/06/17/garden/events-trio-of-design-shows-at-fashion-institute.html Events; Trio of Design Shows At Fashion Institute], The New York Times (17 June 1999). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Stamer, Andrew. [www.wilsonquarterly.com/blog/printpost.cfm/Current_Books/2010/12/6/story-material Storey Material], Wilson Quarterly. Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [www.rom.on.ca/news/releases/public.php?mediakey=ber2d6l1zj Papier à la Mode] // Royal Ontario Museum
- ↑ L., D.. [www.textilemagazine.be/usite/textilemagazine/pdf/pdf0000000271_1.pdf Isabelle de Borchgrave revisite la collection de Saeed Sadraee] (фр.), Textile Magazine (September 2007). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [www.faap.br/hotsites/hotsite_papiers/index.htm Papier à la Mode] // Fundação Armando Alvares Penteado
- ↑ [www.e-venise.com/evenements-venise/monde_papier_isabelle_borchgrave_musee_mariano_fortuny_venise.html Exposition au Musée Fortuny à Venise: Un Monde de Papier — Isabelle de Borchgrave rencontre Mariano Fortuny] // E-venise.com
- ↑ [www.musee-des-tissus.com/fr/01/info00/inf01/ico/expo/CP%20I.%20de%20Borchgrave.pdf Rêves de Papier — Isabelle de Borchgrave interprète Mariano Fortuny] // Musée des Tissus et des Arts décoratifs
- ↑ [www.palazzo-medici.it/ita/finestra_mostra.php?key=35 Medici — Il sogno ritorna: Isabelle de Borchgrave a Palazzo Medici Riccardi] // Палаццо Медичи-Риккарди
- ↑ [www.kmkg-mrah.be/newfr/index.asp?id=2090 I MEDICI: Une renaissance en papier d’Isabelle de Borchgrave] // Королевские музеи изящных искусств
- ↑ [www.high.org/main.taf?erube_fh=erblog&erblog.submit.PostDetail=true&erblog.blogid=31&erblog.BlogPostID=804 Decorative Arts of the Kings Exhibition Showcases Opulent Lifestyles of the French Kings] // High Museum of Art
- ↑ Kiss, Elis. [www.nytimes.com/2007/03/05/style/05iht-rpaper.4803927.html A fashion thread, in paper instead], The New York Times (5 March 2007). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ Morris, Roderick. [www.nytimes.com/2009/11/21/arts/21iht-conway.html?scp=10&sq=isabelle%20de%20borchgrave&st=cse What Is Real, What Isn't?], The New York Times (20 November 2009). Проверено 13 февраля 2011.
- ↑ [www.tzar.ru/info/newsarchive/?id=2874/ 22 декабря 2009 года в Екатерининском дворце праздновали день рождения императрицы Елизаветы Петровны]
- ↑ [www.phxart.org/exhibition/exhibitionrunway.php Extending the Runway: Tatiana Sorokko Style] (англ.), Phoenix Art Museum официальный веб-сайт (16 September 2010). Проверено 18 сентября 2010.
- ↑ [legionofhonor.famsf.org/pressroom/pressreleases/pulp-fashion-art-isabelle-de-borchgrave-legion-honor Pulp Fashion: The Art of Isabelle de Borchgrave at the Legion of Honor]
- ↑ [www.museerops.be/musee/expo49/ Pour rire ! Daumier, Gavarni, Rops: l’invention de la silhouette] // Félicien Rops Museum
Ссылки
- Видео
- [www.rtltvi.be/video/163735.aspx Face à Face: Isabelle de Borchgrave] // интервью с Изабель де Боршграв (фр.)
- [vimeo.com/7670436 Медичи: Изабель де Боршграв в палаццо Медичи-Риккард]
Отрывок, характеризующий Боршграв, Изабель де
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
