Иикту

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

</tt> </tt>

</tt>

</tt> </tt>

Иикту
южноалт. Ыйык-Туу
49°50′58″ с. ш. 87°40′00″ в. д. / 49.84944° с. ш. 87.66667° в. д. / 49.84944; 87.66667 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=49.84944&mlon=87.66667&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 49°50′58″ с. ш. 87°40′00″ в. д. / 49.84944° с. ш. 87.66667° в. д. / 49.84944; 87.66667 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=49.84944&mlon=87.66667&zoom=9 (O)] (Я)
СтранаРоссия Россия
РегионРеспублика Алтай
РайонКош-Агачский район
Горная системаЮжно-Чуйский хребет
Высота вершины3940 м
Иикту

Иикту́ (южноалт. Ыйык — священная[1], туу — гора) — горная вершина на Алтае, высшая точка Южно-Чуйского хребта. Высота 3940 метров. Со склона горы в северо-восточном направлении спускается один из крупнейших ледников Алтайской горной системы Большой Талдуринский. Административно расположена в Кош-Агачском районе Республики Алтай.



Восхождения

Первовосхождение совершила группа Виталия Абалакова 12 сентября 1933 года[2].
«Экспедиция Ц.С ОПТЭ 12/IX 33 г. в составе: Абалакова В. М., Дадиомова М., Казаковой Е. А., Чередовой В. П. поднялись по Восточной стене. Выход 5.15 поднялись в 10 ч. Время восх. 4 ч. 45 м. Высота по альт. 4005 м. Заснята фотопанорама. Погода ясная, холодно, южный ветер», — из оставленной на вершине записки.
По некоторым данным, 28 июля 1937 года специально организованная школа из 33 инструкторов по альпинизму установила на вершине бюст Владимира Ленина по традиции тех лет[2].

Напишите отзыв о статье "Иикту"

Примечания

  1. Топонимический словарь Горного Алтая, О.Т. Молчанова, Горно-Алтайск, 1979, стр. 351.
  2. 1 2 1fenriz. [www.youtube.com/watch?v=wFCXqUKw0ik Тайны первых восхождений на Иикту] (18 марта 2016). Проверено 25 апреля 2016.


Отрывок, характеризующий Иикту

Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.