Изергин, Михаил Ильич

Михаи́л Ильи́ч Изерги́н (31 июля 1875, Изюм — 21 ноября 1953, Париж, Франция) — полковник Генерального штаба. Участник Русско-японской войны, Первой мировой войны, Белого движения во время Гражданской войны.

Биография

Родился 31 июля 1875 года в г. Изюме, в семье личного почётного гражданина этого города, помещика Харьковской губернии.

Окончил Харьковское городское реальное училище, затем поступил в Киевское военное училище которое окончил в 1899 году. После окончания училища получил назначение в Туркестанский военный округ во 2-й Закаспийский железнодорожный батальон.

Участвовал в русско-японской войне 1904—1905 гг., в должности командира роты.

В 1908 году окончил два класса Николаевской академии Генерального штаба.

В 1914 году был причислен к Генеральному штабу. С первых дней Великой войны, как называли Первую мировую войну её современники, Михаил Ильич — в действующей армии. Занимал ряд командных и штабных должностей, участвовал в боях на Северо-Западном фронте и в Карпатах. За мужество и героизм, проявленные в боях, получил несколько боевых наград.

C 1917 года в чине подполковника.

После октябрьского переворота, Михаил Ильич непродолжительное время служил в штабе армии гетмана Скоропадского П. П., затем вступил в белую Добровольческую армию с 1918 года.

Служил на штабных должностях в Кавказской армии генерала Врангеля и пользовался его личным доверием. Когда в июне 1919 года по просьбе адмирала Колчака А. В., Врангель решил командировать группу офицеров своего штаба на Восточный фронт, то для связи со штабом отдельной Уральской армии выбор его пал на Изергина М. И. . 03.07.1919 года через Гурьев он прибыл в штаб Уральской армии и поступил в распоряжение её командующего и атамана Уральского Казачьего Войска генерала Толстова В. С.. 13.08.1919 года, по приказу командующего принял командование 1-м Уральским корпусом, вместо заболевшего генерала Савельева Н. А..

Сложно сказать, почему крупное казачье формирование возглавил не кто-то из местных, известных и авторитетных казачьих офицеров, а прикомандированный на Урал штабной офицер связи от Кавказской армии. Ответ на этот вопрос не дает ни сам Изергин М. И. в своих мемуарах-воспоминаниях, ни имеющиеся в распоряжении исследователей документы. Возможно, определяющую роль сыграли личностные и служебные качества полковника Изергина. Он имел ценный практический опыт командования большими воинскими соединениями, особенно в условиях отступления, а также опыт штабного планирования будучи полковником Генштаба, хорошо зарекомендовавшим себя в годы Великой войны. Не исключено, что это назначение было согласовано с генералом Врангелем, который пользовался большим авторитетом в казачьих кругах. Так или иначе, став командиром 1-го Уральского корпуса, Михаил Ильич занял одну из ключевых должностей в Уральской армии.

В начале сентября 1919года он разработал и подготовил план, а 05.09.1919 года осуществил рейд на Лбищенск, где находился штаб 25-й стрелковой дивизии Красной армии во главе с её начальником Чапаевым В. И. В результате нападения штаб был разгромлен, Чапаев и большое число личного состава погибли. Эти события были им подробно описаны в воспоминаниях, часть которых с небольшими сокращениями была опубликована под названием «Рейд на Лбищенск» (Грани. 1989. № 151. С. 167—207).

В связи с общим отступлением армии Колчака и усилением давления превосходящих сил красных , 27.11.1919 оставил Лбищенск, а через месяц, в конце декабря, заболел тифом и сдал командование Уральским корпусом. Прибыл с отступающими частями в Гурьев, откуда с остатками Уральской армии, чудом выжив в изнурительном зимнем походе, при добрался до форта Александровский. В феврале 1920 года был в числе других перевезен Каспийской флотилией ВСЮР в Петровск (Махачкала), откуда затем через города Баку и Батум прибыл в Крым в распоряжение штаба генерала Врангеля.

В октябре 1920 года получил назначение на должность начальника передвижения войск в прифронтовой полосе и вместе с подчиненным ему железнодорожным батальоном, участвовал в последних боях в ноябре 1920 года.

Во время крымской эвакуации Михаил Ильич пережил трагедию, потеряв семью — жену и двух дочерей. Вместе с ними полковник Изергин прибыл на севастопольскую пристань, где собралась большая толпа. Красные приближались к городу и началась паника. Изергину нужно было ненадолго отлучиться, чтобы оформить места на пароход. Он оставил жену с дочерьми, строго наказав им никуда не уходить. Когда же он вернулся, то своей семьи на пристани не нашёл — они как в воду канули…

Оставшуюся часть жизни Изергин М. И. провел во Франции, проживая в Ницце, где состоял преподавателем физики, математики, черчения, гимнастики и инспектором в русской гимназии «Александрино». В 1929 году женился на Татищевой Марии Владимировне (1890—1967), дочери графа Татищева Владимира Сергеевича.

Во время Второй мировой войны переехал в Курбевуа на северо-востоке от Парижа, где и скончался 19 ноября 1953 года. Похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев де Буа.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=585 Изергин, Михаил Ильич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]».
• [www.regiment.ru/reg/VI/A/1/3-7.htm РегиментЪ.RU Императорская Николаевская военная академия. Выпускники 1908 года].
• [www.vecherniy.kharkov.ua/ind2.php?id=7217&Division=history «Вечерний Харьков». Артем Левченко «Победитель Чапаева»].

Отрывок, характеризующий Изергин, Михаил Ильич

Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно: