Извольский, Николай Александрович

Николай Александрович Извольский
Дата рождения:	22 сентября (3 октября) 1870(1870-10-03)
Место рождения:	Епифань, Тульская губерния, Российская империя
Дата смерти:	27 сентября 1938(1938-09-27) (67 лет)
Место смерти:	Ярославль, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	математика
Место работы:	Второй Московский кадетский корпус;</br>Московские высшие женские курсы;</br>Второй Московский государственный университет;</br>Ярославский государственный педагогический институт
Учёная степень:	кандидат физико-математических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Физико-математический факультет МГУ
Известен как:	автор учебников математики, редактор и издатель журнала «Математический вестник

Николай Александрович Извольский (22 сентября [3 октября] 1870, Епифань — 27 сентября 1938, Ярославль) — русский педагог-математик, автор учебников математики, редактор и издатель журнала «Математический вестник».

Биография

Родился 22 сентября (3 октября) 1870 года в Епифани Тульской губернии. Отец был военным, затем учительствовал в Епифани. Мальчику исполнилось всего лишь 3 года, когда умер отец, и все хлопоты по воспитанию детей легли на плечи матери Натальи Николаевны. Окончив фельдшерскую школу, она устроилась на работу в земскую больницу.

В 1881 году Николай поступил в 1-й класс Тульской гимназии. Под влиянием учителя Е. С. Томашевича (1854—1915) увлёкся математикой. Начиная с 6-го класса, Николай Извольский стал регулярно посылать свои решения в журнал «Вестник опытной физики и элементарной математики». Привёл изящные решения около 50 предложенных журналом трудных задач. Будучи гимназистом, выиграл две конкурсные темы: «Обратные фигуры» и «Параллелограммы, описанные около окружности», предложив свои размышления журналу «Вестник опытной физики и элементарной математики».

В 1889 году окончил гимназию и поступил на физико-математический факультет Московского университета, деканом которого в то время был Н. В. Бугаев (1837—1903). Увлечение геометрией студента Н. А. Извольского поддержали профессора В. Я. Цингер (1836—1907), А. К. Власов (1868—1922) и Б. К. Млодзеевский (1858—1923).

В 1893 году за сочинение «Изображение поверхности на плоскости» Н. А. Извольскому была присвоена степень кандидата.

С 1894 года преподаватель математики во Втором Московском кадетском корпусе.

В 1903—1904 годах появляется в свет первое учебное руководство Н. А. Извольского — «Учебник арифметики» (части I и II), который выдержал четыре издания, совершенствовавшихся самим автором.

В 1907—1919 годах читал лекции на Высших женских курсах в Москве. Затем переехал в Епифань, где преподавал математику на постоянных педагогических курсах.

В 1921 году вернулся в Москву, преподавал математику в Пречистенском педагогическом институте и на рабфаке им. П. Г. Плеханова. С 1922 года профессор II Московского государственного университета, в котором читал лекции по математическому анализу, проективной геометрии и основам алгебры. С 1924 года совмещал работу в Москве и Ярославле.

Н. А. Извольский издавал и редактировал журнал «Математический вестник» (1914—1917), посвящённый вопросам преподавания арифметики и начал алгебры и геометрии. За время существования журнала вышло 24 номера, в которых большая часть статей была написана самим редактором. Среди них были статьи методического характера по разным разделам математики, как по арифметике и алгебре, так и по геометрии.

Последние годы жизни Н. А. Извольский провёл в своём родном доме в Епифани, откуда регулярно выезжал в Ярославский государственный педагогический институт, где руководил кафедрой.

Избранные публикации

• Извольский Н. А. Алгебраические числа и действия над ними : (Числа со знаками) : Для начинающих изучать алгебру. — М.: Кн. маг. В. В. Думнов под фирмою «Насл. бр. Салаевых», 1909. — 27 с.
• Извольский Н. А. Арифметика. — М.: тип. Г. Лисснера и А. Гешеля, 1903-1904. — Т. 1-2. — 79+196 с. || . — 3-е изд. — М.: Школа, 1914. — Т. 1-2. — 91+211 с.
• Извольский Н. А. Геометрия в пространстве : (Стереометрия). — М.: Кн. маг. В. В. Думнов под фирмою «Насл. бр. Салаевых», 1910. — 131 с. || . — 4-е изд. — Л.: Гос. изд., 1924. — 145 с. — (Учебники и учеб. пособия для труд. школы).
• Извольский Н. А. Геометрия на плоскости : (Планиметрия). — М.: «Сотрудник школ» А. К. Залесской, 1911. — 274 с. || . — 4-е изд. — Л.: Гос. изд., 1924. — 301 с. — (Учебники и учеб. пособия для труд. школы).
• Извольский Н. А. Два предложения элементарной геометрии. — Одесса: тип. Акц. юж.-рус. о-ва печ. дела, 1910. — 30 с. — (Отд отт. их журн. «Вестник опытной физики и элементарной математики»).
• Извольский Н. А. К вопросу об определении дляны окружности : Доклад, прочит. на 2-м Всерос. съезде препод. математики, и добавление к нему. — М.: тип. Г. Лисснера и Д. Собко, 1914. — 33 с.
• Извольский Н. А. Курс элементарной алгебры. — Пб.: Брокгауз-Ефрон, 1924. — Т. 1-2.
• Извольский Н. А. Методика геометрии. — Пб.: Брокгауз-Ефрон, 1924. — 162 с.
• Извольский Н. А. Начальный курс геометрии. — М.: Школа, 1914. — 105 с.
• Извольский Н. А. Основной курс проективной геометрии. — М.; Л.: Гос. техн.-теоретич. изд-во, 1933. — 166 с. — 5000 экз.
• Извольский Н. А. Синтетическая геометрия. — М.: Учпедгиз, 1941. — 132 с. — 10 000 экз.
• Заметки по методике алгебры // Математический вестник. — 1916. — № 7-8.
• Интуиция в работе Д. Гильберта // В.О.Ф.Э.М. — 1912. — № 563—564.
• Комбинационная работа как основа для преподавания математики // Всеросс. съезд преподавателей математики в Москве, 2-й: Докл. — М., 1915.
• Первые шаги курса геометрии // Математическое образование. — 1913. — № 1.

Литература

• Саввина О. А., Солосина И. С. [elsu.ru/journal/arhiv.html?arct=109 Николай Александрович Извольский и его методические взгляды (к 140-летию со дня рождения)] // Психология образования в поликультурном пространстве : журнал. — Елец, 2010. — Т. 3, № 3. — С. 108—117.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Извольский, Николай Александрович

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.