Изхар, Самех

Самех Изхар
ס. יזהר
Самех Изхар
Имя при рождении:	Изхар Смелянски
Место рождения:	киббуц Хульда, Османская Палестина
Место смерти:	Тель-Авив, Израиль
Гражданство:	Палестина Палестина, Израиль Израиль
Род деятельности:	Израильский писатель, писал на иврите
Годы творчества:	1938—
Премии:	Премия им. Хаима Бренера, Премия им. Х.-Н. Бялика и Государственная премия Израиля в области литературы

Самех Изхар (1916, киббуц Хульда — 21 августа 2006, Тель-Авив) ивр. ‏ס. יזהר‏‎ (наст. имя — Изхар Смилянски) — израильский писатель, лауреат Премии им. Хаима Бренера, Премии им. Х-Н Бялика и Государственной премии Израиля в области литературы. Писал на иврите.

Биография

Родился в литературной семье. Отец — писатель Зеев Смилянский, дядя — классик ивритской литературы Моше Смилянский.

Первая книга Изхара, «Эфраим возвращается в Асфест», была опубликована в 1938 году. С конца 1930-х годов по конец 1950-х Изхар выпустил несколько десятков новелл и сборников коротких рассказов, книги для детей и мемуары.

В конце 1950-х вышла его эпопея «Дни Цаклега», повествующая о группе солдат в Негеве в дни Войны за независимость. За эту книгу, в возрасте всего 43 лет, он получил премию Израиля. Среди его учеников — бывший лидер партии МЕРЕЦ Шуламит Алони.

Самех Изхар избирался депутатом Кнессета от партий МАПАЙ и РАФИ в течение шести каденций, активно выступая за продвижение экологического законодательства.

Доктор философии Гарвардского университета

Стиль писателя отличается длинными формулировками, а богатый язык произведений своеобразным синтезом высокого библейского стиля и уличной речи. Считается одним из новаторов ивритской прозы. Он также считается созадтелем традиции «чистоты оружия» в израильской армии.

Жена Наоми Смилянски и двое сыновей Зеев и Исраэль.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/11775 Изхар С.] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [knesset.gov.il/mk/ru/mk_print_ru.asp?mk_individual_id_t=541 Изхар Смиланский] (рус.). Кнессет. Проверено 20 мая 2013. [www.webcitation.org/6GpAWLo20 Архивировано из первоисточника 23 мая 2013].

Отрывок, характеризующий Изхар, Самех

– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.