Изра
Город
Показать/скрыть карты
|
Изра[1] (араб. إزرع) — город на юге Сирии, расположенный на территории мухафазы Даръа. Административный центр одноимённого района[en].
История
В античную эпоху город был известен как Зорава. В период византийского господства в городе располагалась епископская кафедра. По одной из версий, именно в этих краях принял мученическую смерть святой Георгий Победоносец. В 515 году, на месте бывшего языческого храма, была возведена базилика во имя святого, в которой, предположительно, вплоть до XIII века пребывали его мощи[2].
Географическое положение
Город находится в восточной части мухафазы, на плато Хауран, на высоте 599 метров над уровнем моря[3].
Изра расположена на расстоянии приблизительно 27 километров к северо-северо-востоку (NNE) от города Даръа, административного центра провинции и на расстоянии 65 километров к югу от Дамаска, столицы страны.
Население
По данным официальной переписи 2004 года численность населения города составляла 19 158 человек[4].
Транспорт
Ближайший аэропорт расположен в городе Эс-Сувейда[3].
Напишите отзыв о статье "Изра"
Примечания
- ↑ Сирия. Справочная карта (масштаб 1:1 000 000). — ГУКГ, 1977
- ↑ [www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/40996.htm Одному из древнейших православных храмов Ближнего Востока грозит обрушение] (англ.). Православие.Ru. Проверено 15 января 2014.
- ↑ 1 2 [www.fallingrain.com/world/SY/06/Izra.html Izra`, Syria Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 15 января 2014.
- ↑ [www.citypopulation.de/Syria.html The governorates of Syria as well as all cities and localities of more than 20,000 inhabitants] (англ.). City Population. Проверено 15 января 2014.
Ссылки
- [loadmap.net/ru?qq=32.8454%2036.2499&z=12&s=-1&c=41&g=1 Изра на топографической карте Генштаба]
|
||||||||||||
Отрывок, характеризующий Изра
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
