Икинс, Томас

Томас Икинс
Автопортрет. 1902
Имя при рождении:	Томас Каупертуэйт Икинс
Дата рождения:	25 июля 1844(1844-07-25)
Место рождения:	Филадельфия
Дата смерти:	25 января 1916(1916-01-25) (71 год)
Место смерти:	Филадельфия
Гражданство:	США США
Жанр:	живописец фотограф
Стиль:	реализм
Работы на Викискладе

Томас Каупертуэйт Икинс, точнее Эйкинс (англ. Thomas Cowperthwaite Eakins; 25 июля 1844 — 25 июня 1916) — американский художник, фотограф, педагог, крупнейший (наряду с Уинслоу Хомером) представитель американской реалистической живописи.

Биография

Жил и работал преимущественно в Филадельфии. Окончил Пенсильванскую академию изящных искусств, после чего в 1866—1870 гг. совершенствовал своё мастерство в Европе, преимущественно в Париже под руководством Жана Леона Жерома. С 1876 года преподавал в своей родной академии, в 1882 году стал её директором. Однако на протяжении всей преподавательской карьеры у Икинса возникали трения с попечительским советом Академии из-за того, что Икинс уделял очень большое внимание изучению и изображению обнажённой натуры, проявляя при этом не созвучное эпохе свободомыслие (так, в классах Икинса студенты, случалось, позировали друг другу в обнажённом виде). В итоге в 1886 г. Икинс был уволен за то, что в классе, где занимались не только студенты, но и студентки, поставил мужчину-натурщика в полностью обнажённом виде, без фигового листка. Занятия Икинса продолжились в Филадельфийской Лиге студентов, изучающих искусство (Philadelphia’s Art Students League).

В живописи Икинса и его фотографиях обнажённое и полуобнажённое тело (чаще всего мужское) занимает выдающееся место. Ему принадлежит множество изображений спортсменов, особенно гребцов и борцов. Особенный интерес Икинса вызывала передача движений человеческого тела, с чем отчасти связано его увлечение фотографией; многим известным картинам Икинса (в том числе «Аркадии» 1883 год) предшествовали фотографические «этюды».

Среди важнейших работ Икинса — портреты в многофигурном окружении, в том числе знаменитая «Клиника Гросса» (1875), изображающая известного филадельфийского хирурга Сэмюэла Гросса, руководящего операцией (судя по всему, по удалению части кости из бедра пациента) перед заполненным студентами амфитеатром медицинской академии. Героическая фигура доктора Гросса прочитывается как гимн достижениям человеческой мысли. Эта картина, одна из самых крупноформатных работ художника (244х198 см), вызвала, однако, не слишком тёплый приём современников, шокированных изображением на картине хирургической процедуры, и была продана всего за 200 долларов. Для сравнения можно иметь в виду, что в 2006 г., когда картина была вновь выставлена на продажу и её захотела приобрести Национальная галерея искусств в Вашингтоне, в Филадельфии был объявлен сбор средств для того, чтобы сохранить «Клинику Гросса» в родном городе Икинса; были собраны 30 миллионов долларов, позволившие Филадельфийскому музею искусств и Пенсильванской Академии изящных искусств приобрести картину в совместное владение за общую сумму 68 миллионов долларов.

Кисти Икинса принадлежит также ряд значительных портретов, в том числе портрет Уолта Уитмена (1887—1888), который сам поэт считал лучшим.

• Max Schmitt in a Single Scull.jpg

  «Макс Шмитт в лодке-одиночке» (1871)

• EakinsTheGrossClinic.jpg

  «Клиника Гросса» (1875)

• The chess players thomas eakins.jpeg

  «Шахматисты» (1876)

• A may morning in the park thomas eakins.jpeg

  «Майское утро в парке» (1879)

• §Whitman, Walt (1819-1892) - 1887 - ritr. da Eakins, Thomas - da Internet.jpg

  Портрет Уитмена (1887)

Ссылки

• [www.pbs.org/eakins/ Страница документального фильма «Томас Икинс: Сцены из современной жизни», с большим количеством биографических деталей] (англ.)
• [www.metmuseum.org/special/se_event.asp?OccurrenceId={C9AAB347-859E-11D5-93FE-00902786BF44} Томас Икинс в музее Метрополитен] (англ.)

Отрывок, характеризующий Икинс, Томас

Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.