Икэда Кикунаэ

Кикунаэ Икэда

池田 菊苗

Кикунаэ Икэда (яп. 池田 菊苗 Икэда Кикунаэ, 8 октября 1864, Киото — 3 мая 1936) — японский химик.

Учился в Токийском университете на химическом отделении факультета естественных наук. С 1891 года — профессор Цукубского университета. В 1899 году продолжил обучение физической химии в Лейпцигском университете, а затем в Лондоне. В 1902 году получил степень доктора естественных наук в Токийском университете.

В 1907 году Икэда обратил внимание, что пища, сдобренная водорослями комбу, имеет характерный вкус, отличающийся от традиционного деления на солёный, сладкий, кислый и горький. Этот пятый, «мясной» вкус, Икэда назвал умами и обнаружил, что он возникает в результате присутствия в водоросли глутаминовой кислоты.

В 1908 году он выделил глутамат натрия из водорослей и установил взаимосвязь между глутаматом и усиливающим вкус действием комбу. В 1909 году Кикунаэ Икэде был выдан патент на производство глутамата натрия, который стали выпускать в Японии на продажу под названием «адзи-но-мото» (корень вкуса).

После ухода на пенсию в 1923 году Кикунаэ Икэда отдал все силы организации собственного производства. Сегодня глутамат натрия — одна из наиболее распространённых пищевых добавок.

Отрывок, характеризующий Икэда Кикунаэ

– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.