Кремер, Изабелла Яковлевна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иза Яковлевна Кремер»)
Перейти к: навигация, поиск
Иза Кремер
Основная информация
Дата рождения

21 октября 1887(1887-10-21)

Место рождения

Бельцы, Бессарабская губерния, Российская империя

Дата смерти

7 июля 1956(1956-07-07) (68 лет)

Место смерти

Кордова, Аргентина

Страна

Российская империя Российская империя, Аргентина Аргентина

Профессии

певица

Изабе́лла Я́ковлевна Кре́мер (более известна как Иза Кремер; 21 октября 1887, Бельцы, Бессарабская губерния — 7 июля 1956, Кордова, Аргентина) — певица, артистка оперы и оперетты.



Биография

Иза Кремер родилась в Бельцах в семье Якова Кремера и Анны Розенблит[1]. У Изабеллы с ранних лет проявились музыкальные способности. Первую песню на идиш услышала в колыбели из уст своей матери. Когда ей было пять, увлеклась еврейской свадебной музыкой, а в юности писала стихи о нищете своего народа. Тридцать лет спустя Иза Кремер станет первой певицей, которая начала петь на идиш со сцены.

Несмотря на семейные трудности, родители всё вкладывают в музыкальное развитие дочери. С 1912 года она в течение двух лет в Милане учится пению у известного педагога Луиджи Ронци, выступает в небольших театрах, затем возвращается на родину. Её приглашают в Одессу, где она дебютирует в опере Пуччини «Богема». Затем следует партия Виолетты в «Травиате».

Одесса, Петроград, Москва — всюду колоссальный успех. Иногда в этих городах Кремер выступала и в опереттах. Среди оперетт, в которых она участвовала, были «Нищий студент», «Идеальная жена», «Наконец один», «Польская кровь». После революции, в 1919 году, Иза Яковлевна Кремер, вместе со своим мужем, редактором «Одесских новостей» Хейфецом, эмигрирует во Францию. Позже, оставив мужа, она гастролируя по многим странам мира, приобретает мировую известность, не только как прекрасная исполнительница песен и романсов, но и завоёвывает славу как киноактриса. В гражданскую войну публиковались ложные сообщения о её смерти.

В 1923 году, несмотря на антисемитские выступления и даже звучавшие в её адрес угрозы смерти, Иза Кремер дала концерт для евреев Варшавы. В 1933 году она приехала в Германию, чтобы выступить в Обществе еврейской культуры. Певица дала множество концертов в поддержку испанских республиканцев.

В 1934 году, во время своего очередного турне по Южной Америке Иза познакомилась с Грегорио Берманном, педагогом по профессии и социалистом по убеждениям. Девять лет спустя они заключили брак по доверенности в Мексике.

В начале декабря 1943 г. Иза Кремер вместе с Морисом Шевалье, Марлен Дитрих и Вадимом Козиным выступила в концерте для участников Тегеранской конференции.

Во время Второй мировой войны в Аргентине, где правительство тайно поддерживало нацистов, Кремер давала концерты, сбор от которых шел в пользу союзников. 19 ноября 1944 года Иза Кремер дала концерт в Карнеги-холле (Нью-Йорк).

В марте 1946 года на фирме «Сева рекорд» вышли новые граммофонные пластинки Изы Кремер — «популярные песни на еврейском языке».

25 апреля 1947 года в зале «Таймс-холл» состоялся концерт Изы Кремер, регулярно наезжавшей в Нью-Йорк из Рио-де-Жанейро, где певица тогда проживала.

Из-за своей весьма активной общественной деятельности в Аргентине, где Иза жила с мужем, супруги пострадали: Берманн потерял работу, а Изу отлучили от больших залов. Но они остались верными своим идеалам мира и справедливости. Иза Кремер передавала средства от своих концертов жертвам Холокоста, дала концерт в поддержку только что появившегося государства Израиль. Все это привело к тому, что в последние годы её карьеры в Аргентине певицу практически не было слышно — её всячески замалчивали. В 1956 году врачи диагностировали у Изы Кремер запущенный рак желудка[2]. Она, вступив в общество аргентино-советской дружбы, даже готовилась приехать на родину, но за несколько дней до предполагавшегося отъезда её не стало. Ещё в тридцатые годы пела она драматическую песню «Россия» Филарета Чернова — о глубокой тоске по родине.

Знаменитую песню «Майн штэйтэлэ Бэлц» (Мой штетл Бельцы) на идише написали специально для Изы Кремер поэт Яков Якобс и композитор Александр Ольшанецкий. Она же впервые и исполнила эту песню в оперетте «Дос лид фун гето» (Песня из гетто), поставленной в Нью-Йорке в 1932 году[3].

Напишите отзыв о статье "Кремер, Изабелла Яковлевна"

Примечания

  1. [jwa.org/encyclopedia/article/kremer-isa Isa Kremer (1887—1956)]
  2. Близнюк М. И. Прекрасная Маруся Сава…: Русская эмиграция на концертных площадках и в ресторанах Америки. — М.: Русский путь, 2007. — ISBN 978-5-85887-136-1.
  3. [www.jmwc.org/pdf/IsaKremer.pdf Isa Kremer]

Отрывок, характеризующий Кремер, Изабелла Яковлевна

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему: