Измайловский лейб-гвардии полк
Поделись знанием:
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
(перенаправлено с «Измайловский полк»)
| Лейб-гвардии Измайловский полк | |
 Полковой нагрудный знак | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна |
Россия |
| Входит в |
1-я Гвардейская пехотная дивизия |
| Тип | |
| Дислокация | |
| Знаки отличия |
см.текст |
Лейб-гвардии Измайловский полк по старшинству являлся третьим пехотным полком Российской Императорской гвардии и обязан своим основанием императрице Анне Иоанновне. Полк сформирован в Москве 22 сентября 1730 года. Наименование получил от села Измайлова, около Москвы, принадлежавшего издавна роду Романовых.
Полковой праздник отмечался в день Св. Троицы.
Содержание
Краткая история полка
В 1731 году первые два батальона (командир — майор Шипов), а в 1734 году — третий батальон (командир — подполковник Кейт) переведены из Москвы в Санкт-Петербург и расположились постоем по обывательским домам на Адмиралтейском и Петербургском островах.
С 1743 года полк размещался в одном месте, во вновь выстроенной полковой слободе в деревянных домах, где улицы назывались ротами, а с 1808 года в каменных казармах. Начало строительства каменных казарм — 1799 год. Первыми выстроены казармы № 1, 6, 7, 8, 9, 10, называемые Барщовскими, потом № 3, 11 и 12, Комаровского и наконец № 2, 4 и 5 Комитетские. Офицеры с того времени размещались у Измайловского моста в казенном доме Гарновского.
26 августа (7 сентября) 1812 года состоялось Бородинское сражение в котором принимал участия полк. Безвозвратные потери полка, убито: 4 офицера; 176 нижних чинов, без вести пропавших 73. Ранено: командир полка, 13 офицеров, 528 нижних чинов.
С 1845 года на тех же местах возводятся новые трехэтажные казармы.
В 1847 году окончено строительство казармы № 9, а в 1849 № 6, куда из № 1 переведен полковой госпиталь.
Полковые церкви
Походная (полевая) церковь
Полковой канцелярией 20 января 1732 года получено указание императрицы построить полевую церковь Св. Троицы. Построение церкви поручено поручику Савелову. Святые иконы написаны московским жителем Иваном Адольским.
В 1733 году полковая полевая церковь была поставлена в лагере на лугу близ Фонтанки, против сада Её Величества и 12 июля была освещена.
В 1734 году была построена деревянная церковь (временная). Императрица обогатила церковную ризницу и передала в дар ризу.
1737—1740 годы походная церковь находилась при батальоне в ходе битвы против турок и при взятии Очакова, а с 1742 года водворена в отстроенную часть полковой слободы и располагалась в ротах, как походная.
1740 год — начато строительство полковой слободы (руководитель строительства — капитан Данненберг). После утверждения полковой слободы от поступающих в неё доходов с церковных лавок, полковых бань и мостового сбора через Измайловский мост, построенного первоначально полком, церковный капитал стал значителен.
Деревянная холодная церковь
1754 — 1828 годы
Церковь построена по плану церкви села Керстово. Фасад деревянный на каменном фундаменте. Холодная, крестообразная с пятью главами, крытых одинаково с куполом белой жестью и снаружи обшита досками. Изнутри имела хоры, обита холстом. На папертях железные звезды, золоченные двойным листовым золотом. Церковь была обсажена деревьями и обнесена деревянной оградой.
Руководитель строительства — капитан Данненберг. Помощники строительства знавшие чертежное искусство — сержант Клавер и подпрапорщик Белокопытов. В 1755 году капитан Данненберг заменен ввиду болезни, полковым квартирмейстером Куломзиным.
Ко дню освещения храма (1 июня 1756 года по старому стилю), императрица Елизавета Петровна, в числе прочей утвари, прислала в дар Воздух и к нему вышитые собственноручно, два покровца, которые употреблялись только раз в году, при священнодействии в Великую Субботу. При освещении церкви присутствовали архиепископ Сильвестр с прочими духовными особами, подполковник граф Разумовский, а также штаб- и обер-офицеры полка.
Рисунок иконостаса в дальнейшем не сохранился, но по контракту с мастеровыми видно, что образ был многоярусный и написан в греческом стиле синодальным живописцем Колокольниковым.
Состав полка
Полковником и шефом нового гвардейского полка был назначен генерал-адъютант, обер-шталмейстер граф Карл Лёвенвольде; ему поручалось набрать офицеров «из лифляндцев и курляндцев и прочих наций иноземцев и из русских, которые на определенных против гвардии рангами и жалованьем, себя содержать к чистоте полка могут без нужды и к обучению приложат свой труд».
Рядовые были выбраны из Украинской ландмилиции, а офицеры и унтер-офицеры из армейских полков.
17 марта 1800 г. полк назван Лейб-гвардии Его Императорского Высочества Константина Павловича, а 28 мая того же года — 'Лейб-гвардии Его Императорского Высочества Николая Павловича полком'.
14 марта 1801 г. ему возвращено название Лейб-гвардии Измайловский полк.
Знаки отличия
Знаки отличия:
- Полковое знамя — Георгиевское, с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г.», с андреевской юбилейной лентой.
- Две георгиевские трубы, с надписью: «За отличие оказанное в сражении при Кульме, 17 августа 1813 г.»
- Две серебряные трубы, пожалованные имп. Анной Иоанновной за взятие Очакова, 1737 г.
- Знаки на шапки с надписью: «За Горный Дубняк, 12 октября 1877 г.»
Шефы полка
Шефы полка (почётные командиры):
- 22.09.1730 — 30.04.1735 — генерал-адъютант, генерал-поручик, граф, фон Лёвенвольде, Карл Густав
- 30.04.1735 — 17.10.1740 — императрица Анна Иоанновна
- 10.11.1740 — 25.11.1741 — император Иоанн Антонович
- 25.11.1741 — 25.12.1761 — императрица Елизавета Петровна
- 25.12.1761 — 28.06.1762 — император Пётр III
- 28.06.1762 — 06.11.1796 — императрица Екатерина II
- 07.11.1796 — 10.11.1796 — император Павел I
- 07.11.1796 — 28.05.1800 — великий князь цесаревич Константин Павлович
- 28.05.1800 — 18.02.1855 — великий князь Николай Павлович (с 14.12.1825 г. — император Николай I)
Командиры полка
- 11.10.1730 — 24.07.1748 — подполковник и генерал-аншеф Кейт, Джеймс
- 12.12.1734 — 09.11.1740 — подполковник и генерал-аншеф фон Бирон, Густав
- 10.11.1740 — 12.10.1745 — подполковник и генерал-фельдмаршал ландграф Гессен-Гомбургский Людвиг Вильгельм
- 01.01.1748 — 14.03.1753 — подполковник и генерал-лейтенант Гампф, Иосиф
- 05.09.1748 — 15.11.1796 — генерал-адъютант, подполковник (9-28.06.1762 полковник) и генерал-фельдмаршал граф Разумовский, Кирилл Григорьевич
- 11.06.1763 — 05.04.1768 — подполковник и генерал-аншеф Суворов, Василий Иванович
- 21.04.1774 — ??.??.???? — подполковник и генерал-аншеф Бибиков, Александр Ильич (произведен в подполковники после смерти, последовавшей 9.04.1774)
- 25.03.1775 — 15.11.1796 — подполковник и генерал-фельдмаршал князь Репнин, Николай Васильевич
- 07.11.1796 — 08.02.1798 — генерал-лейтенант Арбенев, Иосаф Иевлевич (заведующий)
- ??.02.1798 — 03.07.1798 — генерал-лейтенант Борщов, Сергей Семёнович (заведующий)
- 03.06.1799 — 28.01.1808 — генерал-майор (с 22.01.1800 генерал-лейтенант) Малютин, Пётр Фёдорович
- 28.01.1808 — 29.10.1811 — генерал-майор Башуцкий, Павел Яковлевич
- 29.10.1811 — 30.08.1818 — полковник (с 21.11.1812 генерал-лейтенант) Храповицкий, Матвей Евграфович
- 30.08.1818 — 30.11.1821 — генерал-майор Стрекалов, Степан Степанович
- 30.11.1821 — 14.03.1825 — генерал-майор Мартынов, Павел Петрович 1-й
- 14.03.1825 — 20.05.1826 — полковник Симанский, Лука Александрович
- 20.05.1826 — 14.05.1833 — генерал-майорАнненков, Николай Петрович 1-й
- 14.05.1833 — 29.03.1836 — генерал-майор Тимрот, Александр Иванович
- 29.03.1836 — 25.12.1837 — генерал-майор Анненков, Николай Николаевич 3-й
- 25.12.1837 — 31.10.1847 — генерал-майор Степанов, Семён Петрович 1-й
- 31.10.1847 — 06.12.1849 — генерал-майор (c 17.04.1849 генерал-лейтенант) Игнатьев, Ардалион Дмитриевич
- 06.12.1849 — 31.12.1854 — генерал-майор Козлов, Александр Павлович
- 26.01.1855 — 24.04.1859 — генерал-майор Свиты Кушелев, Сергей Егорович
- 24.04.1859 — 09.09.1862 — генерал-майор Дрентельн, Александр Романович
- 09.09.1862 — 14.12.1868 — генерал-майор Свиты Рейбниц, Константин Карлович
- 14.12.1868 — 21.04.1876 — генерал-майор Гельфрейх, Александр Богданович
- 17.04.1876 — 29.12.1877 — генерал-майор Эллис, Николай Вениаминович
- 29.12.1877 — 12.02.1890 — генерал-майор Маклаков, Георгий Константинович
- 12.02.1890 — 30.01.1893 — генерал-майор Васмунд, Георгий Робертович
- 30.01.1893 — 21.05.1898 — генерал-майор Евреинов, Александр Александрович
- 21.05.1898 — 27.08.1900 — генерал-майор Павловский, Николай Акимович
- 27.08.1900 — 16.07.1904 — генерал-майор Елита фон Вольский, Константин Адольфович
- 16.07.1904 — 11.02.1908 — генерал-майор Порецкий, Александр Николаевич
- 11.02.1908 — 24.12.1913 — генерал-майор Киселевский, Николай Михайлович
- 24.12.1913 — 18.05.1915 — генерал-майор Круглевский, Василий Александрович
- 19.05.1915 — 14.07.1916 — полковник (с 07.07.1916 генерал-майор) Геруа, Борис Владимирович
- 14.07.1916 — 28.04.1917 — генерал-майор Шиллинг, Николай Николаевич
- 28.04.1917 — 25.09.1917 — полковник Веденяпин, Пётр Александрович
- 25.09.1917 — 18.12.1917 — полковник Соколов, Владимир Корнилович
Известные измайловцы
- Балашов, Александр Дмитриевич — первый министр полиции Российской империи (1810-12), одновременно Санкт-петербургский губернатор (1809-12), генерал от инфантерии, генерал-адъютант.
- Баранов, Павел Трофимович — граф, генерал-майор, тверской губернатор.
- Баранов, Эдуард Трофимович — граф, генерал от инфантерии, член Государственного совета, один из авторов «Общего устава российских железных дорог», сподвижник Императора Александра II.
- Булатов, Михаил Леонтьевич — генерал-губернатор, герой екатерининских войн с Турцией, военачальник во время русско-шведской войны 1808—1809 гг. и в эпоху Наполеоновских войн.
- Вольф, Николай Иванович — генерал-лейтенант, участник Кавказской войны.
- Гарф, Евгений Георгиевич — генерал-лейтенант, начальник Главного управления казачьих войск, начальник канцелярии Военного министерства, член Военного совета Российской империи.
- Кемпс, Францис — латгальский и латышский общественно-политический деятель, писатель
- Козлов, Александр Александрович — генерал от кавалерии, генерал-адъютант, в разное время Петербургский градоначальник, Московский градоначальник.
- Кривицкий, Николай Николаевич — генерал, герой Первой мировой войны.
- Милорадович, Михаил Андреевич — генерал, один из предводителей русской армии во время Отечественной войны 1812 года, генерал-губернатор Санкт-Петербурга
- Романов Константин Константинович — генерал-адъютант (1901), генерал от инфантерии (1907), генерал-инспектор Военно-учебных заведений, президент Императорской Санкт-Петербургской академии наук (1889), поэт, переводчик и драматург.
- Романов Константин Константинович-младший — сын великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны, правнук императора Николая I.
- Грузинский Илья Георгиевич — князь, сын последнего грузинского царя Георгия XII, участвовал в Отечественной войне 1812 года под командованием генерал-адъютанта Бистрома К. И., в 1823 году поступил на службу, получил чин полковник, вышел в отставку в том же году.
- Муханов, Пётр Александрович — штабс-капитан, адъютант Н. Н. Раевского, декабрист.
- Осипов, Николай Петрович — автор поэмы-бурлеска «Вергилиева Энеида, вывороченная наизнанку».
Напишите отзыв о статье "Измайловский лейб-гвардии полк"
Примечания
- ↑ Илл. 556. Штаб-Офицер Л. Гв. Уланского и Обер-Офицер Л. Гв. Уланского Его Величества полков. (Парадная и походная формы.) 19 Января и 7 Марта 1871 // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.
- ↑ Илл. 362. Музыкант Семеновского и гренедерский барабанщик Измайловского полков, 1742-1762 // Историческое описание одежды и вооружения российских войск, с рисунками, составленное по высочайшему повелению: в 30 т., в 60 кн. / Под ред. А. В. Висковатова.
Литература
- Дренякин А. М. Историческое описание церквей Лейб-гвардии Измайловского полка (1730—1850). — СПб.: Типография Главного управления путей сообщения и публичных зданий, 1851.
- [runivers.ru/lib/book6030/ Краткая история Лейб-гвардии Измайловского полка. — СПб.: Военная Типография, 1830] на сайте Руниверс
- Висковатов А. В. [russian-family.ru/biblioteka-genealoga/istorii-polkov-russkoy-armii/viskovatov-a.v.-istoricheskoe-obozrenie-leyb-gvardii-izmaylovskogo-polka-1730-1850-spb.1851.html Историческое обозрение лейб-гвардии Измайловского полка, 1730—1850 (СПб.1851), PDF]
- Зноско-Боровский Н. А. [runivers.ru/lib/book4685/57727/ История лейб-гвардии Измайловского полка: 1730—1880 — СПб.: Тип. П. Е. Лобанова, 1882.— 346 с.] на сайте Руниверс
- Елагин Н. [runivers.ru/lib/book4612/ Лейб-гвардии Измайловский и Литовский полки в Бородинской битве. — СПб., 1845.— 9 с.] на сайте Руниверс
- Малиновский В. К. К истории лейб-гвардии Измайловского полка // Отечественная война 1812 года: Источники. Памятники. Проблемы. Материалы XV Международной научной конференции, 9-11 сентября 2008 г. — Можайск, 2009. С. 407—415.
Ссылки
- [grwar.ru/persons/persons.html?id=73 Проект Русская армия в Первой мировой войне]
- [izmsobor.ru Собор Святой Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка.]
- [polki.mirpeterburga.ru/izm/ Измайловский полк] на сайте [polki.mirpeterburga.ru/ Вдоль Фонтанки-реки: гвардия в Петербурге]
- [dlib.rsl.ru/viewer/01005105931#?page=7 Нагрудные знаки и жетоны Гвардий]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Отрывок, характеризующий Измайловский лейб-гвардии полк
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
