Наука (издательство)

Наука
Страна	СССР СССР→ Россия Россия
Основано	14 апреля 1923 года
Адрес	ул. Профсоюзная, д. 90, Москва В-485, ГСП-7, 117997
Директор	С. В. Палаткин
Главный редактор	Т. Е. Филиппова
Код Госкомиздата СССР	042
Префикс ISBN	5-02
Веб-сайт: [www.naukaran.com karan.com]

К:Издательства, основанные в 1923 году

«Нау́ка» (полное наименование — Академический научно-издательский, производственно-полиграфический и книгораспространительский центр Российской академии наук «Издательство „Наука“», сокращённое наименование — ФГУП «Издательство „Наука“») — советское и российское академическое издательство книг и журналов. Крупнейшее в СССР и в мире научное издательство. На логотипе издательства «Наука» изображён первый искусственный спутник Земли и раскрытая книга.

История

Издательство несколько раз меняло своё название.

Издательство РАН

Основано в СССР 14 апреля 1923 года под названием «Издательство Российской академии наук» и первоначально базировалось в Петрограде, первым руководителем издательства был академик Александр Ферсман, а первым изданием, выпущенным в свет издательством, стал вышедший в конце 1924 года очередной том «Известий Российской академии наук».

Издательство АН СССР

После переименования РАН в АН СССР, с августа 1925 года издательство стало называться «Издательство Академии наук СССР».

Уставом АН СССР 1927 года определялось, что директор издательства избирался из академиков Общим собранием АН СССР. В 1930 году руководящим органом издательства стал специально созданный Редакционно-издательский совет (РИСО) АН СССР, председателем которого являлся непременный секретарь АН СССР, этот совет избирался Общим собранием АН СССР. В 1931 году при издательстве был образован отдел распространения, который в 1938 году выделился в самостоятельную организацию «Академкнига», занимавшуюся распространением литературы, выпускаемой издательством АН СССР. К концу 1980-х годов «Академкнига» имела отделения во многих крупных городах страны, представляя собой всесоюзную сеть книжных магазинов, распространявшую литературу издательства «Наука».

В 1934 году издательство переехало в Москву, а в Ленинграде было образовано Ленинградское отделение Издательства АН СССР. В годы Великой Отечественной войны издательство было в эвакуации в Казани.

Наука

В 1963 году Издательство Академии наук СССР было переименовано в Издательство «Наука», но в 1963—1964 годах некоторые книги продолжали выходить со старым названием издательства. К 1963 году число книг, выпускавшихся за год издательством, превысило 2 000, а общий объём — 38 000 печатных листов.

В 1964 году частью Издательства АН СССР стали Физматгиз (ныне Физматлит) и Издательство восточной литературы, они стали называться «главными редакциями» издательства, соответственно: Главная редакция физико-математической литературы и Главная редакция восточной литературы. Ещё через год было создано Сибирское отделение издательства «Наука».

С введением в строй в 1970 году типографии в Новосибирске издательству «Наука» стало принадлежать четыре типографии: две — в Москве, по одной — в Ленинграде и в Новосибирске. В 1972 году издательством выпускались научные журналы 135 наименований, в том числе 31 физико-математический, 24 химических, 29 биологических и 5 научно-популярных журналов («Природа», «Земля и Вселенная», «Химия и жизнь», «Квант», «Русская речь»). В 1977 году издавалось 140 журналов (1,2 тысяч номеров в год). Издательство также выпускало журналы «Доклады АН СССР» и «Вестник АН СССР».

В 1973 году издательство «Наука», а в 1978 году — и его ленинградская типография, были удостоены ордена Трудового Красного Знамени.

В начале 1980-х годов при издательстве «Наука» была создана Главная редакция литературы на иностранных языках, которая, в частности, выпускала ещё один научно-популярный журнал издательства «Наука» — «Наука в СССР», на русском, английском, немецком и испанском языках.

В системе Госкомиздата СССР издательство «Наука» в 1980-х гг. входило в три редакции: в главную редакцию общественно-политической литературы, главную редакцию научно-технической литературы и главную редакцию художественной литературы. Суммарно, по всем этим редакциям в 1970—1990 гг. показатели книгоиздательской деятельности издательства были следующие:

	1972	1977	1979	1980	1981	1985	1987	1988	1989	1990
Кол-во книг и брошюр, печатных единиц	≈2000	1861	2175	2080	2162	2277	2130	2303	1894	1830
Тираж, млн экз.	—	≈19	24,3195	20,6268	23,2326	23,3587	22,8782	23,8335	20,610	18,8854
Печатных листов-оттисков, млн	50,5	—	444,3088	349,512	403,267	407,4824	413,0656	413,8068	408,5399	347,1765

В 1992 году появилось Уральское отделение издательства «Наука», базировавшееся в Екатеринбурге. Вскоре отделения и редакции издательства «Наука» стали самостоятельными издательствами, входящими в издательский комплекс «Наука», в который также входит «Академкнига».

Награды

• Орден Трудового Красного Знамени (1973).

Критика

В 2006 году биолог А. В. Марков в своей заметке на радио «Свобода» назвал информационную политику издательства «Наука» крайне недальновидной, так как в большинстве случаев издательство запрещает вывешивать в Интернет тексты публикуемых статей под тем предлогом, что от этого может упасть прибыль от подписки. В 2008 году в интервью радио «Свобода» Марков утверждал, что издательство «Наука» практически монополизировало издание практически всех, за редким исключением, академических журналов. По его мнению, формально рынок академических журналов в России к этому времени был поделён между издательством «Наука» и МАИК «Наука/Интерпериодика», но в действительности они выступали единым фронтом, так как де-факто являлись одной компанией. Также он заявлял о бедственном положении российской научной редакции и непродуманной ценовой политике:

Вся политика этого издательства как будто нарочно была разработана для того, чтобы максимально ограничить доступ читателя к трудам российских учёных. Это целый комплекс мер, который был для этого предпринят. Это чудовищно высокие цены на сами журналы, подписные цены, розничные цены; кроме того, очень небольшие деньги выделяются на научное редактирование, на переводы аннотаций.

См. также

• Физматлит
• Земля и Вселенная

Литература

• Касьян А. [trv-science.ru/2012/08/28/nauka-na-kone/#.UEyzEtewUmE.livejournal «Наука» на коне] // Троицкий вариант — Наука. — 28.08.2012. — № 111.
• «Наука» / Комков Г. Д. // Ива — Италики. — М. : Советская энциклопедия, 1972. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 10).</span>
• Комков Г. Д. Издательству «Наука» 50 лет. — М.: Наука, 1973. — 44 с.
• Комков Г. Д., Фокин С. Я. Издательская деятельность АН СССР и некоторые проблемы её совершенствования // Научно-техническая информация. — 1979. — № 12. — С. 3—9.
• «Наука» // Советский энциклопедический словарь / Научно-редакционный совет: А. М. Прохоров (пред.). — М.: Советская энциклопедия, 1981. — С. 876. — 1600 с.
• [redkayakniga.ru/knigovedenie/item/f00/s01/e0001367/index.shtml «Наука»] // Книговедение: энциклопедический словарь / Ред. коллегия: Н. М. Сикорский (гл. ред.) и др. — М.: Советская энциклопедия, 1982. — 664 с.

Ссылки

• [www.naukaran.com/ Русский сайт издательства «Наука»]

Отрывок, характеризующий Наука (издательство)

Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.