Ийон Тихий
Поделись знанием:
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Ийон С. Тихий (польск. Ijon Tichy) — вымышленный персонаж, космонавт и исследователь, герой многих произведений польского писателя Станислава Лема. Соратник профессора Тарантоги. Судьба и рука писателя столкнула Ийона Тихого со множеством интересных людей и серьёзных проблем, о чём он не преминул упомянуть в своих знаменитых Дневниках. Известен также как человек, обнаруживший, но так и не решивший загадку сепулек. Днём рождения Йона Тихого можно считать 27 декабря 1953 года — день опубликования первого произведения с его участием, «Путешествия двадцать четвёртого» из «Звёздных дневников Ийона Тихого».
В его честь назван астероид (343000) Ijontichy (2009 BH73), открытый немецкими астрономами в 2009 году[1].
Содержание
Книги о Ийоне Тихом
Ийон Тихий появляется в книгах:
- Сб. рассказов «Звёздные дневники Ийона Тихого».
- Сб. рассказов «Из воспоминаний Ийона Тихого».
- Роман «Футурологический конгресс».
- Роман «Осмотр на месте».
- Роман «Мир на Земле».
Происхождение образа
В предисловии к «Звёздным дневникам» читаем:
…Ийон Тихий сам представится читателю в этих «Дневниках», ставящих его наравне с такими неустрашимыми мужами древности, как Карл Фридрих Иероним Мюнхгаузен, Павел Маслобойников, Лемюэль Гулливер или магистр Алькофрибас.
Здесь прямо названы литературные предшественники героя: барон Мюнхгаузен, Павел Маслобойников («смиренный Павлушка, Маслобойников сын» — один из авторов летописи города Глупова в «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина), Лемюэль Гулливер (герой-рассказчик в романе Дж. Свифта «Путешествия Гулливера»), магистр Алькофрибас Назье (псевдоним Франсуа Рабле, под которым он издал роман «Гаргантюа и Пантагрюэль»). Таким образом, автор подчёркивает, что цикл этот можно считать пародийно-сатирическим эпосом.
Использование реальных небесных тел в книгах
- Земля — историческая родина главного героя. Почти все приключения И. Тихого из цикла «Из воспоминаний Ийона Тихого» (кроме «Спасём Космос!») происходят на Земле.
- Луна — спутник Земли, на момент написания «Звёздных дневников» обитаема (у И. Тихого там живет тётка). Впоследствии, в романе «Мир на Земле» Луна перестаёт быть обитаемой (надо полагать, жители были переселены) и становится полигоном для гонки вооружений путём некроэволюции.
- Марс — обитаемая планета, о жителях ничего неизвестно — кто это, колонизаторы или коренное население, но культура у них есть. Об этом свидетельствует упоминание «марсианских песен» (14-е путешествие).
- Сатурн — возможно, обитаем. В 14-м путешествии упомянуты сатурнийцы, впрочем они могут и не иметь никакого отношения к Сатурну Солнечной системы.
- Юпитер — согласно данным ардритов (андроидов с увеселительного спутника планеты Энтеропия), обитаемая планета с коренным населением, о данных И. Тихого ничего неизвестно.
Астероиды, малые планеты и звёзды
- Эрос — астероид, пострадавший от туристов, которые высекают на них любовные признания и сердечки (рассказ «Спасём космос!»);
- Церера — астероид, пострадавший от туристов, которые покрыли своими фотографиями всю поверхность астероида (рассказ «Спасём космос!»);
- Юнона — малая планета, очень сильно пострадавшая от туристов, которые отламывают кусочки и бросают в пространство (рассказ «Спасём космос!»).
- Бетельгейзе - α Ориона (Путешествие седьмое "Когда в понедельник, второго апреля, я пролетал вблизи Бетельгейзе, метеорит размером не больше фасолины пробил обшивку, вывел из строя регулятор мощности и повредил рули – ракета потеряла управление.)
Вымышленные экзопланеты и их спутники, которые упомянуты в книгах
Планеты с их жителями, цивилизациями, порядками и укладом служат для большей наглядности рассматриваемых автором проблем и вопросов. Одни планеты упомянуты вскользь, а на других происходит действие.
- Карелирия (в другом переводе Ворекалия) — то есть Калькуляторных Реликтов Репатриация (Возврат Реликтов Калькулятора), планета в системе Проциона, ставшая владениями императора Калькулятриция (11-е путешествие)
- Неназванная по имени планета в системе Проциона — обитаема, жители — мельманлиты, разумная раса, поддерживающая добрососедские отношения с землянами (11-е путешествие)
- Алантропия — планета, населённая ящерами (возможно, разумными) (11-е путешествие)
- Амауропия — планета в созвездии Циклопа, обитаема, жители — микроцефалы, человекообразные существа с синей кожей (12-е путешествие)
- Арденурия — планета, слегка пострадавшая от выгонтов — космических бродяг (был похищен материк) (12-е путешествие)
- Зазьява — планета в созвездии Краба, родина Магистра Ох (13-е путешествие)
- Европия — обитаемая планета, жители которой были известны взаимной неприязнью до тех пор, пока на ней не было внедрено изобретение Магистра Ох — Протез Свободы Действий (13-е путешествие)
- Арделурия — планета, осевое вращение которой по предложению Магистра Ох было остановлено (таким образом было применено другое его изобретение — Протез Объективной истины) (13-е путешествие)
- Энтероптоза — планета, обитатели которой после истощения запаса природных ископаемых перешли — по предложению Магистра Ох — на разведение ручных электрических угрей (это изобретение Магистра Ох называлось Протез Прогресса) (13-е путешествие)
- Пинта — залитая водой планета с господствующим режимом — «абсолютным рыбизмом» (поклонение и обожествление рыб); обитатели планеты проживают в условиях тоталитарной системы, надеясь таким образом в будущем достичь небывалого процветания (13-е путешествие)
- Панта — соседняя планета с господствующим режимом обезличивания — «Заменителем вечности» — результат деятельности Магистра Ох; жители планеты, по-своему достигшие «процветания» (13-е путешествие)
- Энтеропия — 6-я планета двойного солнца в созвездии Тельца. 8 континентов, 2 океана. Обитаема, господствующие существа — ардриты. Впоследствии (в романе «Осмотр на месте») Ийон Тихий выяснит, что Энтеропия является спутником планеты Энция и служит парком развлечений. (14-е путешествие)
- планета системы Регула — обитаемая планета с милитаризованной цивилизацией, называемой регулианами (20-е путешествие)
- Дихтония — планета, находящаяся на расстоянии 1000 световых лет от Земли, похожая на Землю (звездная система и другие координаты не указаны). Обитатели — за 1000 лет до прилета Ийона были похожи на людей, но к моменту прилета окончательно и бесповоротно стали нечеловекообразными из-за высочайшего уровня науки и безответственного к ней отношения. (21-е путешествие)
- Уртама — обитаемая планета, население — разумные существа мемноги (вежливые и учтивые существа), правитель — Октопус (22-е путешествие)
- Сателлина — обитаемая планета системы Эрипелазы, об обитателях известно мало — только то, что носы отрастают у них очень быстро. Под названием Сателлина числится в той звездной системе еще около 200 объектов — планет и спутников (22-е путешествие)
- Андригона — старая обитаемая планета системы Эрипелазы об обитателях известно немного больше — гостеприимны, вежливы, но убеждены в невозможности жизни на Земле. (22-е путешествие)
- Антилена — обитаемая полужидкая планета с очень жарким климатом, население — разумные существа пятеричники (имеют по 5 конечностей для хождения, по 5 органов зрения и т. п., а также 5 полов) (22-е и 25-е путешествия)
- Эгилия — обитаемая планета, население — разумные существа дартриты. Дартриты из всех конечностей имеют только хвост (22-е путешествие)
- Арпетуза — обитаемая планета системы одной из звезд созвездия Весов, население — разумные существа (название не указано), очень искренние и порядочные существа (22-е путешествие)
- Планета системы двойной звезды Эрпейи — обитаемая планета очень маленьких размеров, обитатели — разумные существа бджуты, решившие проблему с нехваткой места при помощи «атомных персонограмм» и специального оборудования (23-е путешествие)
- Планета системы одной из звезд в туманности Нереиды — обитаемая планета, разумные обитатели Animal hominiforme (именуют себя индиотами), похожие на людей, только рот находится посреди лба, уши под подбородком, глаза (ок. 10 шт.) на щеках. Цивилизация индиотов достигла определенного технического прогресса и, не зная что делать, доверила свою судьбу машине. (24-е путешествие)
- Мутрия — обитаемая планета в созвездии Большой Медведицы. Соединена ракетным путём с Латридой (25-е путешествие)
- Латрида — обитаемая планета в созвездии Большой Медведицы. Соединена ракетным путём с Мутрией (25-е путешествие)
- Таирия — каменистая планета, которую огибает ракетный путь Латрида-Мутрия. Прославилась одичавшим картофелем (25-е путешествие)
- Церулея — обитаемая планета, население и координаты не указаны (25-е путешествие)
- Прокития — обитаемая планета, разумные существа — прокиты (существа, похожие на людей, но ноги у них только до колена, а ниже находится колесо; прокиты все увлечены астрономией) (25-е путешествие)
- Планета из необследованного пространства (покрытая джунглями) — планета с жизнью, разумных обитателей нет, из представителей фауны известны атлантозавры (25-е путешествие)
- Планета из необследованного пространства (соседняя, цивилизованная) — обитаемая планета, вращается очень быстро, разумные существа перемещаются на двух ногах, при этом одна из них короче другой (для удобства перемещения) (25-е путешествие)
- Абразия — обитаемая планета в созвездии Кита, разумные обитатели — абразийцы (похожи на людей, только вместо ушей у них носы, а вместо носа — ухо), на планете 1 континент, на котором расположено около 80 государств, экономика которых построена на взаимодействии с «драконом» (огромным моллюскообразным существом) (О выгодности дракона)
- Полиндрония — обитаемая планета, население и координаты не указаны, сервисные службы отвратительные (22-е путешествие)
- Мерситурия — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители фауны: ждимородки-поглоты, муравьи-кресловики (multipodium pseudostellatum Trylopii), телескот-змееножец (anencephalus pseudoopticus tripedius Klaczkinensis), ряска-душетряска, мурашка-мокрушница и глазопыр-изуверчик (Спасём Космос!)
- Гавромахия — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители фауны: змееножец перевертыш подколодный (serpens vitiosus Reichenmantlii) (Спасём Космос!)
- Дердимона — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители флоры: лютяга чуднистая (pliximiglaquia bombardans L.), скородавка-булыжница. (Спасём Космос!)
- Белурия — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители фауны: удилец, острошип грузнозадый. Представители флоры: горедумка разумная (gentiana sapiens suicidalis Pruck), бредовица (Спасём Космос!)
- Протостенеза — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители фауны: щелкопер-пересмешник заборный (graphomanus spasmaticus Essenbachii. Представители флоры: воплянка. (Спасём Космос!)
- Стредогения — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители фауны: смраднючка поганочная, мстивец-бездорожник, топлянка булькотная, кусан-втихомолец и выйник электрический. Представители флоры: тепляк, холодняк, брызгульник. (Спасём Космос!)
- Эдоноксия — обитаемая планета из планет Заповедника. О разумных существах ничего не известно. Представители флоры: звукоед-матюгалец (echolalium impudicum Schwamps) (Спасём Космос!)
- Энция — обитаемая планета из системы двойного (красного и голубого) солнца в созвездии Тельца имеет планету-спутник Энтеропия искусственного происхождения (т. н. «надувак»), является местом действия в романе «Осмотр на месте». Господствующая раса — энциане (члаки), произошедшие от нелетающих птиц. На планете существуют два государства — Люзания и Курдляндия. Курдляндия — государство, курс которого направлен на сохранения природы и взаимодействия, все жители обитают в гигантских животных — в курдлях (градозавры), в курдлях также размещены и административные здания (т. н. топартаменты и т. п.). Люзания — государство, курс которого направлен на развитие науки и техники, многие проблемы решены при помощи этикосферы, состоящей из шустров (аналогов нанороботов). История Энции продумана автором глубоко, представлены различные взгляды на одни и те же исторические события планеты. (Осмотр на месте)
- Теропия — «третьеразрядная планете» (по словам И.Тихого) в созвездии Кита. Упомянута в 26-м путешествии, поэтому может считаться в данном списке посторонней
- Борелия — планета из звездного роя в Орионе. Упомянута в 26-м путешествии, поэтому может считаться в данном списке посторонней
- Пантелюза — планета, прославившаяся Труванками — самыми болтливыми растениями во Вселенной. Упомянута в 26-м путешествии, поэтому может считаться в данном списке посторонней.
- Стредогенция — обитаемая планета, о разумных существах известно, что они хоронят своих покойников в искусственных спутниках на орбите. Упомянута в 26-м путешествии, поэтому может считаться в данном списке посторонней.
- Меопсера — обитаемая планета, разумные существа — Муциохи, которые очень похожи на людей. Упомянута в 26-м путешествии, поэтому может считаться в данном списке посторонней.
- Суперспутник альфа Кассиопеи Y («а может быть Эридана» — по словам И. Тихого) — обитаемый спутник планеты, поразивший главного героя некими событиями, кроме того там процветает каннибализм (как и на других спутниках Кассиопеи Y), но людям с Земли там никто не навредит, так как это противоречит их кулинарным обычаям, а также там люди считаются ядовитыми и несъедобными. В «Последнем путешествии» И.Тихий решает иммигрировать на Суперспутник альфа Кассиопеи Y.
Экранизации
- 1965 — Друг (Przyjaciel). Польша, По мотивам одноимённого рассказа (не входящего ни в какой цикл), но главный герой заменен на инженера Тихого (П.Куровский)
- 1965 — Профессор Зазуль (польск. Profesor Zazul). Польша, режиссёр Марек Новицкий, Ежи Ставицкий, в роли И.Тихого П.Куровский
- 1979 — Путешествие четырнадцатое, телеспектакль из цикла Этот фантастический мир, СССР
- 1985 — Из дневников Ийона Тихого. Путешествие на Интеропию, мультипликационный фильм, киностудия "Азербайджанфильм, режиссёр Геннадий Тищенко
- 1999 — Из воспоминаний Ийона Тихого (нем. Aus den Sterntagebüchern des Ijon Tichy)
- 2000 — Из воспоминаний Ийона Тихого 2 (нем. Aus den Sterntagebüchern des Ijon Tichy II)
- 2007 — Ийон Тихий: Космопилот (нем. Ijon Tichy: Raumpilot). Сериал, Германия [www.ijontichy.zdf.de]
Инсценировки
- 1962 — «Звёздные дневники Ийона Тихого» — радиоспектакль по мотивам предисловия, 14-го, 22-го и 26-го путешествий. В ролях: Р. Плятт, Г. Вицин, О. Табаков и др.[2]
- 1988 — «Звёздные дневники Ийона Тихого» — радиоспектакль по 8-му путешествию (с небольшими сокращениями). В ролях: А. Калягин, Ю. Яковлев, О. Табаков[2][3]
- 2000 — «Полный поворот кругом. Звёздные дневники Ийона Тихого» — радиоспектакль.[2]
- 2004 — «Путешествие» — спектакль по мотивам 7-го путешествия. Постановка братьев Андрея Носкова и Ильи Носкова, где они и сыграли главные роли[4].
Влияние на других авторов
- Владимир Третьяков написал рассказ «В гостях у курдля» (Знание — сила, 1965, № 2, С. 42-43). Этот рассказ является как бы фрагментом 14-го путешествия, который не вошёл в официальное издание.
- Существует сериал «Странные приключения Ионы Шекета» («шекет» на иврите означает «тихий») русско-израильского писателя-фантаста Песаха (Павла) Амнуэля, где очень напоминающий Ийона Тихого герой действует в окружении израильских реалий и в фэнтезийном антураже.
- Игорь Край написал в журнале "Мир фантастики" рассказ "Глазунья и галактика" - обзор космических империй из различных произведений глазами И.Тихого
| ||||||||||||||||||||||||||||
Критика и отзывы
Журнал «Мир Фантастики» поставил Йиона Тихого и его темпоральных двойников на 9 место в списке «10 самых-самых фантастических близнецов».[5].
Напишите отзыв о статье "Ийон Тихий"
Примечания
- ↑ [ssd.jpl.nasa.gov/sbdb.cgi?sstr=343000 База данных JPL НАСА по малым телам Солнечной системы (343000)] (англ.)
- ↑ 1 2 3 Литературно-драматический раздел Радиофонда [web.gtrf.ru/catalog/radio.aspx Каталог Гостелерадиофонда]
- ↑ Звездные дневники Ийона Тихого [staroeradio.ru/audio/14846 (радиоспектакль)] на сайте «Старое радио»
- ↑ Театральное товарищество «Носковы и Компания» представляет радикальный драматический проект «П у т е ш е с т в и е» на сайте [www.noskovy.ru/journey noskovy.ru]
- ↑ Михаил Попов [www.mirf.ru/Articles/art1955.htm Два сапога — одного поля ягоды. самые-самые... фантастические близнецы!] // Мир фантастики. — 2007. — № 45. — С. 104-110.
Отрывок, характеризующий Ийон Тихий
– В армию.– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
