Иисус Христос

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иисус
ישוע ;יהושוע
Христос Пантократор
(одна из древнейших икон Христа, VI век, монастырь Святой Екатерины)
Род деятельности:

плотничество (Мк. 6:3), проповедование (Мф. 4:17), целительство (Мф. 4:23), искупление (Мф. 20:28) (во время земной жизни)

Дата рождения:

124 гг. до н. э.

Место рождения:

Вифлеем, Иудейское царство, Римская империя

Дата смерти:

2636 н. э.

Место смерти:

Иерусалим, Иудея, Римская империя

Отец:

Бог Отец[1],
Иосиф Обручник (приёмный отец)[2]

Мать:

Мария

Христианство
Портал:Христианство

Библия
Ветхий Завет · Новый Завет
Апокрифы
Евангелие
Десять заповедей
Нагорная проповедь

Троица
Бог Отец
Бог Сын (Иисус Христос)
Бог Святой Дух

История христианства
Хронология христианства
Раннее христианство
Гностическое христианство
Апостолы
Вселенские соборы
Великий раскол
Крестовые походы
Реформация
Народное христианство

Христианское богословие
Грехопадение · Грех · Благодать
Ипостасный союз
Искупительная жертва · Христология
Спасение · Добродетели
Христианское богослужение · Таинства
Церковь · Эсхатология

Ветви христианства
Католицизм · Православие · Протестантизм
Древние восточные церкви · Антитринитаризм
Численность христиан

Критика христианства
Критика Библии · Возможные источники текста Библии


Иису́с Христо́с (др.-греч. Ἰησοῦς Χριστός; церк.-слав. і҆исꙋ́съ христо́съ, і҆и҃съ хрⷭ҇то́съ) или Иисус из Назарета — центральная личность в христианстве, которое рассматривает его как предсказанного в Ветхом Завете Мессию, ставшего искупительной жертвой за грехи людей.

Основными источниками информации о жизни и учении Иисуса Христа являются Евангелия и другие книги Нового Завета. Сохранились свидетельства о нём и у нехристианских авторов III веков (см. Историчность Иисуса Христа).

Согласно христианскому Никео-Цареградскому Символу веры, Христос является Сыном Божьим, единосущным (то есть, одной природы) с Отцом, Богом, воплощённым в человеческую плоть. Также в Никео-Цареградском Символе веры утверждается, что Христос умер ради искупления человеческих грехов, а затем воскрес из мёртвых, вознёсся на небеса и придёт второй раз, чтобы судить живых и мёртвых. Согласно Афанасьевскому Символу веры Иисус Христос является вторым лицом (ипостасью) Троицы. Другие христианские убеждения включают непорочное зачатие Иисуса, творение чудес и пр. Хотя догмат о Троице принят большинством христианских конфессий, некоторые группы отвергают её полностью или частично, считая небиблейской.

Личность Христа вызывает большое количество споров как на академическом, так и на бытовом уровнях. Дискуссии ведутся относительно самого факта существования Иисуса, хронологии его жизни, его социального положения и культурной среды, проповедуемых им идей и их значения для человечества. Теологи выдвигают конкурирующие (или дополняющие друг друга) описания Иисуса как ожидаемого Мессии, как лидера апокалипсического движения, как странствующего мудреца, как харизматического целителя и как основателя независимого религиозного движения.

Ортодоксальный иудаизм не признаёт Иисуса ни Пророком, ни Мессией.

Согласно исламу, Иисус (по араб. عيسى, обычно транслитерируется как Иса) считается одним из важных пророков Бога, принёсшим Писание, и чудотворцем. Иисус называется также «Мессией» (Масих)[3], но ислам не учит, что он был божественным. Ислам учит, что Иисус телесно вознёсся на небо, без какого-либо распятия и воскресения, в отличие от традиционной христианской веры о смерти и воскресении Иисуса Христа.

Религиоведы и теологи, придерживающиеся точки зрения, что Иисус является реальной исторической личностью, а не мифом, утверждают что он родился в период приблизительно с 12 года до н. э. по 4 год до н. э.[4] — умер в период с 26 года н. э. по 36 год н. э.[5]





Содержание

Происхождение и значение имени

Иисус — современная церковнославянская транслитерация греческой формы Ιησούς еврейского имени ישוע (произносится Йешу́а), которое является усечением имени יהושע Йеhошу́а, состоящего из корней слов «Йеhо́ва» — имя Бога в Ветхом Завете и «шу́а» — спасение. До церковной реформы патриарха Никона имя Иисуса писалось и произносилось с одной буквой «и»: «Iсус». Патриарх Никон изменил написание и произношение на «Iисус» с целью приблизить их к греческому варианту. Написание имени «Иисус» с одним «и» осталось неизменным в украинском, белорусском, хорватском, русинском, македонском, сербском и болгарском языках.

Имя Йеhошуа давалось в основном в память об ученике Моисея и завоевателе Земли Израильской Йеhошу́а бин Нун (ок. XV—XIV вв. до н. э.), которого русская синодальная Библия также называет Иисусом — Иисус Навин. В английских переводах Библии эти имена различаются: Joshua (Иисус Навин) и Jesus (Иисус Христос).

Христос — эпитет, указывающий на характер миссии Иисуса с точки зрения христианства. Греческое слово Χριστός есть перевод ивритского משׁיח (Маши́ах) и арамейского משיחא (Меши́ха) (русская транслитерация — мессия) и означает «помазанник».

Эпитет «помазанник» употреблялся в древнем Израиле по отношению к царям и священникам. Поставление царей на трон и священников на служение совершалось в Израиле через торжественное помазание елеем. Изначально «помазанными» называли священников, а после установления монархии в Израиле слово «помазанник» начали употреблять по отношению к царям. Соответственно, иудейские пророки предвозвещали пришествие царя из рода Давида, «помазанника», который, являясь одновременно священником и царём, исполнит всё то, что Израиль ожидает от истинного Царя мира.

Иисус с точки зрения христианства

Мессианские пророчества Ветхого Завета в христианстве

Иисус в христианстве — это Мессия, предсказанный в Ветхом Завете. Христианское богословие насчитывает в Ветхом Завете несколько сотен пророчеств о Христе[6]: они указывают время его прихода, описывают его родословную, обстоятельства жизни и служения, смерти и воскресения из мёртвых. Например, Мессия должен быть потомком Авраама, Исаака и потомком Давида[7].

Согласно текста библии Мессия должен прийти до утраты самоуправления и законодательства древней Иудеей[8].

В книге пророка Даниила указан год прихода Мессии, исчисляя от указа о восстановлении Иерусалима (указ Артаксеркса Неемии, 444 г. до н. э. Неем. 2:1-8). В последующих двух стихах предсказывается разрушение Иерусалима и Храма после смерти Мессии. Христиане считают, что это пророчество исполнилось в 70 году н. э., когда Иерусалим и Храм были разрушены войсками римского военачальника Тита: таким образом, Мессия должен был прийти до этого разрушения. Произведённые расчёты[9] указывают на 30 марта (10 нисана) 33 года — на дату торжественного въезда Иисуса в Иерусалим.

Вера в то, что Мессия должен родиться от девы, основана на тексте Книги пророка Исайи (Ис. 7:14), по которому будущий победитель дьявола родится без семени мужчины. Это пророчество в христианской традиции условно называют «первоевангелием» — первой благой вестью.

Мессия должен быть оценён в 30 серебряных монет, которые будут брошены на пол Храма (Зах. 11:12-13).

Вера в то, что Мессия должен пострадать, опирается на ряд пророчеств. В этой связи наиболее известна 53 глава Книги пророка Исайи, которая содержит описание отвержения, страданий и смерти Мессии.

Вера в то, что Мессия воскреснет из мёртвых, основывается на Псалме 15, а также на завершающих стихах 53 главы Книги пророка Исайи, которые описывают жизнь Мессии после казни.

Оправдание от грехов связано с познанием Мессии (Ис. 53:11).

Соответственно этому, в Новом Завете жизнь Иисуса Христа описана как исполнение этих пророчеств и приводятся многочисленные цитаты этих пророчеств из Ветхого Завета, как евангелистами, так и самим Иисусом Христом.

Природа Иисуса с точки зрения христианства (христология)

Согласно Новому Завету Иисус именовал себя Сущим (имя Бога в Ветхом Завете) (Ин. 8:25), единородным Сыном Бога (Ин. 3:18), Сыном Человеческим (Мф. 8:20). Большинство христианских конфессий утверждают, что Иисус Христос совмещает в себе две природы: божественную и человеческую, являясь и Богом, и человеком. При этом ряд течений христианства (монофизиты, монофелиты, монархиане и др.) указывали иные взгляды на сущность Иисуса.

По определению IV Вселенского Собора, в Иисусе Христе соединилась человеческая природа и Второе Лицо божественной Троицы «неслитно, непревращённо, неразделимо, неразлучимо»[10], то есть во Христе признали две природы (божественную и человеческую), но одну личностьБог Сын. Великие каппадокийцы подчёркивали, что Христос равен Богу Отцу и Духу Святому по Божеству, и равен всем людям по человеческой природе.

Христос в христианстве стал ключевой фигурой. В Новом Завете он назван «единым посредником между Богом и человеками»[11]. Утверждается, что Сын Божий, воплотившись в человека, Своими крестными страданиями совершил искупление первородного греха[12], затем воскрес и вознёсся в Царство Небесное.

Имена и эпитеты Иисуса в христианстве

В ряде христианских конфессий по отношению к Иисусу применяются следующие эпитеты: Агнец Божий (жертва за грехи мира), Предвечное Слово, Жених, Премудрость Божия, Солнце правды, Воздаятель(Рим. 12:19).

Сам же Иисус, согласно Библии, характеризовал себя так: «Я есть Путь, Истина и Жизнь» (Ин. 14:6), — а также:

Иисус также называет себя «от начала Сущий» (Ин. 8:25) — так, как должен был называться Мессия согласно Ветхому Завету (Мих. 5:2). В других приведённых фрагментах Иисус называет себя «Я есмь» (Ин. 8:24, 28, 58). В Ин. 18:6 такое самоназвание повергает в ужас иудейскую стражу.

Со стороны других лиц в Синодальном переводе Нового Завета Иисус именуется чаще всего словом Господи (Мф. 8:2), также Сыном Божиим (Мф. 14:33), учителем (Мф. 8:19), Господом (Ин. 20:28), Судьей живых и мёртвых (Деян. 10:42), и, кроме того, следующими наименованиями:

Жизнеописание

Родословие

В Евангелиях от Матфея и от Луки указаны разные родословные Иисуса Христа. Из них родословной Иосифа принято считать список, приводимый в Мф. 1:1—16[14].

Евсевий Кесарийский объясняет различие тем, что в Иудее поколения исчисляли двумя способами: «по природе» и «по закону».

Имена поколений в Израиле исчисляли или по природе, или по закону: по природе, когда имелось преемство законных сыновей; по закону, когда по смерти бездетного брата его брат своему чаду давал имя умершего. Тогда не было ещё ясной надежды на воскресение и будущее обетование считали заодно со смертным воскресением: имя умершего должно было сохраниться навеки. (3) Поэтому из лиц, упоминаемых в этом родословии, некоторые были законными наследниками своих отцов по природе, другие же рождены были одними отцами, а по имени принадлежали иным. Упоминали же тех и других: и действительных отцов, и тех, кто были как бы отцами. (4) Таким образом, ни то, ни другое Евангелие не ошибается, исчисляя имена по природе и по закону[15].

Со времён Реформации широкое распространение получила точка зрения, согласно которой Лука прослеживает родословную Иисуса по материнской линии (Лук. 3:23—38), через Марию. Значительная часть исследователей[16] объясняет воспроизведение родословной Иисуса Христа в Евангелиях по линии Иосифа Обручника тем, что иудейская традиция признавала бо́льшую значимость факта формального усыновления, чем факта физического отцовства и материнства.

Рождество

Согласно христианскому вероучению, появление Иисуса — исполнение давнего пророчества о Мессии — Сыне Божием; Иисус был непорочно рождён от Святого Духа Девой Марией, в городе Вифлеем (Мф. 2:1), где ему пришли поклониться три волхва как будущему иудейскому царю. После рождения Иисус был увезён родителями в Египет (Мф. 2:14). После смерти царя Ирода Иисус со своими родителями вернулся в Назарет.

В разные времена предлагался целый ряд альтернативных объяснений истории рождения Иисуса. В частности, оспаривалось предсказание пророка Исаии, согласно которому Мессия должен быть рождён девственницей (иудейские толкователи, как правило утверждают, что пророчество Исаии вообще не имеет отношения к будущему Мессии и говорит о событиях, современных моменту произнесения пророчества; с этим соглашается и ряд светских исследователей Библии).

В античный период и позднее в антихристианской полемике высказывалась точка зрения о рождении Иисуса от внебрачной связи. Подобная гипотеза отвергается христианами как противоречащая целому ряду обстоятельств, в частности, повествованию Нового Завета о регулярном посещении Иисусом и его родными Иерусалимского Храма, в том числе описанию двенадцатилетнего Иисуса в Храме («сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их» (Лк. 2:46). Если бы такая гипотеза существовала при его жизни, его нахождение в Храме было бы невозможным, так как это строго запрещал бы закон Моисея (Втор. 23:2).

Впрочем, это не мешало критикам подвергать сомнению аутентичность уже Нового Завета, несмотря на то, что Евангелия были написаны при жизни очевидцев происшедших событий, причём двое авторов, Матфей и Иоанн, были учениками Иисуса, постоянно находившиеся вместе с ним.

Большинство христианских конфессий исповедует непорочное зачатие Христа (от Святого Духа). Некоторые считают сверхъестественным не только зачатие, но и рождение Иисуса, совершенно безболезненное, при котором не нарушилась девственность Девы Марии. Так, в православном задостойнике говорится: «Бог из боку твоею пройде» — как и сквозь двери затворённые. Это, в частности, изобразил Андрей Рублёв на иконе «Рождества», где Богородица смиренно отвела взгляд в сторону, склонив голову.

Дата рождения Иисуса Христа определена весьма приблизительно. Самым ранним обычно называется 12 год до н. э. (год прохождения кометы Галлея, которая, по некоторым предположениям, могла быть т. н. Вифлеемской звездой), а самым поздним — 4 год до н. э. (год смерти Ирода Великого).

По указанию Ангела Господня, практически сразу после своего рождения Иисус был увезён Марией и Иосифом в Египет (Бегство в Египет). Причиной бегства стало задуманное иудейским царем Иродом Великим убийство младенцев в Вифлееме (чтобы умертвить в их числе и будущего иудейского царя). В Египте родители с Иисусом пребывали недолго: они вернулись на родину после смерти Ирода, когда Иисус был ещё младенцем. (Мф. 2:19-21)

Этническая принадлежность Иисуса

Споры об этнической принадлежности Иисуса ведутся до сих пор. Христиане могут сказать, что Иисус родился в Вифлееме, а бо́льшее время пробыл в Галилее, где проживало смешанное население. Поэтому некоторые критики христианства пытаются предположить, что Христос мог и не быть этническим евреем[17]. Но Евангелие от Матфея говорит, что родители Иисуса были родом из Вифлеема Иудейского, и лишь после его рождения перебрались в Назарет. Согласно 1Макк. 13:41, Симон Хасмоней, сбросивший иго Селевкидов, по просьбе галилеян изгнал из Галилеи язычников из Птолемаиды, Тира и Сидона и привёл «с великою радостью» в Иудею тех евреев, которые пожелали переселиться (1Макк. 5:14-23). Утверждение, что Галилея для Иудеи была «заграницей», — явное преувеличение. И та и другая были данниками Рима, и та и другая имели одну и ту же культуру, и та и другая относились к храмовой общине Иерусалима. Ирод Великий управлял Иудеей, Идумеей, Самарией, Галилеей, Переей, Гавлонитидой, Батанеей, Трахонидой, Итуреей и другими территориями Палестины. После его смерти в 4 году до н. э. страна была поделена на три области: 1) Иудея, Самария, Идумея; 2) Гавлонитида и Батанея; и 3) Перея и Галилея. Так что Галилея якобы стала для Иудеи «заграницей» только потому, что у Ирода было трое наследников, а не один.

Когда самаритянка спросила Иисуса: как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? (Евангелие от Иоанна, Зачало BI = Ин. 4:9), — Он не отрицал своей принадлежности к иудейской нации. Кроме того, Евангелия пытаются доказать еврейское происхождение Иисуса: согласно родословным, Он был семитом (Лк. 3:36), израильтянином (Мф. 1:2; Лк. 3:34) и иудеем (Мф. 1:2; Лк. 3:33).

Евангелие от Луки говорит, что Мать Иисуса — Мария была еврейкой и родственницей Елисаветы (Лк. 1:36), матери Иоанна Крестителя, а Елисавета была из рода Ааронова (Лк. 1:5) — из главного левитского рода священников.

Достоверно известно, что вход в Иерусалимский храм за ограду балюстрады неевреям был запрещён под страхом смерти[18]. Иисус был евреем, иначе бы Он не смог проповедовать в Храме, на стенах которого находились надписи: «Ни один инородец не смеет войти за решётку и ограду святилища; кто будет схвачен, тот сам станет виновником собственной смерти»[19][20].

Обрезание и Сретение Иисуса

Согласно Евангелию от Луки, по ветхозаветной традиции, на восьмой день от рождения Младенца обрезали и дали Ему имя Иисус, наречённое Ангелом прежде зачатия Его во чреве. 40-дневный младенец Иисус был принесён родителями в Иерусалимский Храм для совершения обряда жертвоприношения двух горлиц или двух птенцов голубиных, «знаменующих, что каждый первенец-младенец мужского пола посвящается Господу» (Лк. 2:22-24). Навстречу вышел старец по имени Симеон, встретил Марию и Иосифа с младенцем Иисусом на руках, обратился к ним с пророческими словами «и сказал Марии, Матери Его: се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой оружие пройдёт душу, — да откроются помышления многих сердец» (Лк. 2:34-35).

После того, как Симеон Богоприимец произнёс благословения, находившаяся при храме старица Анна, «дочь Фануилова, от колена Асирова, достигшая глубокой старости, прожив с мужем от девства своего семь лет» (Лк. 2:36), также «славила Господа и говорила о Нём всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк. 2:38).

О дальнейших событиях жизни Христа вплоть до Крещения Его во взрослом возрасте Евангелия не сообщают, за исключением эпизода, приведённого в Евангелии от Луки (2:4152), где евангелист повествует о посещении Иерусалимского храма Святым семейством с 12-летним Иисусом.

Крещение

Согласно евангельскому рассказу, примерно в 30-летнем возрасте (Лк. 3:23) Иисус вышел на общественное служение, которое начал с принятия крещения от Иоанна Крестителя на реке Иордан. Когда к Иоанну, много проповедовавшему о скором пришествии Мессии, пришёл Иисус, то удивлённый Иоанн сказал: «мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?». На это Иисус ответил, что «надлежит нам исполнить всякую правду» и принял крещение от Иоанна. Во время крещения «отверзлось небо, и Дух Святый нисшёл на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес, глаголющий: Ты Сын Мой Возлюбленный; в Тебе Моё благоволение!» (Лк. 3:21-22).

После своего крещения (Марк в своём Евангелии ставит акцент, что это произошло немедленно после крещения) Иисус Христос, ведомый Духом, удалился в пустыню, чтобы в уединении, молитве и посте подготовиться к исполнению миссии, с которой пришёл на землю. По истечении сорока дней Иисус «был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни, а по прошествии их напоследок взалкал» (Лк. 4:2). Тогда к Иисусу приступил дьявол и тремя обольщениями попытался соблазнить на грех, как всякого человека. Выдержав все искушения дьявола, Иисус приступил к своей проповеди и общественному служению.

Проповедь

Иисус выступил с проповедью о покаянии перед лицом наступления Царства Божьего (Мф. 4:13). Иисус начал учить, что Сыну Божьему предстоит жестоко пострадать и умереть на кресте, и что Его жертва — есть пища, необходимая всем для вечной жизни. Кроме того, Христос подтвердил и расширил закон Моисея: согласно заповеди, прежде всего, всем существом своим любить Бога (Лк. 18:10—14) и ближних своих (всех людей) как самого себя. При этом не любить мира и всего, что в мире (то есть чрезмерно не привязываться к ценностям материального мира) и «не бояться убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28).

Несмотря на то, что центром проповеди Христа был священный город Иерусалим, Он дольше всего со своей проповедью путешествовал по Галилее, где Его принимали более радостно. Также Иисус проходил и по Самарии, Десятиградию, бывал в пределах Тира и Сидона.

Вокруг Христа собралось много последователей, из которых Он избрал сначала 12 ближайших учеников — апостолов (Лк. 6:13-16), затем других 70 (Лк. 10:1-17) уже менее приближённых, которых также называют апостолами, некоторые из них, впрочем, уже вскоре отошли от Христа (Ин. 6:66). Апостол Павел сообщает, что на момент крестной смерти и воскресения Христа у Него было более 500 последователей (1Кор. 15:6).

Своё учение Иисус подкреплял различными чудесами и прославляется как пророк и целитель неизлечимых болезней. Он воскрешал мёртвых, укрощал бурю, превращал воду в вино, пятью хлебами насытил 5 000 человек и многое другое.

В Евангелии от Иоанна указывается, что Иисус четыре раза был в Иерусалиме на ежегодном праздновании Пасхи, отсюда делается вывод, что общественное служение Христа продолжалось примерно три с половиной года.

Страсти Христовы

События последних дней земной жизни Иисуса Христа, принёсшие ему физические и духовные страдания, относят к Страстям (страданиям) Христовым. Церковь вспоминает их в последние дни перед Пасхой, в Страстную неделю. Особое место среди Страстей Христовых занимают события, произошедшие после Тайной Вечери: арест, суд, бичевание и казнь. Распятие — кульминационный момент Страстей Христовых. Христиане верят, что многие из Страстей были предсказаны пророками Ветхого Завета и самим Иисусом Христом.

Суд

Иудейские первосвященники, осудив на Синедрионе Иисуса Христа на смерть, не могли сами привести приговор в исполнение без утверждения римским наместником. По мнению некоторых исследователей, Синедрион признал Иисуса лжепророком на основании слов Второзакония: «но пророка, который дерзнёт говорить Моим именем то, чего Я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти» (Втор. 18:20-22).

После неудачных попыток первосвященников обвинить Иисуса в формальном нарушении иудейского закона (см. Ветхий Завет), Иисус был передан римскому прокуратору Иудеи Понтию Пилату (26—36 гг.). На суде прокуратор спросил: «Ты Царь иудейский?». Этот вопрос был обусловлен тем, что притязание на власть в качестве Царя Иудейского, согласно римским законам, квалифицировалось как опасное преступление против Римской империи[21]. Ответом на этот вопрос стали слова Христа: «Ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать о истине» (Ин. 18:29—38). Пилат, не найдя в Иисусе вины, склонился к тому, чтобы отпустить его, и сказал первосвященникам: «Я не нахожу никакой вины в этом человеке» (Лк. 23:4).

Решение Понтия Пилата вызвало волнение иудейской толпы, направляемой старейшинами и первосвященниками. Стараясь не допустить беспорядков, Пилат обратился к толпе с предложением отпустить Христа, следуя давнему обычаю отпускать на Пасху одного из преступников. Но толпа кричала: «Да будет распят» (Мф. 27:22).

В качестве последней попытки избавить Иисуса от смерти Пилат велел на глазах толпы бить Его, надеясь, что недовольные удовлетворятся видом окровавленного Осуждённого. Но иудеи заявили, что Иисус непременно «должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. Пилат, услышав это слово, больше убоялся. И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа. Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе. С этого [времени] Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю.» (Ин. 19:7—12).

Убоявшись людей, Пилат вынес смертный приговор — приговорил Иисуса к распятию, а сам «умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего». На что народ воскликнул: «кровь Его на нас и на детях наших.» (Мф. 27:24-25).

Распятие

По приговору Понтия Пилата Иисус был распят за стенами Иерусалима на горе Голгофе, куда он, согласно евангельскому рассказу, сам нёс свой крест. Вместе с ним были распяты два разбойника.

Несмотря на тяжелейшие предсмертные страдания, уже́ на кресте Христос произнёс несколько фраз:

«Отче! прости им, ибо не знают, что делают.» (Лк. 23:34)

Покаявшемуся разбойнику сказал: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.» (Лк. 23:43)

Матери Своей: «Жено! се, сын Твой.» (Ин. 19:26)

Ученику своему: «Се, Матерь твоя!» (Ин. 19:27)

«Жажду.» (Ин. 19:28)

«Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мк. 15:34)

«Отче! в руки Твои предаю дух Мой.» (Лк. 23:46)

«Совершилось!» (Ин. 19:30)

В момент смерти Иисуса померкло солнце, в Иерусалимском храме разодралась завеса, которая отделяла святое святых от остальной части храма, случилось землетрясение и воскресение многих усопших святых (Мф. 27:51—53). После смерти Иисуса на кресте один из воинов воткнул ему в подреберье копьё (для удостоверении в Его смерти), а потом с разрешения Пилата тело было взято Иосифом Аримафейским для погребения, которое он совершил вместе с Никодимом в ранее не использованной гробнице, которая была вырублена в скале, находившейся на земле в собственности Иосифа, около сада, близкого к Голгофе.

Согласно христианскому преданию, после погребения Иисус спустился в ад и, сокрушив его ворота, принёс в преисподнюю свою евангельскую проповедь, освободил заключённые там души и вывел из ада всех ветхозаветных праведников, в том числе Адама и Еву[22].

Воскресение

Воскресение Христа — самое радостное событие Евангелия (греч. Благая весть). Оно является самым главным христианским праздником — Пасхой и вспоминается каждую неделю в воскресенье.

Момент обнаружения опустевшего гроба Христова в разных Евангелиях описан с различиями. Согласно Иоанну (Ин. 20:1-15), Мария Магдалина одна (по другим версиям, жен-мироносиц было больше) пришла после субботы к гробу Христа и увидела, что он пуст. Ей явились два ангела и сам Иисус, Которого она не сразу узнала. Вечером Христос чудесным образом явился своим ученикам, среди которых не было Фомы Близнеца. Фома, пришедши, не поверил в рассказы о воскресении Спасителя, пока не увидел собственными глазами Иисуса и не потрогал руками раны от гвоздей на Его теле и пробитые копьём рёбра Христа. При многократных явлениях верным своим последователям: в Иерусалиме, в его окрестностях, и на море Галилейском, воскресший Иисус обещал послать им Духа Святого и дал Великое поручение в точности соблюдать Его учение о спасении и проповедовать Его во всех странах и народах.

Воскресная стихира Октоиха указывает, что момент воскресения Иисуса (так же, как и моменты Его воплощения и рождения) не видели не только люди, но даже ангелы. Этим подчёркивается непостижимость тайны Христа.

В православной иконографии на иконе Воскресения Христова изображается момент схождения Спасителя в ад и изведения из ада душ ветхозаветных праведников.

В католицизме чаще распространены изображения упавших, ослеплённых, перепуганных, оцепенённых воинов, напрасно стерегущих внезапно опустевший гроб Иисуса (Мф. 28:2—4). Далее об этих воинах упоминается, что «некоторые из стражи, войдя в город, объявили первосвященникам о всем бывшем. И сии, собравшись со старейшинами и сделав совещание, довольно денег дали воинам, и сказали: скажите, что ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали; и, если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его, и вас от неприятности избавим. Они, взяв деньги, поступили, как научены были; и пронеслось слово сие между иудеями до сего дня.» (Мф. 28:11—15).

Вознесение

После своего воскресения Иисус в течение сорока дней являлся собранным вместе апостолам, укрепляя их веру в Него. В сороковой день Христос ещё раз явился ученикам, подтвердил всё сказанное Им прежде и повёл их за город на гору Елеонскую. Апостолы ожидали от своего Учителя чего-то особенного:

не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли. Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо.

По учению православной церкви, вознесение Христово — это максимальное возвеличение и прославление человеческого естества, которое в этом восхождении было вознесено Богом выше всех ангельских чинов и навечно заняло место «одесную» самого Бога Отца.

Второе пришествие

Иисус многократно говорил о Своём втором пришествии на землю (например, Мф. 16:27, Мф. 24:27, Мф. 25:31, Мк. 8:38, Лк. 12:40), а также символически о том, как будет происходить Страшный Суд:

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую.

О Втором пришествии ясно учат и апостолы (1Ин. 2:28, 1Кор. 4:5, 1Фес. 5:2—6).

Догмат о втором пришествии Иисуса Христа так же зафиксирован в Никео-Цареградском Символе веры, в его 7-м члене:

И во единого Господа Иисуса Христа <…> опять имеющего прийти со славою судить живых и мёртвых, царству Которого не будет конца

Со слов Иисуса Христа (Ин. 5:26-29, Мф. 24:36-42) и апостола Павла, во время Второго пришествия произойдёт конец света, затем воскресение всех мёртвых людей на последний Страшный Суд Иисуса Христа:

Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения.
потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем.

Учение Иисуса Христа

Учение Иисуса в Новом Завете изложено в виде отдельных высказываний, проповедей и притч. Его деяния (чудеса, исцеления, воскрешения) и образ жизни также рассматриваются в качестве выражения учения через дела, а не через слова.

Основные особенности

  1. Вера в Единого Бога: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4:10)
  2. Прежде всего — Любовь к Богу и любовь ко всем людям (Мф. 22:37—40)

Спасение

  1. Необходимость покаяния: «С того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь» (Мф. 4:17)
  2. Необходимость рождения свыше (рождения от воды и Духа): «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин. 3:5)
  3. Необходимость крещения: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16:16)
  4. Необходимость веры: «вера твоя спасла тебя, иди с миром.» (Лук. 7:50)
  5. Необходимость вкушения тела и крови Христовых в таинстве причащение (Ин. 6:48—58)
  6. Для принятия дарованного спасения от человека требуется и личная воля, которая проявляется в приложении собственных усилий в следовании за Богом (Мф. 11:12)
  7. Необходимость терпения: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:19), (Лук. 16:25)
  8. Необходимость оказывать милосердие ближним: «как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.» (Мф. 25:40).

Личное благочестие

  1. Любовь к ближнему: «Итак во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12)
  2. Осуждение лицемерия: «Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие» (Лк. 12:1)
  3. Необходимость отречения от самого себя (самопожертвование).
  4. Доброжелательность: «любите врагов ваших» (Мф. 5:44), (Мк. 8:34)
  5. Развод с целью заключения нового брачного союза и брак с разведёнными является нарушением заповеди «Не прелюбодействуй». «Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведённой с мужем, прелюбодействует» (Лк. 16:18)
  6. Необходимость проповеди Евангелия всем народам и их крещение «Во имя Отца и Сына и Святого Духа».(Мф. 28:19,20).

Молитва Господня

Согласно книгам Нового Завета, Иисус Христос научил своих учеников молитве «Отче наш», которая до настоящего времени остаётся главной молитвой христианства. Текст молитвы приводится в Евангелиях от Матфея (6:9—13) и от Луки (11:2—4). Вариант молитвы в Синодальном переводе: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.(Матф.6:9—13)

Иисусова молитва

Одной из наиболее распространённых молитв в православном христианстве является Иисусова молитва, содержащая обращение к Иисусу Христу, как Сыну Божию и истинному Богу, с просьбой о помиловании. Текст молитвы:

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго[23].

Более современный вариант молитвы:

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного.

Эсхатология

  1. Учение о последних временах (Мф. 24:3—44, Лк. 21:5—36),
  2. Конец света,
  3. Второе пришествие Иисуса Христа,
  4. Страшный суд (Мф. 25:31—46),
  5. Вечная жизнь.
  6. Восхищение (вознесение) Церкви на небеса перед Вторым пришествием — протестантское учение.

Учение Иисуса и христианство

В результате проповеди Иисуса Христа в Палестине возникло новое религиозное направление под названием Христианство.

В 2008 году в мире насчитывается более 1 млрд человек, называющих себя христианами. Существуют различные христианские конфессии, отличающиеся друг от друга во взглядах на некоторые вопросы вероучения[24].

Внешний облик

Самые ранние христианские писатели не описывали внешность Иисуса Христа. Ведущий богослов II века Ириней Лионский, цитируя апостола Иоанна, так выразил представление Отцов Церкви о воплощении Христа: «Слово Божие стало плотию … чтобы разрушить смерть и оживотворить человека»[25].

Стоит заметить, что римский философ II века Цельс в своём сочинении «Правдивое слово» (2-я половина II века) среди критических высказываний в адрес христианства бегло упоминал и о внешности Иисуса: «Раз в теле [Иисуса] был дух божий, то оно должно было бы резко отличаться от других ростом, красотой, силой, голосом, способностью поражать или убеждать; ведь невозможно, чтобы нечто, в чём заключено больше божественного, ничем не отличалось от другого; а между тем [тело Иисуса] ничем не отличалось от других и, как говорят, не выделялось ростом, красотой, стройностью.»[26]

Отец церковной истории Евсевий Памфил, на рубеже III—IV веков, рассказывая о виденной бронзовой статуе Христа, неодобрительно отзывается об изображениях Христа и Апостолов: «Я ведь рассказывал, что сохранились изображения Павла, Петра и Самого Христа, написанные красками на досках. Естественно, что древние привыкли, особенно не задумываясь, по языческому обычаю, чтить таким образом своих спасителей.»[27].

В IV веке христианство стало государственной религией Римской империи, её идеология сместилась в сторону от ветхозаветного канона, описывающего Мессию Христа как принявшего на себя, в том числе внешне, все язвы человечества, в сторону прославления одухотворённого прекрасного образа Спасителя. Появились сочинения с подробным описанием облика Христа, в том числе датируемые временем его жизни (письмо Публия Лентула), которые следовали уже сложившейся в иконографии традиции.

В Библии

В Новом Завете многие воспринимают Христа как обычного человека, странника, сына простого плотника: «не Иосифов ли это сын?» (Лк. 4:22). «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона?» (Мк. 6:3). «Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (Ин. 10:33). Поэтому Его обвиняют в богохульстве за то, что Он назвал Себя Сыном Божьим (Мк.14:61-62, Ин.10:33).

В Откровении даётся описание преображённого образа Христа: «Я увидел подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом. Глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его — как пламень огненный… и лице Его — как солнце, сияющее в силе своей» (Откр. 1:12-16). В Ветхом Завете, в пророчестве Исаии о будущем Мессии, призванном принять на себя грехи человечества и обезобразиться этим, говорится: «Нет в Нём ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нём вида, который привлекал бы нас к Нему.» (Ис. 53:2). Эти слова цитировал для описания не столько внешности, сколько символического облика страдающего Иисуса Юстин Мученик во II веке.[28] Подробнее см. Муж скорбей.

Христианские каноны в изображении

Историю создания первого портрета Иисуса Христа передал в виде Предания один из последних Отцов Церкви Иоанн Дамаскин:

«Царствовавший в эдесском городе Авгарь [Авгарь V бар Ману Уккама] послал живописца нарисовать похожее изображение Господа. Когда же живописец не мог этого сделать по причине сиявшего блеска лица Его, то сам Господь, приложив кусок материи к своему божественному и животворящему лицу, напечатлел на куске материи Свой образ и при таких обстоятельствах послал это Авгарю по его желанию»[29].

Икона Спаса Нерукотворного — канон для написания лика Христа — была написана по легенде с этого куска материи. Впервые об иконах с изображением Христа, изготовленных сектой карпократиан, упоминает во 2-й половине II века Ириней Лионский[30]. Изображение Христа на иконах, фресках и мозаиках с ранних времён следует определённому прототипу, несколько видоизменяясь в соответствии с развитием техники живописи и местными условиями. По описанию канонического облика Христа и историчности его образа см. статью Иконография Иисуса Христа.

В VIII веке набрало силу религиозно-политическое движение против культа почитания икон и других изображений Христа и святых (иконоборчество). Результатом этого движения, повторявшегося и позднее, стало уничтожение тысяч икон, мозаик, фресок, статуй святых и расписных алтарей во многих храмах. Однако в конечном итоге победили последователи иконопочитания. На VII вселенском соборе в 787 году был установлен догмат вселенской христианской церкви — иконопочитание. Основная мысль иконопочитания: «Честь, воздаваемая образу, переходит на Первообраз».

Современные исследования

Существует не получившая в научных кругах однозначной оценки версия, согласно которой на Туринской плащанице каким-то чудесным образом оказались запечатлёнными лик и тело Иисуса Христа в момент Его Воскресения из мёртвых[31][32].

Туринская плащаница представляет собой часть древнего полотна чуть больше четырёх метров в длину и метра в ширину с отпечатком человеческого тела. По евангельскому рассказу Иосиф Аримафейский, попросил у Пилата тело умершего Христа, «обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба» (Мк. 15:46).

Независимые исследования, проведённые методом радиоуглеродного анализа, датировали возраст Туринской плащаницы в диапазоне XIIXIV веков[33], выводы экспертиз оспариваются некоторыми учёными — директор Института криминалистики ФСБ России д.т.н. А. В. Фесенко, директор Российского центра Туринской плащаницы А. В. Белякова, начальник отдела Института криминалистики ФСБ к.х.н. Ю. Н. Тилькунова, начальник отдела Министерства юстиции РФ к.х.н. Т. П. Москвиной «К вопросу о датировании Туринской плащаницы», первоначально опубликованная в Вестнике РАН[34]. Авторы статьи утверждают, что поскольку плащаница подвергалась различным воздействиям, в том числе вывариванию в масле для убеждения верующих, что методики подготовки образцов плащаницы, использованные при их радиоуглеродном датировании, не обеспечивают полного удаления из ткани высохшего льняного масла. Введённые в 1532 году в ткань 7 % масла по расчётам авторов могли сдвинуть дату создания плащаницы на 1300 лет назад[34].

Им возражает с. н. с. Государственного астрономического института им. П. К. Штернберга, доцент физического факультета МГУ, к. ф.-м. н. астроном В. Г. Сурдин, который в статье «Ошибка при решении элементарной задачи» (Вестник РАН) пишет, что возможность существенного искажения радиоуглеродного возраста Туринской плащаницы, доказываемая Фесенко и соавторами, основывается на грубой математической ошибке[35][36].

Литературную реконструкцию образа Спасителя можно найти в исследовании главного научного сотрудника Государственного Эрмитажа Сапунова Б. В., в его труде «Земная жизнь Иисуса»[37]. Образ Христа воссоздан по методу так называемой «Теории свидетельских показаний», используя агиографические тексты из известных источников: «Послание к Византийскому императору Феофилу» (829—842 гг.), «Житие Андрея Первозванного» монаха Епифания (IX век) и так называемое «Письмо проконсула Лентула императору Тиберию и Римскому Сенату» (см. цитаты из источников в Иконография Иисуса Христа). По описанию Сапунова был составлен фоторобот[38].

Как светские, так и церковные историки считают достаточно подробное описание внешности Христа в указанных источниках не связанным с отображением реального облика Христа и, вероятно, основанным на сложившейся в иконографии стилистикой изображения Христа. Например, [www.candler.emory.edu/faculty/emeriti/hackett.cfm Чарльз Хаккетт], директор отдела епископальных исследований Богословской школы им. Кандлера (Атланта), полагает, что «он, видимо, был гораздо больше похож на смуглого (в оригинале „a darker-skinned“ — темнокожего) семита, чем привыкли изображать на Западе»[39]. В 2001 году палеоантрополог Ричард Нив (Richard Neave) восстановил внешний вид одного из жителей Галилеи по черепу, найденному в местной пещере[40].

Историчность Иисуса Христа

Считается, что древнееврейский историк I века Иосиф Флавий первым из нехристианских авторов сообщил о существовании Иисуса, о Его распятии Пилатом и Воскресении на третий день:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлёк к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию влиятельных лиц Пилат приговорил его к кресту. Но те, кто раньше любили его, не прекращали любить его и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о нём и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне ещё существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по его имени»[41].

Однако, по мнению ряда учёных, этот фрагмент в тексте греческой рукописи является благочестивой вставкой христианского переписчика, сделанной на рубеже III и IV веков[42]. В настоящее время большинство исследователей считают текст Свидетельства Флавия частично интерполированным[43]. По мнению критиков[кто?], если бы Иосиф действительно поверил, что Иисус был Мессией, он бы не довольствовался таким маленьким отрывком, а, как минимум, написал бы отдельную книгу об Иисусе.

В 1912 году русский учёный А. Васильев опубликовал арабский текст сочинения христианского епископа и историка X века Агапия Манбиджского «Книга титулов» («Китаб аль-унван»), а в 1971 году израильский учёный Шломо Пинес обратил внимание на цитату Агапия из Иосифа Флавия, которая расходится с общепризнанной греческой версией Свидетельства Флавия, причем Христос назван Мессией:

В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, которые стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса[44]

(перевод С. С. Аверинцева).

Тем не менее, по поводу приведённого отрывка также нет единого мнения среди исследователей. Он может отражать подлинный текст Иосифа Флавия, сохранившийся благодаря ранним переводам его сочинений на сирийский язык, а может быть вариацией христианской вставки, адаптированной для мусульманского окружения, в котором жил Агапий[45].

Другим автором, упоминающим о Христе, является крупнейший римский историк Корнелий Тацит, написавший: «Христа, от имени которого происходит это название (христиан), казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат»[46].

Другой знаменитый римский историк Гай Светоний Транквилл в книге «Жизнь двенадцати цезарей», в главе Клавдий (25:4) пишет: «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом, он изгнал из Рима». Это известие написано на несколько лет позже свидетельств Тацита.

До нашего времени дошла переписка правителя Вифинии и Понта Плиния Младшего с императором Траяном, в котором Плиний сообщал, что «христиане в определённый день перед восходом солнца собирались вместе и совместно воспевали гимны Христу, как Богу, давали перед Ним обеты никогда не делать нечестия, не заниматься кражей, воровством или блудом, не нарушать данного слова, не удерживать данного им в залог».

Мифологическая школа признаёт образ Иисуса Христа мифическим, созданным на основе тотемических верований или земледельческих культов (особенно культов умирающего и воскресающего бога), подобно культу Осириса, Диониса, Адониса и др., представлений о самопожертвовании божеств в таких культах, или интерпретирует образ с точки зрения солярно-астральных представлений[47].

В XX — нач. XXI вв. аргументы в пользу неисторичности Иисуса высказывались такие американские и британские историки и филологи, как Джордж Альберт Уэллс (англ. George Albert Wells)[48], Эрл Доэрти (англ. Earl Doherty)[49], Д. М. Мёрдок (Acharya S), Тимоти Фрик (англ. Timothy Freke) и Питер Гэнди (англ. Peter Gandy)[50], такие теологи, как Роберт Прайс (англ. Robert M. Price)[51] и Томас Томпсон (англ. Thomas L. Thompson)[52], математик и логик Бертран Рассел[53], а также писатели и учёные, представляющие движение «Новый атеизм»: биолог Ричард Докинз, физик Виктор Стенджер и др.

Иисус Христос с точки зрения других религий

Иудаизм

Для современного иудаизма личность Иисуса не имеет никакого религиозного значения и признание его мессианской роли и, соответственно, использование титула «Христос» по отношению к нему абсолютно неприемлемо[54]. В иудейских текстах той эпохи нет ни одного упоминания его личности, которое можно было бы достоверно идентифицировать с Иисусом из Назарета.

В нецензурированной версии Вавилонского Талмуда упоминается проповедник по имени ивр.יש"ו‏‎ (Иешу), которого некоторые еврейские исследователи отождествляют с Иисусом из Назарета[55], несмотря на значительные фактологические и временны́е расхождения между сведениями о нём и евангельской фабулой.

Злоумышленник этот был Йешуа из Ноцрата[56] — еврей. Хотя отец его был нееврей и только мать была еврейка, закон гласит, что родившийся от нееврея (даже раба) и дочери Израиля — еврей[57]. Имя же, которым его нарекли[58], потворствовало его безмерной наглости. Он выдавал себя за посланца Божьего, который явился, чтобы разъяснить неясности в Торе, утверждая, что он Машиах[59], обещанный нам всеми пророками. Его истолкование Торы, в полном соответствии с его замыслом, вело к упразднению её и всех её заповедей и допускало нарушение всех её предостережений. Мудрецы наши, благословенна их память, разгадали его замысел прежде, чем он достиг широкой известности в народе, и поступили с ним так, как он того заслуживал.

Рамбам. ч. 1 // [www.toldot.ru/rus_articles.php?art_id=411 Послание в Йемен, или Врата Надежды].

С точки зрения иудаизма, в Ветхом Завете (Танахе) главным критерием прихода Мессии является изложенное в пророчестве Исайи (Притеснителя не станет, грабёж прекратится, попирающие исчезнут с земли Ис. 16:4). Поскольку вскоре за проповедью Иисуса последовало разрушение Храма и рассеяние евреев, то они не могли признать Иисуса Мессией в традиционной для иудаизма интерпретации.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2699 дней]

Иудаизм считает пророчество (Дан. 9:26,27) Даниила ложным. «Христос» переводится как «машиах», то есть «мессия» («помазанник»), поэтому не является титулом исключительно Иисуса, и может быть применено к любому еврейскому царю, в том числе к ожидаемому иудеями Мессии.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2699 дней]

Помимо ортодоксального иудаизма, существует ещё и мессианский иудаизм, признающий Иисуса еврейским Мессией.

Индуизм

Некоторые индуисты считают, что Иисус был аватарой или садху, и указывают на сходство между учением Кришны и Иисуса[60][61]. Парамаханса Йогананда, индийский гуру, учил, что Иисус был реинкарнацией Елисея и учеником Иоанна Крестителя, который, в свою очередь, был реинкарнацией Илии[62].

Буддизм

В Центральной и Юго-Восточной Азии распространено верование, что Иисус путешествовал в этих землях[63].

В буддизме есть несколько точек зрения на Иисуса. Некоторые буддисты, в том числе Далай-лама XIV[64], считают, что Иисус — бодхисаттва, который посвятил свою жизнь на благо людей. Учитель Дзен XIV века Гэсан, услышав несколько высказываний Иисуса из Евангелия, заметил, что тот был просветлённым человеком и весьма близким к буддизму[65].

Ислам

В исламе Иисус (араб. عيسى‎ Иса) под именем Иса ибн Марьям почитается как приближённый и посланник Аллаха, и как один из пяти главных пророков (наряду с Адамом, Моисеем и др.). Об Исе говорится как об ал-Масихе, то есть Мессии. Ему было ниспослано откровение — Инджиль («Евангелие от Иисуса Христа»[66]).

Согласно Корану, Иса не был ни убит, ни распят, а был живым вознесён на небо Аллахом (Коран [www.falaq.ru/quran/osma/4:157-158 Сура 4 «Женщины» Аяты: 157—158] перевод М.-Н. О. Османова).

В Дамаске, один из трёх минаретов мечети Омеяйдов (тот, что расположен с юго-восточной стороны), носит имя Иса ибн Марйам. Согласно пророчеству, именно по нему накануне Страшного Суда с небес на землю сойдет Иисус Христос. Руки Спасителя, облаченного в белые одежды, будут лежать на крыльях двух ангелов, а волосы будут казаться влажными, даже если их не коснулась вода. Вот почему на землю под минаретом, куда должна ступить нога Искупителя, имам мечети каждый день стелет новый ковёр.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4088 дней]

Иисус Христос в мормонизме

1 января 2000 руководство Церкви Иисуса Христа Святых последних дней распространило[где?] заявление «Живой Христос»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4674 дня], в котором подробно описало представления мормонов об Иисусе Христе. Мормоны отождествляют его с Иеговой Ветхого Завета и считают, что именно он, действуя под руководством Бога-Отца, сотворил Землю согласно словам Нового Завета «Всё чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:3)

Иисус Христос, будучи Богом, первенцем Бога-Отца, его единородным сыном по плоти, был также рождён земной женщиной, учил истинам вечной жизни, чудесным образом исцелял больных, учредил истинную церковь, был распят и воскрес. Он отдал свою жизнь, чтобы искупить грехи рода человеческого. После воскресения он явился потомкам еврейских переселенцев в Америке, о чём повествует Книга Мормона. Кроме того, в начале XIX века он посетил Джозефа Смита, основателя Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, и повелел ему вернуть церковь к учению, которое проповедовал Иисус Христос около двух тысяч лет назад и которое вскоре после смерти двенадцати апостолов было искажено вследствие отказа людей соблюдать заповеди Иисуса Христа. Однажды он, в представлении мормонов, вернётся на Землю в качестве «царя царей и господина господствующих» и будет править всем миром.

Свидетели Иеговы

Свидетели Иеговы считают Иисуса Христа Сыном Бога, но не Богом или Творцом[67]. Согласно Библии, Бог, Отец не имеет ни начала ни конца (Псалом 89:3), в свою очередь Иисус, в их понимании, является тем, кого Отец сотворил самого первого: «Он — образ невидимого Бога, первенец из всего творения» (Колоссянам 1:15, НМ). Иисус подчинён Отцу и не равен ему, в подтверждение чего приводятся слова: «…Отец Мой более Меня» (Иоанна 14:28). Также свидетели Иеговы считают, что согласно Библии (Даниила 10:13,21; 12:1 и Откровение Иоанна 12:7) Иисус Христос до своего прихода на землю был Архангелом Михаилом, а затем, после воскресения, снова обрёл прежнюю духовную природу ангела, то есть став духовной личностью, второй во Вселенной, после Отца. Кроме того, они верят что Иисус был распят не на кресте, а на столбе без горизонтальной перекладины[68], и, соответственно, не используют символику креста в поклонении Богу, как и какие-либо другие изображения (Исход 20:4,5). Также они считают, что согласно пророчествам Иисус в настоящее время является Царём Царства Бога, установленного в 1914 году (Даниила 7:13, 14), и осуществляет руководство над делом проповеди Благой Вести, которое ещё при жизни заповедовал своим последователям (Матфея 28:19,20; 24:14).

Вероучение Свидетелей Иеговы о том, что Христос был сотворён когда-то во времени, находясь в противоречии с христологией подавляющего большинства христианских конфессий, напоминает одно из ранних (IV—VI вв.) ответвлений в христианском богословии — арианство (отвергнуто на первом и на втором вселенских соборах)[69].

Гностицизм

В гностицизме, как и в раннем христианстве, не было единого представления об Иисусе Христе, что обуславливалось множеством различных учений.

Так, например, в «Премудрость Иисуса Христа» Иисус вообще отсутствует (это имя стоит только в заголовке), а Спаситель, Христос, является сыном Человека, который был явлен Богом-Отцом как его образ, чтобы через него — Человека! — люди обрели спасение. Обыграв евангельское выражение «Сын Человека» (как утверждает А. И. Еланская, доктор филологических наук, почётный президент Международной ассоциации коптологов, перевод «человеческий» был сделан именно для того, чтобы избежать подобной персонификации), гностики ввели образ Человека в свою систему. Что касается самого Иисуса Христа, то он был разделён на две разные сущности. Так, в валентинианской системе Человек входит в Огдоаду, Восемерицу высших Эонов, а два из этих Эонов, Ум и Истина, породили Христа и Святого Духа (женскую ипостась Христа), в то время как Иисус Спаситель — тринадцатый Эон, рождённый всей Плеромой (совокупностью) Эонов[70].

Так в книге Ипполита Римского сохранились представления гностиков о пришествии Спасителя:

(35,2) … После того, как оформление мира завершилось, настало наконец время «откровения Сына Божьего» (Rom. 8:9), то есть Демиурга, который был сокрыт и в котором был спрятан душевный человек, и «покрывало было на его сердце» (2 Cor. 8:19). (3) Когда настало время удалить покрывало, Иисус был рождён через деву Марию, как об этом сказано: «Святой Дух снизойдёт на тебя», — то есть Дух Софии, — «и сила Всевышнего осенит тебя», — то есть [сила] Демиурга, — «поэтому порождение твоё будет называться святым» (Lc. 1:35). (4) Он рождён не только от Всевышнего (Демиурга), в отличие от тех, которые были созданы по подобию Адама одним только Демиургом. Иисус — это «новый человек» (Eph. 2:15), рождённый от Святого Духа и Всевышнего, то есть от Софии и Демиурга. Демиург сформировал его тело, Святой же Дух — его сущность. Небесный Логос спустился из Огдоады и прошёл через Марию[71].

— Ипполит. Refutation VI 35, 2-36, 4

Евангельский образ Христа Спасителя широко использовался гностиками для изложения своих воззрений, которые они вкладывали в его уста. Гносис, тайное знание, могло быть получено, естественно, только путём откровения, и у гностиков часто такие откровения являет Христос своим ученикам, либо кому-то из них лично (различные «Евангелия от…», «Апокриф Иоанна» и т. п.), либо собранию своих учеников. Жанр беседы Христа с учениками пользовался популярностью и среди многих христиан, что объясняется естественной неудовлетворённостью скупыми сведениями об учении Иисуса Христа, содержащимися в канонических текстах. Лейтмотивом этих откровений было то, что нередко высказывается там самим Христом, а именно что в земной жизни он говорил притчами, а теперь будет говорить с учениками «откровенно, без притч» и откроет им всю истину[72].

Профессор Гарвардской школы богословия Карен Кинг предполагает, что она обнаружила упоминание жены в словах Иисуса Христа на коптском папирусе, датируемом IV веком нашей эры. «Иисус сказал им: моя жена», — говорится в ранее неизвестном фрагменте[73].

Мандеи, почитающие Иоанна Крестителя как величайшего пророка, рассматривают Иисуса как ложного пророка ложного еврейского бога Ветхого завета Адонай и отвергают, подобно Аврааму, Моисею и Мухаммеду.

Согласно манихейству, Иисус был одним из важнейших пророков и сверхчеловеческим существом, но всё же не равным Богу (Свету).

Негативные оценки Иисуса критиками в Евангелиях

Наряду с позитивными обращениями, различные лица именовали его:

Христианство рассматривает подобное отношение к Иисусу как исполнение пророчеств Ветхого Завета. В частности, пророчество Исаии «Он был презрён и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице своё; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3).

Античные авторы

Иногда Иисус отождествлялся (например - Цельсом) с Йешу бен Пантира, сыном римского солдата Пандиры и парикмахерши (завивающей волосы женщинам [מגדלא נשיא, по-еврейски megadela, намёк на евангельскую Марию Магдалину[74]).

Писатели других религий относились к христианству либо с равнодушием, как Иосиф Флавий, либо с враждебностью, как Публий Корнелий Тацит, Плиний Младший, Лукиан и Цельс. Последние писали о христианстве как о преступной секте. По мнению ряда критиков, если бы перечисленные авторы упоминали Иисуса, то он стал бы еретиком[75].

Эзотерика

В 4-й части Книги Урантии содержится подробная биография Иисуса Христа, написанная от лица сверхъестественных «промежуточных созданий», якобы наблюдавших земную жизнь Иисуса, и получивших божественное разрешение обнародовать её в 1955 году[76].

Иисус в искусстве

В литературе

Первыми произведениями об Иисусе были произведения 3 евангелистов-синоптиков — Евангелия от Марка, Матфея и Луки, которые были написаны в 50-60 годах н. э. Приблизительно в это же время были написаны послания апостолов Иакова, Петра и Павла. В конце I века были написаны послания апостола Иоанна и Евангелие от Иоанна.

На рубеже I и II века возникло много апокрифических произведений, в которых образ Иисуса и Его вероучение значительно отличались от описанного в канонических книгах Нового Завета. Церковь признала подложность этих произведений, но не все из них были отвергнуты как еретические, некоторые повлияли на формирования т. н. «Священного Предания». Наиболее известный из апокрифов об Иисусе Христе — т. н. «Евангелие детства», полное название которого в рукописях — «Сказание Фомы, израильского философа, о детстве Христа».

В живописи

В скульптуре

В кинематографе

Описание жизни Иисуса Христа в соответствии с Новым Заветом было частой темой практически с момента появления кинематографа. Иисус Христос является одним из самых популярных персонажей в кино.

См. также


Напишите отзыв о статье "Иисус Христос"

Примечания

  1. Согласно христианскому вероучению См. также:
  2. См. также:
  3. Коран, сура 3, аят 45; сура 4, аят 171 и т. д.
  4. [khazarzar.skeptik.net/bn/21.htm 21. Когда и где родился Иисус] // Руслан Хазарзар [khazarzar.skeptik.net/bn/index.htm Сын Человеческий]. — М.: ПринТерра-Дизайн, 2004. — 560 с. ISBN 5-98424-005-X
  5. [krotov.info/history/01/sventits/christm.html Вопрос о времени рождества и смерти Христа]// В. В. Болотов. Собрание церковно-исторических трудов., т. 2, М. 2000.
  6. Джош Макдауэлл. [azbyka.ru/neosporimye-svidetelstva Неоспоримые свидетельства — Джош Макдауэлл]. azbyka.ru. Проверено 29 октября 2016.
  7. Лк. 3:23-38
  8. Eg.Fred.John Meldau, «Messiah in Both Testaments», Denver 1956, p30
  9. Джош Макдауэлл. «Неоспоримые свидетельства». Москва, 1993 г., стр. 159—161
  10. греч. ασυγχυτως, ατρεπτως, αδιαιρετως, αχωριστως Карташёв А. В. Вселенские соборы. Клин., 2004. С. 343
  11. 1Тим. 2:5
  12. [www.pravenc.ru/text/293939.html Иисус Христос] // Православная энциклопедия. Том XXI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 674-713. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-038-7
  13. [www.pravenc.ru/text/63318.html Агнец Божий] // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000. — С. 256-257. — 752 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-89572-006-4
  14. Аверкий (Таушев). [www.sedmitza.ru/index.html?did=5607 Четвероевангелие. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета]
  15. [www.vehi.net/istoriya/cerkov/pamfil/cerkovist/history.html Церковная история]
  16. Впервые это приводится у Юлия Африкана (III век), его повторяет Евсевий Кесарийский, Григорий Богослов и др.
  17. [www.sir35.ru/Sapunov/NEWIISUS/Gl1.htm#N5 Глава 5. Какой национальности был Иисус Христос?]//Б. В. Сапунов [www.sir35.ru/Sapunov/NEWIISUS/TITUL_29072.htm#N Земная жизнь Иисуса] СПб.,2002
  18. Josephus Flavius. Antiquitas Judaeorum. XV. 11:5; Bellum Judaeorum. V. 5:2; VI. 2:4; ср. Деян. 21:28
  19. [khazarzar.skeptik.net/bn/71.htm Христианство и антисемитизм] //Руслан Хазарзар
  20. [khazarzar.skeptik.net/bn/index.htm Сын Человеческий. — М.: ПринТерра-Дизайн, 2004. — 560 с. ISBN 5-98424-005-X]
  21. [www.pravoslavie.ru/put/040409102211 Суд над Иисусом Христом: богословский и юридический взгляд]: Со смертью в 4 г. до н. э. Ирода старшего титул царя Иудеи был уничтожен, а управление перешло римскому наместнику.
  22. сошествие_во_ад Ад // энциклопедия «Религия» / под ред. А.А. Грицанова, Г.В. Синило. Минск: Книжный Дом, 2007
  23. Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу. М., 1889.
  24. Патриарх Алексий II: После столетий разделения между христианами вряд ли легко будет объединить в одну Церковь православных, католиков и протестантов разных конфессий. За это время успели появиться принципиальные различия в вероучении, нравственных нормах, молитвенной практике. [orthodox.etel.ru/2002/40/a_changewrld.shtml Из интервью Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II журналу «Экономические стратегии»]
  25. [www.krotov.info/library/i/iriney/ap_prop.html Ириней Лионский, «Доказательство апостольской проповеди», 37]
  26. Цельс, «Правдивое слово». Цитата известна по труду Оригена «Против Цельса» (кн. 3). Перевод по А. Б. Ранович, «Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства». М. 1990.
  27. Евсевий Памфил, «Церковная история», 7.18
  28. Юстин. Первая апология 50 = Книга Исайи 53, 2-3
  29. Иоанн Дамаскин, «Точное изложение православной веры», 4.16
  30. [www.krotov.info/library/i/iriney/vers_1.html Ириней Лионский, «Против ересей»], 1.25.6
  31. [orthodox.spbu.ru/turin.htm «О тайне происхождения образа на Туринской Плащанице»]
  32. [azbyka.ru/nepoznannyj-mir-very#n7 Исследование отпечатка на Туринской плащанице, произведенное в Сорбонне // Непознанный мир веры.]
  33. В. Г. Сурдин, [www.ras.ru/FStorage/Download.aspx?id=163a672e-d17d-43fe-b57f-b5f8e7db7abf «Туринская плащаница: научное расследование»] // Бюллетень РАН «В защиту науки»
  34. 1 2 Фесенко А. В., Беляков А. В., Тилькунов Ю. Н., Москвина Т. П. «К вопросу о датировании Туринской плащаницы» // Вестник РАН. — 2001. — № 10. — С. 915—918 [www.pravoslavie.ru/sretmon/turin/datirovanie.htm перепечатка статьи]
  35. Сурдин В. Г. Ошибка при решении элементарной задачи // Вестник РАН. — 2002. — том 72. — № 6. — С. 543—544 [razumru.ru/atheism/science/surdin02.htm перепечатка статьи])
  36. Сурдин В. Г. [vivovoco.astronet.ru/OUTSIDE/BULLETIN1.PDF Туринская плащаница: научное расследование] // Бюллетень № 1 «В защиту науки» 14.11.2006
  37. [sir35.ru/Sapunov/NEWIISUS/TITUL_29072.htm Б. В. Сапунов «Земная жизнь Иисуса»]
  38. [www.mk-piter.ru/2005/04/27/026/ Евангелие от Бориса] — «МК в Питере», 27.04.2005
  39. Цит. по переводу: Филлон М. [www.popmech.ru/article/4690-istinnoe-litso-iisusa/ Истинное лицо Иисуса: Облик Христа] // Популярная механика. — № 1. — 2003; оригинал: Fillon M. [books.google.com/books?id=VM8DAAAAMBAJ&lpg=PP1&lr&hl=ru&rview=1&pg=PA68#v=onepage&q&f=false The Real Face of Jesus] // Popular Mechanics. — № 12 (179). — 2002.
  40. [www.bbc.com/russian/science/2015/12/151221_jesus_look_history «Как на самом деле выглядел Иисус Христос?»] // Би-Би-Си, 25.12.2015
  41. Иосиф Флавий, «Иудейские древности», кн. 18, гл. 3
  42. [khazarzar.skeptik.net/bn/11.htm#_ftn22 III. Иисус вне Библии 11. Историчность Иисуса]//Руслан Хазарзар [khazarzar.skeptik.net/bn/index.htm Сын Человеческий]. — М.: ПринТерра-Дизайн, 2004. — 560 с. ISBN 5-98424-005-X
  43. Л. В. Семенченко. [www.pravenc.ru/text//673709.html Иосиф Флавий] // Православная энциклопедия. Том XXVI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2011. — С. 69-76. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-048-6
  44. Амусин И. Д. Об одной забытой публикации тартуского профессора Александра Васильева. — Σημειωτική. Труды по знаковым системам, Тарту, 1975, вып. 7, стр. 299; Pines S. An Arabic Version of the Testimonium Flavianum and its Implications. London, 1971, p. 8-10; История древнего мира. Кн. 3: Упадок древних обществ. — М.: «Наука», 1989.— С. 156.
  45. [www.istorya.ru/book/jesus/03.php Иисус Христос в документах истории.] /Сост. Б. Г. Деревенский. — СПб.: «Алетейя», 2007. С. 54-57.
  46. [ancientrome.ru/antlitr/tacit/annal/kn15f.htm Тацит, «Анналы», 15.44]
  47. Мифы народов мира. В 2 т. Т.1. С.499-500
  48. См., напр., кн.: Wells G.A. The Jesus Myth. — Open Court, 1998. — 350 p. ISBN 0-8126-9392-2
  49. См., напр., кн.: The Jesus Puzzle: Did Christianity Begin with a Mythical Christ?. Ottawa: Age of Reason Publications. 2005 [1999]. ISBN 0-9689259-1-X.
  50. См., напр., их совместную работу: Freke T., Gandy P. The Laughing Jesus: Religious Lies and Gnostic Wisdom. — Three Rivers Press, 2006. — 272 p. ISBN 978-1-4000-8279-7
  51. См., напр., его кн.: Price R.M. Deconstructing Jesus. — Prometheus Books, 2000. — 284 p. ISBN 1-57392-758-9
  52. Thompson T. L. The Messiah myth: the Near Eastern roots of Jesus and David. — Basic Books, 2005. — ISBN 0465085776.
  53. «Исторически вообще весьма сомнительно, существовал ли когда-либо Христос; если же он существовал, то о нём мы ничего не знаем» (Рассел Б. [lib.ru/FILOSOF/RASSEL/whyiamno.txt Почему я не христианин]. — М., 1958.)
  54. Пинхас Полонский, «[www.machanaim.org/philosof/in_c-book.htm Евреи и христианство. Несовместимость двух подходов к миру]»
  55. [www.eleven.co.il/article/11776 Иисус] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  56. Именование Назарета на еврейском языке (см. [www.eleven.co.il/article/12896 Назарет] — статья из Электронной еврейской энциклопедии)
  57. Талмуд, Йевамот, 45а; Кидушин, 68б
  58. Йешуа означает спаситель.
  59. Мессия
  60. Rishi Das, Shaunaka [www.bbc.co.uk/religion/religions/hinduism/beliefs/jesus_1.shtml Jesus in Hinduism]. BBC (March 24, 2009).
  61. Lal Goel, Madan [secure.uwf.edu/govt/pdf/facforum/goel-religioustolerancehinduism.pdf RELIGIOUS TOLERANCE AND HINDUISM]. University of West Florida. Проверено 4 июня 2013.
  62. Yogananda Paramahansa. [books.google.com/books?id=xsIi4ePN4hYC&pg=PA319#v=onepage&q&f=false Autobiography of a Yogi]. — Diamond Pocket Books, 2008. — ISBN 978-81-902562-0-9.
  63. Jawarharlal Nehru (1942). Glimpses of World History. New York: John Day Co. p. 84.
  64. Beverley, James A., [www.christianitytoday.com/ct/2001/june11/15.64.html Hollywood’s Idol]. Christianity Today, June 11, 2001.
  65. 101 история Дзэн, 16.
  66. [www.falaq.ru/quran/poro/3 Сура 3 «Семейство Имрана» аят 3]//Коран. Перевод смыслов и комментарии Иман Валерии Пороховой. М., Рипол Классик, 2009. С. 79.
  67. [www.watchtower.org/u/jt/article_03.htm Список вероучений Свидетелей Иеговы]
  68. [www.watchtower.org/u/bh/article_05.htm КАК БЫЛ УПЛАЧЕН ВЫКУП]//«Чему на самом деле учит Библия»
  69. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_colier/5363 Арианство, ] энциклопедия Кольера
  70. Еленская А. И. Беседы Иисуса Христа с учениками / Премудрость Иисуса Христа: Апокрифические беседы Иисуса Христа с учениками / Пер., вступ. ст., коммент. А. И. Еланской. — СПб.: Алетейя, 2004. — С. 5 — (Библиотека журнала «Христианский Восток»). ISBN 5-89329-645-1
  71. Ипполит. Refutation VI 35, 2-36, 4 / Цит. по: Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства / Перевод, предисловие и комментарий Е. В. Афонасина. — СПб.: Алетейя, 2002. — С. 162. — (Античное христианство. Источники) ISBN 5-89329-455-6
  72. Еленская А. И. Беседы Иисуса Христа с учениками / Премудрость Иисуса Христа: Апокрифические беседы Иисуса Христа с учениками / Пер., вступ. ст., коммент. А. И. Еланской. — СПб.: Алетейя, 2004. — С. 5-6 — (Библиотека журнала «Христианский Восток»). ISBN 5-89329-645-1
  73. [lenta.ru/news/2012/09/19/wed/ Гарвардский профессор обнаружила у Иисуса Христа жену ]
  74. Ранович А. Б. [www.sno.pro1.ru/lib/ran/2-7.htm Талмуд о Христе и христианстве] / Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства. — М.: Политиздат, 1990. — С. 213. См.: 226. Шабб. 1046 (барайта)
  75. Бобринский А. Свидетельства нехристианских писателей первого и второго веков о Господе нашем Иисусе Христе и христианах. Клин, 2002 °C. 24, 31, 35, 36, 49.
  76. Partridge C. H. [books.google.com/books?id=Aqhdas-u1UgC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false UFO religions].— Routledge, 2003.— 383c.— c. 130, 137—138.— ISBN 0-415-26323-9, ISBN 978-0-415-26323-8

Литература

Первоисточники
Вторичные источники

Богословские жизнеописания:

  • Мень А. В. [www.alexandrmen.ru/books/son_max/son_max.html Сын Человеческий] (1969)
  • Фаррар Ф. [relig-library.pstu.ru/modules.php?name=1569 Жизнь Иисуса Христа] (1874)

Критические биографии:

  • Гегель Г. В. Ф. [di-mat.ru/book/export/html/37 Жизнь Иисуса] (1795)
  • Штраус Д. Ф. [www.krotov.info/libr_min/sh/shtraus/shtr_1.html Жизнь Иисуса] (1835)
  • Ренан Э. [www.biblicalstudies.ru/books.html#Renan Жизнь Иисуса] (1863)
  • Кубланов М. М. Иисус Христос — бог, человек, миф? (1964)
  • Хазарзар Р. [khazarzar.skeptik.net/bn/index.htm Сын Человеческий] (1997)
  • Заграевский С.В. [zagraevsky.com/jesus.htm Иисус из Назарета: жизнь и учение] (2000)

Беллетристика:

Третичные источники (словари)

Отрывок, характеризующий Иисус Христос

– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.