Изменение m в n в праславянском языке

Измене́ние m в n в праславя́нском языке́ — фонетическое изменение, произошедшее в раннем праславянском языке.

Описание явления

В большинстве индоевропейских языков, кроме индоиранских и италийских, m в конце слова перешло в n.

Некоторые исследователи полагают, что в праславянском это фонетическое изменение произошло не только в конце слова, но и в конце слога.

Хотя в процессе дальнейшего развития праславянского языка конечный m исчез (отпал после i и u и образовал носовые с другими гласными), доказательством перехода m в n являются предлоги-приставки *sъn «с», родственная лат. cum и санскр. sam и *kъn «к», родственная санскр. kam (в настоящее время это n сохраняется в сочетаниях типа к нему, с ним).

Данное изменение происходило в таких грамматических формах, как 1-е лицо ед.ч. аориста глагола и вин. п. ед.ч. склоняемых частей речи.

Хронология

С. Б. Бернштейн полагал, что переход m в n относится к периоду балто-славянской общности. Это подтверждается данными прусского языка (окончание -an в аккузативе основ на -a < *-o мужского и среднего рода и в номинативе среднего рода).

Литература

• Бернштейн С. Б. Сравнительная грамматика славянских языков. — М.: Издательство Московского университета, Издательство «Наука», 2005. — С. 165—166.
• Маслова В. А. Истоки праславянской фонологии. — М.: Прогресс-Традиция, 2004. — С. 384—389.

Отрывок, характеризующий Изменение m в n в праславянском языке

– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!