Изак, Хенрик

Хенрик Изак

Хе́нрик И́зак (Генрих Исаак, Генрих Изаак, Heinrich Isaac, Henricus Isaac, Isaak, Isac, Ysaac, Yzaac, Arrigo d’Ugo, Arrigo il Tedesco, около 1450 — 26 марта 1517) — фламандский композитор.

Жизнь

О ранних годах жизни Изака известно мало. Вероятно, он родился во Фландрии, начал писать музыку с середины 1470-х годов. Первое упоминание о нём в документах относится к 1484 году, когда он стал придворным композитором в Инсбруке.

В следующем году он поступил на службу к Лоренцо Медичи во Флоренции, где исполнял обязанности органиста, руководителя хора и учителя музыки. Во Флоренции Изак был певчим и композитором в церквях Санта-Мария-дель-Фьоре, Сантиссима Аннунциата, в Баптистерии св. Иоанна Крестителя. Сохранились записи о выплатах за службы в Санта-Мария-дель-Фьоре с июля 1495года. После 1 октября 1486 года Изак служил в церкви Сантиссима Аннунциата. С 1 октября 1491 года по 30 апреля 1492 года его коллегами были А. Агрикола, Йоханнес Гизлен (Гизелин).

Лоренцо Медичи был очень доволен Изаком и оказывал ему покровительство. Он даже помог Изаку жениться на Бартоломее Белло (родилась 16 мая 1464 года), дочери мясника Пьеро Белло, который держал лавку недалеко от дворца Медичи. В связи со ссорой между Изаком и Лоренцо Джанберти из-за денежного долга в феврале 1489 года сообщается, что Изак жил в квартале Сан-Лоренцо, где находился и дворец Медичи.

На текст духовной драмы Медичи «Св. Иоанн и св. Павел» Изак написал музыку (1488).

8 апреля 1492 года Лоренцо Медичи умирает. Наследник Лоренцо Пьеро в ожидании коронации Папы Римского Александра VI со своим двором отправляется в Рим, а Изак получает по случаю поездки деньги на одежду. Уже в конце октября 1492 года Изак снова был во Флоренции.

Вследствие разрушения экономики Флоренции и прихода к власти Савонаролы в апреле 1493 года хор был распущен. Изак поступает на частную службу к Пьеро де Медичи. В ноябре 1494 года Медичи были изгнаны из Флоренции, и Изак потерял своего покровителя.

С 1497 года Изак — придворный композитор императора Максимилиана I, которого он сопровождал в поездках по Италии.

Изак много путешествовал по Германии, имел большое влияние на немецких композиторов, стал основоположником первой профессиональной немецкой многоголосной композиторской школы (учеником Изака был крупнейший немецкий полифонист Людвиг Зенфль).

В 1502 году Изак вернулся в Италию, жил сначала во Флоренции, а позже в Ферраре, где он и Жоскен Депре претендовали на одну и ту же должность. В известном письме, адресованном семье д’Эсте, в котором сравниваются эти два композитора, говорится: «У Изака характер лучше, чем у Жоскена, и хотя верно, что Жоскен лучший композитор, он сочиняет только тогда, когда сам хочет, а не тогда, когда его просят; Изак же будет сочинять, когда Вы пожелаете».

В 1514 году Изак переехал во Флоренцию и умер там в 1517 году.

Сочинения

Изак писал светские и культовые сочинения. Из 36 месс (20 из них — в технике alternatim) наиболее известна «Песенная месса» (Missa carminum), на темы популярных немецких песен. Писал также мотеты и полифонические песни на разных языках (26 немецких Lied, 10 итальянских, 6 латинских).

Изак был одним из наиболее плодовитых музыкантов своего времени, но его сочинения потерялись в тени творений Жоскена Депре (хотя композитор Антон Веберн написал свою диссертацию об Изаке). Наиболее известное произведение Изака — песня «Инсбрук, я должен тебя покинуть» («Innsbruck, ich muss dich lassen»), воспроизводящая музыкальный язык фольклора. Возможно, однако, что Изак лишь обработал уже существующую мелодию. В эпоху Реформации эта песня с новым текстом (то есть контрафактура) была известна как протестантский хорал «О мир, я должен тебя покинуть» («O Welt, ich muss dich lassen»), который позже использовали Бах и Брамс.

В последние годы жизни Изак работал над «Констанцскими хоралами» («Choralis Constantinus») — первым известным циклом месс на целый год, включающим около ста произведений — но не успел его закончить. Эту серию завершил ученик Изака Людвиг Зенфль (издана в 1555 году).

Ссылки

• Соловьёв Н. Ф. Изаак, Генрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Инсбрук, я должен тебя покинуть 

Персоналии   Классическая музыка   Опера

Отрывок, характеризующий Изак, Хенрик

– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.