Изгнание (фильм)
| Изгнание | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
157 мин |
| Бюджет |
0,32 млн $[1] |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Изгнание» — психологический фильм режиссёра Андрея Звягинцева по мотивам повести Уильяма Сарояна «Что-то смешное. Серьёзная повесть».
Фильм повествует о семейной драме, конфликте между мужем и женой. Съёмки проходили в течение 103 дней во Франции, Бельгии, Молдавии и России. Главные роли исполняют российский актёр Константин Лавроненко, снимавшийся в предыдущей картине Звягинцева «Возвращение», и шведская актриса Мария Бонневи. Мировая премьера состоялась 18 мая 2007 года на Каннском кинофестивале.
Фильм представлял Россию в основном конкурсе 60-го Каннского кинофестиваля, по итогам которого Константин Лавроненко получил приз за лучшую мужскую роль. Кроме того, фильм получил приз Федерации российских киноклубов на Московском кинофестивале 2007 года, а операторская работа Михаила Кричмана была удостоена номинации на премию European Film Awards.
Содержание
Сюжет
Семья с двумя детьми — старшим сыном 10 лет (Кир — Максим Шибаев) и дочерью 8-9 лет (Ева — Катя Кулькина) — приезжает отдохнуть на малую родину отца в деревню.
Ничто не предвещает необычного. Но вечером, после ужина, когда дети легли спать и взрослые остались одни, мать (Вера — Мария Бонневи) сообщает мужу (Александр — Константин Лавроненко): «Я жду ребёнка. Он не твой». Напряжение, возникшее в семье, мучительное состояние Александра, сомнения и боль супругов переданы минимальными изобразительными средствами.
Особым главным героем фильма можно считать брата Марка (Александр Балуев). Он как бы является отражением тёмной стороны характера Александра. И хотя на экране это разные герои, весь фильм не покидает ощущение, что Александр советуется и прибегает к помощи самого себя, своей скрытой, тёмной половины души, которая есть у каждого человека. Подчёркивая это, Звягинцев одел Александра в белую рубашку, Марк же всегда в чёрной куртке.
Мучительное состояние Александра подогревается тем, что сын рассказывает отцу о том, что его лучший друг и партнёр по бизнесу Роберт (Дмитрий Ульянов) «посещал маму», пока отец был в долгой командировке, а его с сестрой не было дома. В один день Александр потерял почти всё — жену, семью, друга, бизнес.
Ключевым является момент фильма, когда он спрашивает совета у Марка: «Что делать с Верой? Убить? Прогнать? Простить?..» Ответ поражает своей простотой. Мучительный выбор за Александром — он мужчина, он глава семьи, он обязан сделать этот выбор, и он его делает.
Александр и Вера отправляют детей в соседнюю деревню к друзьям. По просьбе Александра Марк привозит двух подпольных акушеров, и при непротивлении Веры делается аборт. Однако что-то проходит не так, и Вера умирает. В день похорон от сердечного приступа умирает и Марк (тёмная сторона Александра).
Потеряв жену, брата, семью, Александр решает, что пора отомстить человеку, который повинен во всём, — Роберту. Пистолет, появившийся в начале фильма, который должен был несколько раз, по Чехову, выстрелить, но до этого момента не выстрелил, наконец просто обязан довершить праведный гнев.
Развязка фильма наступает не менее тяжело и мучительно. От Роберта Александр узнает, что Вера на самом деле носила его, Александра, ребёнка, но разлад в семье, отчуждённость супругов, проживших 12 лет в браке, стала невыносима для неё. Вера пыталась покончить с собой, но оказавшийся рядом Роберт не позволил ей сделать этого. Именно последствия этого и увидел сын Веры и Александра Кир за некоторое время до этих событий.
Также выясняется, что вероятной причиной смерти Веры была не неудачно проведённая операция, а то, что она сама выпила смертельную дозу таблеток сильнодействующего снотворного.
Вера говорила, что мы все дети не только своих родителей. Это она и не могла объяснить мужу, а фразу «он не твой» муж понял в «земном» смысле. Тогда ещё Александр спросил, любит ли она «его» (то есть мнимого соперника), на что Вера ничего не ответила, ведь муж не понял, что она говорит о Боге. Ярким намёком является паззл «благовещение», который собирают дети.
Фильм заканчивается тем, что Вера, которая хотела уйти, ушла. Марк как тёмная часть души Александра исчезает. Пистолет не выстреливает. Александр забирает детей домой.
В ролях
| Актёр | Роль |
|---|---|
| Константин Лавроненко | Александр |
| Мария Бонневи | Вера (озвучивает Елена Лядова) |
| Александр Балуев | Марк (брат Александра) |
| Дмитрий Ульянов | Роберт |
| Виталий Кищенко | Герман |
| Максим Шибаев | Кир (сын Александра и Веры) |
| Екатерина Кулькина | Ева (дочь Александра и Веры) |
| Анатолий Горгуль | Георгий |
| Алексей Вертков | Макс |
| Игорь Сергеев | Виктор |
| Ирина Гонто | Лиза |
| Светлана Кашелкина | Фаина |
| Ярослава Николаева | Фрида |
| Элизабет Данцингер | Флора |
Восприятие
Фильм вызвал неоднозначную реакцию критиков. Обозреватель газеты «Взгляд» Игорь Манцов охарактеризовал «Изгнание» как «прорыв, героическую попытку объять необъятное, утвердив вдобавок новый художественный язык», но при этом отметил, что «фильм, скорее, не удался»[2]. Кинокритик Андрей Плахов (газета «Коммерсантъ») подчеркнул, что Звягинцев и Кричман обладают способностью переносить на экран «природные сцены так, что возникает мифологический микрокосмос, в котором оказываются допустимы рискованные обобщения и символы». Вместе с тем, по словам Плахова, «литературное качество диалогов оставляет желать лучшего, драматургия провисает из-за чрезмерного метража, и только невероятные усилия актёров и режиссёра спасают положение»[3].
По мнению рецензента Василия Корецкого (журнал «Time Out Москва»), по мере развития фильма история Веры становится «всё более абсурдной и душераздирающей». Отметив, что кадр в творении Звягинцева «зачищен до блеска», Корецкий скептически отозвался о главном посыле картины: «Мораль из этого вылезает совсем не библейская: нет, не дано мужчинам понять женщину, тем более что в голове её — опилки. Каких-нибудь лет двести назад это было бы интереснейшей темой для разговора»[4].
Напишите отзыв о статье "Изгнание (фильм)"
Примечания
- ↑ [www.filmz.ru/pub/72/28527_1.htm 70 самых провальных российских фильмов]
- ↑ Игорь Манцов. [vz.ru/columns/2007/10/28/120731.html Внутренний космос] (рус.). Газета «Взгляд» (28 октября 2007). Проверено 28 февраля 2010. [www.webcitation.org/65dfvvFhl Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
- ↑ Андрей Плахов. [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=811947 Избыточные истины] (рус.). Газета «Коммерсантъ», №183 (3759) (6 октября 2007). Проверено 28 февраля 2010. [www.webcitation.org/65dfz717L Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
- ↑ Василий Корецкий. [www.timeout.ru/cinema/event/86125/ Изгнание] (рус.). Time Out Москва (27 сентября 2007). Проверено 9 апреля 2012. [www.webcitation.org/689hIHUfY Архивировано из первоисточника 4 июня 2012].
Ссылки
- «Изгнание» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v398841 Изгнание] (англ.) на сайте allmovie
- [www.newtimes.ru/magazine/issue_10/article_393.htm "Настоящее произведение искусства создаёт трещину в глади наших представлений о мире, о наших связях с людьми «] интервью Андрея Звягинцева (The New Times/Новое Время #10/2007)
- [www.newtimes.ru/magazine/issue_10/article_394.htm „Мы попытались создать условный мир, который бы не отвлекал зрителя конкретностью места или времени“ ] интервью Дмитрия Лесневского (там же)
- [www.echo.msk.ru/programs/echokino/51867/index.phtml «Изгнание» на Каннском фестивале]: интервью на р/с «Эхо Москвы»
- [www.kinomania.ru/movies/i/izgnanie/index.shtml Интересные факты о фильме]
- [cinema.gogol.ru/articles/%D0%98%D1%89%D1%83%D1%89%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%B2%D0%BE%D1%91 «Ищущий своё или повторяющий чужое»] На сайте «Кино. Gogol.ru»
| ||||||
Отрывок, характеризующий Изгнание (фильм)
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
