Изяслав Владимирович (князь полоцкий)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Изяслав Владимирович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Печать полоцкого князя Изяслава Владимировича</td></tr>

князь полоцкий
988 — 1001
Предшественник: Рогволод
Преемник: Всеслав Изяславич
 
Вероисповедание: Православие
Рождение: ок. 978/979
Киев
Смерть: 1001(1001)
Род: Рюриковичи
Отец: Владимир Святославович
Мать: Рогнеда
Дети: Всеслав, Брячислав

Изясла́в Влади́мирович (ок. 978/979, Киев — 1001) — князь полоцкий в 9891001 годах, сын киевского князя Владимира Святославича и полоцкой княжны Рогнеды, родоначальник династии полоцких князей.





Биография

Сведений в источниках о нём осталось очень мало. Согласно Повести временных лет родился в 980/981 году в Киеве, однако с учётом того, что дату брака родителей следует отнести не к 980 году как в ПВЛ, а к зиме или весне 978 года[1], то рождение Изяслава, старшего из сыновей от этого брака, также следует отнести к концу 978 или началу 979 года.

В 987 году после неудачного покушения матери на его отца отправлен вместе с ней на проживание в Изяславль[2]. В 988 году вместе с другими братьями принял крещение, а в 988 году получил в удел Полоцк. В 1001 году умер, оставив, от неизвестной супруги, сыновей Брячислава и Всеслава[3].

Спустя 100 лет после его смерти летописец, желая объяснить причину вражды между потомками Владимира, занимавшими Киев, и теми, которые занимали Полоцкое княжество, приводит предание о покушении Рогнеды (в Предславине) на жизнь Владимира и об избавлении её от смерти при посредстве Изяслава. Тем не менее, по совету с боярами Владимир дал Изяславу с Рогнедой область отца последней (Рогволода), то есть Полоцкую, в которой построил для них город Изяславль (теперь Заславль). Изяслав отстроил разрушенную столицу, перенеся её на более высокое и неприступное место в устье реки Полота, на её левый берег. Вероятно, что на первых порах регентшей при нём была его мать Рогнеда.

Известен его родовой знак (тамга) — трезубец с маленьким крестиком на среднем зубце.

Согласно сообщению летописца, характер Изяслав имел «тихий, и кроткий, и смирный, и милостливый». Никоновская летопись показывает его как умного, образованного человека[4]. «Бысть жа сий князь тих и кроток, и смирен, и милостив, и любя зело и почитая священнический чин иноческий, и прилежаще прочитанию божественных писаний, и отвращаяся от суетных глумлений, и слезен, и умилен, и долготерпелив…», - говорится о нем. Первый из восточнославянских князей, охарактеризованный летописцем как книжник. На полоцком престоле Изяслав, очевидно, вел активную внутри- и внешнеполитическую деятельность: его печать была найдена во время археологических раскопок в Новгороде.

Предки Изяслава Владимировича
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Рюрик
 
 
 
 
 
 
 
Игорь Рюрикович
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ефанда
 
 
 
 
 
 
 
Святослав Игоревич
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Ольга (княгиня Киевская)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Владимир Святославич
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Малк Любечанин
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Малуша
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Изяслав Владимирович Полоцкий
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Рогволод
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Рогнеда Рогволодовна
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Печать Изяслава

Широко известна найденная в 1954 году в Новгороде печать Изяслава, надпись на которой является одним из древнейших памятников письменности в Восточной Европе. Печать была оттиснута на свинцовой полоске и привешена к грамоте на кожаном ремешке. На аверсе оттиска изображён вариант знака Рюриковичей «Трезубец», увенчанный крестом, с надписью ΝΖAC**OΖO (вероятно, др.-рус. ΝΖACΛΑOZO — написанное кириллическими буквами греческого звучания имени Изяслав: Изас[лав]ос). На оборотной стороне изображения нет, надпись стёрта, но читаются начальные буквы ГРΑΔ, остальные пять неразличимы (возможно, ГРΑΔΠΛΤСΚ, что означает «город Полоцк»). Размеры оттиска 38 мм в ширину и 24-30 мм в длину. Толщина полоски 11 мм, на месте оттиска 8 мм.

Трезубец Изяслава подобен княжескому знаку его отца Владимира Святославича и отличается средним зубом. Считается, что трезубец с крестообразным среднем зубцом стал родовым знаком Изяславичей Полоцких. Встречаются такие знаки и более позднего времени, с дополнениями и изменениями, относящиеся к полоцким князьям - потомкам Изяслава[5]. В современной геральдике трезубец Изяслава воплощен в гербе Заславля.

Брак и дети

Имя его жены неизвестно. Сыновья:

Напишите отзыв о статье "Изяслав Владимирович (князь полоцкий)"

Примечания

  1. Согласно сообщениям летописей Владимир княжил в Киеве 37 лет. Кроме того Иаков Мних указывает дату 11 июня 6486 (978) года (Иаков Мних. [lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4870 Память и похвала князю Русскому Владимиру].; Карпов А. Ю. Владимир Святой. — 1997. — С. 87—88.)
  2. Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия: в 2 т. / Автор-составитель В. В. Богуславский. — Т. [books.google.ru/books?id=HcWfQbb6FVcC&printsec=frontcover#PPA768,M1 1]. — С. 500. По мнению А. Г. Карпова покушение следует отнести к 982/983 году (Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. — С. 13.)
  3. Изяслав Владимирович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  4. Карпов А. Ю. Ярослав Мудрый. — С. 16.
  5. Белецкий, С. В. Древнейшая геральдика Руси // «Повесть временных лет». — СПб.: Вита Нова, 2012. — С. 431-463.

Литература

Отрывок, характеризующий Изяслав Владимирович (князь полоцкий)

– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.